Русалки не умеют говорить

    Новый день, соленые брызги невероятно зеленых волн захлебываются и жадно лижут борт корабля, самоотверженно бросают частицу себя на просмоленную палубу и растекаются по ней в разные стороны. Корабль сегодня вернется с удачей. Корабль сегодня вернется с добычей. Молодой, но бывалый моряк  смахивает небрежно брызги с лица, хлопает пышными, по девичьи, ресницами и принимается тащить сети, в которых трепещет серебристо-серое существо сотен  рыб. Ему помогают товарищи, подбадривает старый капитан ловчего судна, его суровое лицо испещрено морщинами, он смотрит на всех из под пышных белесых бровей и приговаривает смебе под нос. Приговаривает будто старое заклинание способное заманить в сети побольше крупной рыбы.
   - Э, Гар! Мы наловили достаточно на сегодня! Пора бы и на сушу, освежиться в кабаке - крикнул капитану плотно сбитый мужчина с черным от солнца лицом.
   Молодой моряк лишь усмехнулся на это и рывком вытащил на палубу сеть, полную рыбы. Его звали Карт, и он рыбачил с командой Гара только по выходным, чтобы заработать себе на пропитание и отдых, а в остальное время предпочитал уходить в море  один, не боясь ни бушующего штормового ветра, ни полного штиля и палящего над головой огненного диска. День подходил к концу, пора было возвращаться домой, не искушая судьбу лишний раз. И хоть небо было чистым, и грамма перьев облаков, капитан приказал сниматься с места и держать курс на берег. Морякам не терпелось забуриться в кабак и надраться в шумной компании товарищей и девушек древней профессии, кто то спешил домой, к жене и детям. Карт, оттирая руки от свежей чешуи, сверкающей на его пальцах будто серебро, все смотрел в синее небо и искал глазами что-то, что было понятно только ему. Он смотрел вдаль, стоя на корме, и улыбался. Его не держал ни дом, ни семья, разудалое веселье не прельщало, но он точно знал, что ведомый течением жизни он снова упреться лбом в дверной косяк местного кабака и останется в нем до утра, пока в бурдюке не останется вина, а желудок не начнет сопротивляться вливаемому в  него пойлу и закуске. Пока приятная тяжесть в его голове не замениться на тяжелый свинец, который прикует бывалого моряка пудовыми цепями к дубовой постели до следующего вечера.
    Судно медленно, но верно двигалось к берегу. Уже виднелись огни маяка и зажженные в домах свечи. Плеск соленой воды под веслами дурманил и успокаивал, а воздух сумерек тревожил сознание. Моряки затянули веселую песню, хором и невпопад, как и всегда после успешного рейда, и Карт с удовольствием подпевал им, закрывая глаза на то, что никто из них не попадает в ноты.

     Глубоко-глубоко под пластами соленой морской воды раскинулось  царство цветов и кораллов, разноцветные кораллы облюбовали пологую скалу, в которой как в пчелиных сотах обитали русалки, и распускались на ее поверхности фейерией  подвижных красок. Они подрагивали под напором морского движения будто от ветра, меж ними сновали мелкие пестрые стайки рыбешек, ковырялись в рыхлом песке раки и упрямо молчали раковины, пряча в толще перламутра мягкое нутро моллюсков и взлелеянные ими раковины. Ирис с любопытством смотрела на стайку клоунов, мелькающих хвостами в красных зарослях водорослей, и улыбалась, просто от того, что ей было спокойно и легко. Ирис совсем недавно исполнилось семнадцать, русалки вели счет годов точно так же как люди, с тем только отклонением, что год у них был условным обозначением. Под водой, в теплых уютных домиках-норах, проторенных в пористой породе скалы, им не страшен был холод зимой, а уж про слякоть и осенне-весеннюю грязь они знать не знали. Все подруги Ирис еще спали, и лишь ей не хотелось сидеть в норке. Оттолкнувшись от дна руками, русалка взмахнула широким, как у молодой белуги, хвостом и поплыла прочь от территории, где их род всегда был в безопасности. Ирис поплыла на северо-запад, где по ее мнению находился берег. Она не ошиблась. Теплый влажный воздух вмиг запутался в ее темно-зеленых волосах, свет луны приветливо коснулся кожи плеч и щек, проскользнул по обнаженным плечам и груди. Ирис заулыбалась, подумав про себя, что сейчас неплохо было бы поиграться с забродившим допоздна моряком, спеть ему ласкающую слух песенку и может быть утащить в водные глубины, за собой, как это всегда делали ее старшие подруги. Они частенько хвастались своей охотой, только Ирис не понимала, зачем нужно было тащить за собой этих безмозглых двуногих существ. Достаточно было их утопить на берегу.
    Ирис бесшумно приблизилась к берегу и хотела было уже подплыть к самой кромке, как вдруг заметила сидящего на песке человека со странным продолговатым предметом в руках. Она притаилась за деревянным помостом, с удивлением и интересом разглядывая показавшегося ей странным двуногого. Длинные тонкие пальцы с полупрозрачными перепонками меж ними вцеплись в  липкий , наполовину утопленный в воде столб.
    Человек в рубашке с закатанными до локтей рукавами и суконных штанах, точно так же подвернутых чуть ниже колен смотрел в звездное небо и напевал что-то себе под нос, беспрестанно тарабаня пальцами по странному, довольно громоздкому предмету. Одной рукой он держал эту штуку за длинную палку, другой перебирал пальцами по изогнутой странным образом боле широкой ее части, и....удивительно, но этот предмет издавал потрясающий звук. Человек пел, и радуга его голоса смешивалась с песней гитары, взлетая к небесам и блестящей поверхности моря. Он пел о путешествиях и дальних странах, о людях с черным цветом кожи, но такой же чуткой душой, о глазах, не видевших красоты, и ресницах, не способных взлететь. Ирис слушала его затаив дыхание, и лишь судорожно сглатывала напряжение, когда незнакомец сменял аккорды и песню. Она никогда себя не чувствовала себя столько  счастливой как сейчас, рядом с этим поющим человеком. Ирис в лунном свете прекрасно видела черты его лица, и крепко сбитую фигуру, зрение русалок позволяло видеть то, что недоступно человеческому глазу. Он был красив странной красотой блуждающих глаз, улыбкой не себе и ни кому, просто так, потому что хорошее настроение. Ирис ловила себя на мысли, что ей безумно хочется прикоснуться к этому незнакомцу, хотя бы кончиками пальцев, невзначай, только для того чтобы прикоснуться к прекрасному. Такое нельзя утаскивать под воду. Нельзя...
   Шорох в кустах на берегу, возможно бродячая собака или ворон. Ирис вздрогнула, она боялась собак. Когда то в детстве ее поймали рыбацкие сети и вытащили из воды. Она не помнила людей, которые ее поймали, но не могла забыть жуткий лай слюнявых морд тех псов, что угрожали сломать ей хребет одним укусом. Тогда ее спасло только чудо, но страх...страх остался до сих пор. Ирис вздрогнула, и человек на берегу услышал всплеск воды возле мостков. Он разом прекратил играть и поднял голову. Их взгляды пересеклись на какой то миг, ее испуганный и его заинтересованный  и немного хмельной.
    Проклиная себя за неосторожность, за глупость и вообще, Ирис ринулась под воду стрелой, все глубже и глубже, пока не убедилась в том, что человек не поплывет за ней и не увидит странного румянца на щеках, отливающих зеленью. Ей хотелось провалиться сквозь морское дно, прямо в тартар, если конечно это было возможно.
   А Карт, отложив гитару и прикрикнув на собаку соседа, еще долго вглядывался в морскую гладь, все еще не веря в то, что ему привиделось при свете луны. Он видел обнаженную по пояс девушку с длинными волосами, почти закрывающими ей грудь и большими, напуганными глазами.

    На следующий день молодой моряк вышел в море один, на своем судне, носящем гордое название "Ураган". Ветер дул попутный, белые паруса раздувались во всю, суденышко несло все дальше и дальше, туда, где улов всегда был хорош, а для других моряков место было еще не изведанным. Карт раскинул сети, упал на мешки с парусиной и взял в руки гитару. День задался, солнце грело, но еще не шибко припекало. Вчера он видел нечто чудное и до сих пор не мог понять, привиделось ему ли это, напоенному в кабаке и уже успевшему протрезветь, или все таки было реальностью. Миловидное лицо улыбалось ему во сне, и сегодня он надеялся намурлыкать новую песню. Час шел за часом, рыбак время от времени проверял сети и снова возвращался к любимому делу. Так и шло время до тех пор, пока левы борт вдруг не покачнулся и не просел ниже ватерлинии. Вода тут же хлынула на палубу, корабль восстановил равновесие, но явно не успокоился. "Крупная рыба, видать" - решил Карт и, ухватившись за сети, потянул что был сил. Сети утягивало вниз с не меньшей силой, рыбина стремилась вырваться из ловушки, она металась, и наверняка пыталась порвать сеть.
  - Врешь, не уйдешь! - крикнул парень в азарте и изловчившись вытянул ее  из воды.
Тяжело дыша и фыркая от радости, Карт стал распутывать сети. Много крупной рыбы, но самое главное огромная с человеческий рост белуга, ну может, если ее поставить на ноги, она будет на голову ниже самого рыбака
   - Вот это да! Да ты просто красавица! - засмеялся он, присев на корточки над уловом.
   ***Ирис смотрела  на него с потаенным восторгом и ужасом. Плотные капроновые нити впились в нежную кожу и грубо резали ее, боль, и страх сковали тело, она не могла даже пошевелиться, не то чтобы рвануться на свободу. Тем более, что сети все еще были на ней, несмотря на то, что моряк и убрал какую-то часть с нее. Она попалась в ловушку по собственной глупости. Просто плыла за стайкой морских коньков, пока не услышала знакомый голос, доносящийся сверху, с поверхности. Ей снова захотелось увидеть человека со странным предметом, услышать его голос, и она поплыла туда, откуда он шел. Она почти доплыла до судна, как вдруг заметила, что оказалась в плену у хитро расставленной ловушки. В мыслях снова возникли собаки, горло сдавило от ужаса, Ирис рванулась вправо, и вниз, но тут же встретила сопротивление, судно наверху закачалось, наббатом зарокотал в голове стук собственного сердца. Но самым страшным было даже не то, что она попала в сети к человеку. Испокон веков русалки при свете дня выглядели для всех двуногих одинаково. Крупные рыбины, чье мясо и икра высоко цениться в блюдах у людей.
   Человек сидел на корточках и улыбался, он даже похлопал русалку по животу и довольно пробормотал:
   - Интересно, сколько я за тебя получу, красавица?!
   Ирис возмутилась такому обращению и ударила хвостом по палубе, пытаясь одновременно освободиться от пут и добраться до воды. Она свободно могла дышать как под водой, так и над ней, но там внизу - безопасно, а здесь - нет.
  Она вдруг собралась закричат: "Отпусти меня!", но слова застряли где-то на полпути ко рту и только беззвучный вздох вырвался на свободу. Ирис опутали липкие щупальца страха, она попыталась повторить просьбу, сказать что-нибудь еще, но все было тщетно. Она не могла произнести ни слова, как ни силилась, даже пробовала запеть. Ведь заманивали же ее старшие подруги моряков своими песнями, а тут...заманили...ее саму.
    Карт осторожно приблизился к ней вновь, на трепещущую тут же другую рыбу он не обращал никакого внимания. Она тяжело дышала, но вроде успокоилась, перестала трепыхаться и биться о палубу. Только открывала и закрывала рот, будто хватала им воздух. Оно и понятно, нужно бы ее в воду опустить, чтоб не потеряла свежесть к тому времени, как он доберется до берега.
   А Ирис смотрела на него молящим взглядом и шептала: "Пожалуйста, услышь меня, я так много хочу тебе сказать, но не могу. Я умею говорить! Я не рыба! Мой род издавна проклят и я также ношу на себе это проклятье. Русалки живут глубоко под водой и редко появляются на поверхности, их легко можно узнать ночью, случайно встретившись, как это было вчера, но днем их не отличить от рыб. И это не самая страшная часть проклятья. Ни одна русалка не может заговорить с тем, кого полюбит всей душой. Ей легко наплести с три короба лжи случайным-перелетным, кому угодно и о чем угодно. Она заманит в воды морские на самое дно, позабыв о том, что вам, двуногим, нужен воздух, чтобы жить, и оставит его там умирать. Она будет петь дивные песни морякам проплывающих суден, чтобы те потеряли рассудок и попрыгали в воду кормить собой морского бога. Но она не сможет вымолвить и слова перед человеком, который ей полюбится...Отпусти меня...пожалуйста..."
    - ....пожалуйста...- услышал вдруг Карт и обернулся, чтобы убедиться, не перегрелся ли он на солнце. Нет, все было по прежнему. Рыбина лежала неподвижно, опутанная сетями, вокруг нее -  улов поменьше. Тогда он решил, что лучше разделать ее прямо сейчас, испортиться она не успеет, и можно было бы еще раз закинуть невод.
    Ирис чувствовала как с нее течет,солнце неумолимо жгло не привыкшую к нему кожу. Карт ушел не надолго, но вернулся в огромным тесаком, и сердце русалки забилось быстрее. Он не услышит ее! Он не услышит и убьет!!! Нет!!Не было собак с их слюнявыми ртами, не было громкого, оглушающего лая, но маленький комочек сердца упал в пятки, которых не было и оттуда продолжал колотиться, грозя вырваться наружу. Она попыталась отползти на спине и локтях, у нее это получилось не шибко, разве что самую малость. Красивые, будто очерченные углем глаза нависли над ней вместе с занесенной рукой.
   " Нееееет!!! остановись! прошу тебя, не надо!!! Я не хочу умирать! Я люблю тебя! Стой!!! - закричала что было сил  Ирис, но из ее рта не вышло ни единого слова, только бесплотный воздух вырвался на свободу и растворился.
   - ....люблю.... - услышал вдруг Карт и содрогнулся. Что-то странное происходило с ним сегодня. Вернее, продолжало происходить со вчерашней ночи.
  Он резко разорвал тесаком сети, сдерживающие белугу, потому что они успели изрядно запутаться, и снова занес его над трясущейся от страха русалкой. та рванулась назад, почувствовав, как легче стало дышать и двигаться, подтянулась на локтях и хлестнула сильным хвостом по лицу рыбака. Карт громко выругался и схватил ее за середин хвоста, плотно прижав к палубе. Ирис чувствовала, что сопротивляться дальше бесполезно, рыбак был сильнее ее и у него был острый нож. И пусть у него не было собак и он чудно пел и издавал красивые звуки из странной штуки, он был таким же убийцей, ни чем не лучше....По щекам русалки потекли соленые слезы, рот искривился от обиды, она с силой ударила по струнам гитары, которая лежала рядом, на мешках с парусиной, и со злостью на собственную немощь начала перебирать струны.
   "Глупый, глупый человек...прости, я не могу с тобой говорить, хоть мне бы так хотелось. Я даже не знаю что могу тебе рассказать я, живущая под водой. Мне нечего тебе рассказать, я и говорить то не могу, лучше мне умереть, не имея возможности к тебе прикоснуться..."
   - ... к тебе прикоснуться....- услышал Карт под неумелый перебор струн и оторопел.
   Он вдруг увидел перед собой не огромную рыбину, обещающую ему большой доход, а ту самую нагую девушку, что являлась ему прошлой ночью, разве что вместо ног у нее был длинный хвост, покрытый чешуей с мощным плавником на  конце. И рука его сама собой разжалась и опустила тесак. Он воочию при свете дня мог любоваться красотой глубоких, словно омут, глаз, шелковыми темно-зелеными волосами дивы и юным упругим телом, открытым его взгляду. Карт понял, что пропал в этом омуте, как неопытный моряк в шторм на утлой лодчонке.
    - Привет, - произнес он, боясь еще больше напугать русалку. - Меня зовут Карт, - и легонько коснулся влажных волос и прохладной щеки. Ирис, еще не веря в свое спасение, в то, что ее видят, крепко схватила эту руку и прижала еще крепче к своей щеке. Слезы все еще катились из глаз, Карт чувствовал, как они стекают по его ладони и крепче сжимал челюсти. Ведь в ее слезах была и его вина.
   - Ирис...- пошептала вдруг русалка и испуганно взглянула на рыбака.
   И свершилось чудо, и разрушилось проклятье, веками передающееся из рода в род русалочий, ибо полюбил русалку человек, ну и там дальше как обычно в сказках - и жили они долго и счастливо ( уж придумайте сами, хепи-энды эт скушно))