Когда улыбаются небеса, гл. 67. Время Чудес

Вот уже долгое время Ника Вальберг бродила в каком-то темном лабиринте, теряясь в его перекрестках и узких разветвлениях, окруженная с двух сторон стенами, уходящими вверх до бесконечности. Где-то впереди ее ждал свет, но она никак не могла к нему пробиться. Она слышала знакомый чистый, золотистый голос. Он то звучал совсем рядом, настойчиво призывая ее, то удалялся и затихал, то вдруг становился едва уловимым шепотом, почти беззвучно и монотонно выговаривая непонятные ей слова геллайской молитвы. Но, на каком бы языке он ни обращался к ней, она понимала, что он ее зовет.

Ника очень устала. Ей хотелось сесть и ничего не делать, уснуть, забыться. Но этот голос… он неотступно следовал за ней, заставляя упорно искать путь к свету. Иногда ей казалось, что она уже совсем близко от заветной цели. Она видела впереди золотистый светящийся образ и понимала, что этот свет исходит от него. Иной раз рядом с этим образом возникал еще один, похожий, такой же светящийся, только серебристый, и Ника узнавала в нем Александра Силлери. Он смотрел на нее своими смеющимися глазами, она чувствовала его поддержку и ей становилось легче идти.

Отец и сын держались за руки, но когда их силуэты сливались воедино, свет, исходящий от них становился нестерпимым. Он ослеплял. Несмотря на это, именно в такие минуты Ника понимала, что должна дойти во что бы то ни стало, даже если ей придется сгореть в этом сиянии, должна дойти, иначе она больше никогда не увидит Кристиана, не сможет окунуться в его фантастические глаза, не сможет почувствовать тепло от прикосновения его руки. И она вновь поднималась и шла на его голос и свет, приближаясь все ближе и ближе к выходу из страшного лабиринта.

Когда Ника открыла глаза, она увидела склонившегося над ней Кристиана. На нем была синяя шелковая рубашка с короткими рукавами, достаточно тонкая, чтобы Ника смогла понять, что бинты, накануне стеснявшие его грудь и левое плечо, исчезли. Это означало только одно – Кристиану стало гораздо лучше.

Она снова лежала в его спальне. И все тот же оранжевый тусклый свет струился по стенам, уходя в свод потолка. Голова ее еще болела, но уже не так сильно, как раньше. И самое главное – она могла дышать.

И Ника дышала, вдыхая тонкий, чуть сладковатый, такой знакомый и родной аромат. Кристиан, прежний робкий застенчивый Кристиан, держал ее за руку и смотрел на нее своими всезнающими и все понимающими глазами. Он улыбался ей, и она ощущала мягкое тепло, которое будто перетекало из него в ее тело. Сейчас он был особенно похож на своего отца – тот же смеющийся пытливый взгляд, та же спокойная мудрость в бездонных глазах.

- Ты – Ангел. Забери меня на небо, я не хочу возвращаться в темноту,  – прошептала она, с трудом узнавая свой голос, таким слабым он был.- Господи, Кристиан, мы ведь живы, да?
- Даже не вздумай сомневаться в этом! – Он открыл верхний ряд ровных белых зубов. – Теперь все будет замечательно.

- Эта твоя улыбка…, - Ника медленно протянула руку к его бледному лицу и коснулась щеки. - Как хорошо, что ты снова улыбаешься. Я боялась, что больше никогда не увижу этого. – И вдруг все еще не веря в безопасность, забеспокоилась: - А где Агмар? Что с ним? Он… он…., - она запнулась.

Улыбка сползла с лица молодого человека. Он стал серьезным. Теперь было видно, как сильно он устал.
- Он больше не потревожит нас. Я должен был защитить тебя и то, что мне доверили…
Кристиан хотел сказать что-то еще, но тут дверь тихо отворилась, и в комнату вошел Александр Силлери.

Его изможденное лицо выдавало все то многое, что он пережил за эти дни. Однако его добрые глаза, как всегда, светились пониманием и сочувствием.
Кристиан сразу обернулся к отцу, не скрывая счастливой улыбки.
- Я вижу, у вас все хорошо, - профессор посмотрел на Нику. – Как вы себя чувствуете? Надеюсь, мой сын помог вам справиться с недугом?
Ника приподнялась на кровати, пошевелила одной, другой рукой и с благодарностью посмотрела на Кристиана.

- Я чувствую себя необыкновенно хорошо. Особенно по сравнению с тем, что было раньше, когда я лежала на разбитом столе. Однако я думала, что получила гораздо больше травм. Мне показалось, что при падении я сломала, как минимум, одну руку. А еще до этого подвернула ногу и вывихнула плечо. Честно говоря, на мне живого места не было. Я просто лежала и умирала. Поистине, должно было свершиться чудо, без него я бы не выкарабкалась.
Кристиан лишь улыбнулся и повел бровями.

А профессор  спокойно сообщил:
- Возможно, возможно. И все же, в основном, ваши травмы не были смертельными. А сломанные руки, ребра, ноги для моего мальчика – пустяки. Вот с Брегваром он действительно сотворил чудо.

- Брегвар – он жив?! – удивилась и обрадовалась одновременно Ника.
Она восхищенно взглянула на Кристиана, словно вопрошая: «Неужели ты сделал это?».
В ответ он смущенно и шутливо закивал головой, мол, да, да, конечно, конечно, слушай больше отца, он тебе расхвалит сына.

- Только благодаря Кристиану, - не без гордости подтвердил Александр и обернулся к молодому человеку: – Кстати, ты не зайдешь к нему? Он пришел в себя.
- Конечно, отец, - по обыкновению почтительно склонил голову Кристиан, потом еле заметно подмигнул Нике и со словами: – Я скоро вернусь, - вышел из комнаты.

Ника тут же обратилась к Хранителю:
- Скажите, профессор, а что все же случилось с Агмаром? Кристиан ничего толком не сказал, и мне показалось, что ему неприятно об этом говорить. Я не хотела бы его мучить расспросами.

- Вы правы, дорогая. Кристиан страдает из-за того, что сделал. Ему кажется, что он был слишком жесток. А я думаю, он просто не рассчитал силы. – Профессор вздохнул и присел на край кровати. – И этого уже не изменить. Я рад, что мой сын справился. Он преодолел себя, поверил в свои способности и сделал большой шаг вперед. Я думаю, что скоро он превзойдет меня. Так или иначе, я не знаю, что чувствовал мой сын в ту минуту, но Агмар мертв.

Из груди Ники невольно вырвался глубокий вздох.
- Ну что ж, он сам виноват, он заслужил это. На его совести столько невинных жертв! Возможно, мы не обо всех знаем. Сколько еще других? – Ника задумалась. – Мне неловко касаться этой темы, но я считаю, что Аллегра тоже на его совести. И Владана.
- Да, - горестно покачал головой Александр. – Владану уже не вернешь. Бедная девочка. Она была мужественной и отважной до конца. Мы нашли ее в одном из тупиков туннеля с разбитой головой. Поведение же Аллегры явилось для нас совершенным потрясением. Калиста до сих пор никак не придет в себя. Но, я думаю, она скоро смирится.

Ника молчала, не находя слов утешения. Все, что произошло, казалось ей таким невероятным, словно она со стороны, из зрительного зала увидела  на экране страшную драму. И теперь она пыталась отделить реальность от вымысла. Но, как ни старалась, кучка вымысла не увеличивалась, а реальность, наоборот, пополнялась все новыми и новыми шокирующими фактами по мере того, как прояснялось ее сознание и восстанавливалась память.
Так что Ника сама нуждалась в сочувствии и успокоении.

- Вы знаете, а ведь Кристиан подозревал Уллу, - осторожно перевела она разговор подальше от болезненной темы.
- Да, он сказал мне это.

Она вдруг вспомнила свой сон в ту самую трагическую ночь и то, как выглядела в нем Улла.
- Она, ведь, действительно ни причем во всем этом деле? Я надеюсь, ни она, ни ее ребенок не пострадали?

- С ней все хорошо. Улла просто несчастная запутавшаяся женщина, слишком энергичная и довольно молодая, чтобы принимать судьбу как должное и неизбежное. Как это ни удивительно и парадоксально, но она нашла себе утешение в обычном земном мужчине. Мой сын разобрался в этом еще тем же вечером. Мы решили не вмешиваться. А вы молодчина, - так же в свою очередь неожиданно поменял тему профессор, - мне Кристиан рассказал, какую смелость и мужество вы проявили.
- Я? – опешила Ника. – Что-то не припомню. Знаете ли, после этого сотрясения…и потрясения...

- Ну-ну, не нужно скромничать, - он тепло, легонько похлопал ее по плечу. – Кстати, то, что вы назвали сотрясением, едва не отправило вас на тот свет. Кристиану пришлось приложить немало усилий, чтобы вернуть вас к жизни. Вы очень храбрая девушка. И я рад, что вы снова с нами. Мы все рады. А еще очень хорошо, что там, в те минуты именно вы были рядом с моим мальчиком. Спасибо вам. Спасибо за все.
Александр Силлери энергично сжал руку Ники.

От такого признания на ее глаза навернулись слезы. Ей хотелось сказать, что ради Кристиана она готова и на большее, и нет в этом мире такого, чего бы она ради него не сделала или не отдала. Но она знала, что ничего объяснять не нужно, Александр все понимает и без слов.

Дожидаться сына профессор не стал. Посидев еще немного, он оставил Нику - слишком много дел накопилось, к тому же после того, что случилось, их только прибавилось.
Вскоре вернулся Кристиан. Вид у него был озабоченный. Он удобно устроился напротив кровати на диване, подложив под себя одну ногу и сложив руки на груди, и в глубокой задумчивости устремил на Нику долгий проникновенный взгляд.

- На Брегвара страшно смотреть, - спустя несколько минут сообщил он. – Кажется, что жизнь, сама жажда жизни, покинула его. Он не хочет жить, не держится за жизнь, я это чувствую. И от того мне гораздо труднее помочь ему. Я стараюсь исцелить его тело. Только это я и могу. Но все остальное…. Он очень одинок в своем горе. – Кристиан помолчал. – Брегвар скоро покинет нас. Он отправится на Геллайю, как только поправится. Через пару дней прибудут новые охотники. Как всегда привезут уйму новостей и новых впечатлений. И жизнь будет продолжаться. Продолжаться, словно ничего не случилось.

- Если уж ты заговорил об этом…, какое сегодня число? Сколько дней прошло? Я долго была без сознания?

Нике вдруг пришло в голову, что могло пройти сколько угодно времени.
- Недолго. Сутки. Ты быстро поправляешься. Ты сильная. Умница. Скоро ты будешь совсем здорова. – Он встал и, подойдя к кровати, опустился на колени у изголовья, нежно взял девушку за руку и вздохнул. – Мне так жаль Брегвара. Смерть Владаны опустошила его. Мне страшно представить, Ника, если бы с тобой что-то подобное случилось. Что тогда было бы со мной? Не могу не думать об этом. Наверное, я просто перестал бы дышать.
Он поднес ее руку к губам, потерся об нее щекой.

Ника непонимающе смотрела на него и слабо улыбалась. Ее голова все еще отказывалась ясно соображать, время от времени комната пошатывалась перед глазами, но, тем не менее, каждое слово Кристиана словно впечатывалось в ее мозг.
Он продолжал говорить. Теперь уже ничто не мешало ему высказать все то, о чем он так долго должен был молчать. И ничто уже не могло его остановить.

- Когда я встретил тебя там, на дороге, заглянул в твои глаза, что-то произошло. Это было как озарение, - быстро, негромко, воодушевленно заговорил он. - Ты, как будто, разбудила меня. Я вдруг почувствовал себя совершенно другим. Моя жизнь словно обрела, наконец, смысл, наполнилась красками и запахами. Я больше не ощущал себя одиноким и половинчатым. Ты, наверное, была создана для меня. Мне хватило одного взгляда, всего лишь одного единственного взгляда, чтобы понять, что я нашел все, чего мне в жизни до сих пор не хватало. Твоими глазами мне распахнулось зеленое небо Геллайи. Я посчитал это добрым знаком. Все это время мне трудно было молчать. Но и сказать тоже было нечего, я  ничего не мог тебе предложить или хотя бы пообещать - я не имел права нарушить свои обязательства. Я не имел права ни на что, даже на признание. Но теперь, наконец, я могу больше не скрывать ничего. Я люблю тебя, Ника. Я так сильно люблю тебя, что никогда не смог бы быть счастлив без тебя. Это просто жизненно необходимо для меня ощущать тебя рядом, слышать биение твоего сердца, чувствовать твое дыхание. И ради этого я готов преодолеть все условности и предрассудки, все расстояния и пространства, разделяющие нас. Отныне у нас все будет только великолепно. Я обещаю тебе.

По щекам девушки потекли слезы, она не могла их сдержать. Видя это, Кристиан принялся бережно утирать их тонкими пальцами.
- Ника, Ника, милая, - шептал он, - почему ты плачешь?
Впервые за последнее время Нике плакать не хотелось, но, тем не менее, слез было не сдержать. Они вдруг бурным потоком хлынули из ее глаз, очищая ее душу и разум.
- Это ничего, ничего. Это нормально, - она подняла на него глаза и улыбнулась. - Это от счастья. Я боялась, что никогда не услышу от тебя этих слов. Я очень боялась, что не услышу этого, Кристиан.