Детектив

«Странно», - сначала подумали, а затем произнесли вслух сто тысяч подписчиков, обнаружив в субботнее утро отсутствие любимой газеты. Сто тысяч подписчиков, лишённые положенной порции информации перед завтраком, потеряли аппетит.

События развивались с удивительной быстротой. Телефоны несчастной редакции разрывались, осаждаемые подписчиками, но редакция безмолвствовала.

Подписчика на мякине не проведёшь! Он ринулся в редакцию.

Здесь глазам подписчиков представилась ужасная картина: кабинет главного был завален… трупами редакторов. О! Это было ужасное зрелище. Редакторы, видимо, умирали мучительной смертью. Трупы лежали в причудливо-скрученных позах.

Медицинская экспертиза терялась в догадках. Смерть наступила 24 часа назад,  причина смерти не выявлена, тела погибших не носили следов насильственной смерти.
Обследуя помещение, старшина милиции Бобиков обратил внимание на листок бумаги, исписанный мелким почерком.

Старшина подошёл к столу, взял листок в руки и… начал неестественно корчиться. В мучительных судорогах, на глазах изумлённых подписчиков он скончался.

Это было только началом! Все, кто прикасался к загадочному листку бумаги, - умирал мучительной смертью.

Ужас продолжался до появления главного следователя. Следователь был очень опытным и придерживался только самим разработанным методам. Он не стал вникать в написанное на загадочном листке, и читать он начал текст не с начала, а с конца (за многие годы он выработал свою методику) и увидел следующее: « к сему главбух Сироткин, Москва, Скандальная, 35, кв. 1. 

И вот, обвиняемый в невиданном злодеянии Сироткин перед лицом правосудия.

СУДЬЯ:
- Как могло случиться такое ужасное происшествие?
СИРОТКИН:
- Я давно занимаюсь подобными делами (возгласы возмущения в зале суда). Я очень люблю жизнь и свою газету (возгласы возмущения в зале). Неделю назад я взял да и написал юмористический рассказ и отослал его в редакцию. Не думал же я, что все помрут со смеху!

РЕШЕНИЕ СУДА:
Признать Сироткина невиновным, но при этом предупредить, чтобы смешных до смерти рассказов больше не писал, не нарушал тем самым бесперебойную работу печатных органов.