История одной любви

(Рассказ)

1

В ту пору я учился в девятом классе.
Она была нашей учительницей.
Только двое-трое самых близких друзей знали о наших отношениях.
Люди, обычно, любят сплетничать. Особенно о красивых, молодых, разведенных девушках. Наши же отношения были чисты.
«Если, несмотря на взаимные чувства, между нами ничего не было, – что у нее может быть общего с другими?» – думал я.
Я не верил всем этим сплетням и пересудам. Но со временем, мы отдалились друг от друга. Я перестал ездить к ней, и мы не виделись по нескольку лет. Этот мир и люди были совсем не те, какими мне казались в юности. Иллюзии давно рассеялись…
Я думал: нет в мире сил, способных помешать нам. Я буду с ней счастлив. Ведь Хадижа, жена пророка Мухаммеда (да благословит его Аллах и приветствует!), и Женни, жена Маркса были старше своих мужей. Не рождался на земле человек святее пророка. А как чтят власти Маркса! «Если они могли себе это позволить, почему я не могу жениться на ней?» – думал я. Но, повзрослев, понял: весь мир против нас, весь мир!
Удивителен наш образ жизни! Называя себя мусульманами, живем не по шариату, и не соблюдаем светские законы, как христиане. И по шариату, и согласно русским законам, мы могли пожениться. Но чеченские адаты запрещали.

2

Она как-то дала мне прочитать рассказ одного зарубежного автора. Кажется, он был напечатан в журнале «Огонек».
Ученик влюбился в свою учительницу. Он находил любую причину, чтобы остаться с ней наедине. То доску протереть, то мел принести... Она тоже полюбила его.
– Я могла бы подождать, пока ты не повзрослеешь, – сказала она, – но боюсь, что ты забудешь меня.
Он заверил ее в своей вечной любви, и поклялся, что никогда ее не забудет.
– Я умру, если ты забудешь меня, – предупредила она.
– Подожди, пока я повзрослею, – ответил он. – Я обязательно женюсь на тебе.
Но, окончив школу и ненадолго (как он думал) уехав в город, юноша забыл ее, свою учительницу…
Через много лет, приехав в родное село, он вспомнил о ней и поинтересовался ее судьбой. Ему сказали, что она умерла, и показали могилу. Девушка умерла от тоски, вскоре после его отъезда.
Помню, тогда меня не очень тронул этот рассказ. Сказка какая-то!
Убийство из-за ревности и смерть от тоски по любимому я допускал только в трагедиях Шекспира. У писателей же других эпох дуэли и самоубийства вызывали мое недоверие, даже к автору знаменитого «Вертера». Исключение, может, составляли арабы средневековья. «Полюбив, они умирают...»
В том рассказе первым влюбился юноша.
Я же начал за ней ухаживать лишь после того, как узнал о ее чувствах ко мне.

3

Мне исполнилось двадцать пять лет.
«Теперь я старше ее тогдашней, – думал я иногда.– Сколько же ей было лет? Двадцать? Двадцать один? Мне – шестнадцать».
Они давно переехали в другое село. Женился ее младший брат. Она нянчит племянников. Но замуж так и не вышла.
Она была очень милой и обаятельной, ласковой со всеми. Много мужчин просило ее руки. И многие женщины недолюбливали ее за красоту и редкую доброту. Люди завистливы. У них черные сердца и злые языки. Может, поэтому, люди возводят на человека напраслину?
Без какой-либо видимой причины, словно от порчи или сглаза, она внезапно заболела. Ее беспокоила нога, плотно перевязанная и не заживающая, несмотря на всевозможные лекарства и мази. Но я никак не допускал мысли, что она может умереть от этой болезни.
Сначала я не поверил, когда услышал об этом.
Речь, наверно, идет о другой…
Когда умирает кто-то из близких и родных, сердце долго не может смириться со смертью. «Он не умер, – думаешь ты, – он просто куда-то уехал. Его просто нет дома. Но скоро мы увидимся…»
За долгие годы болезни отца, приезжая домой, я настолько привык видеть его в своей комнате, что еще несколько лет после того, как случилось неизбежное, не допускал мысли, что его нет и я больше никогда не увижу его. Он находится у себя. Отдыхает, спит. Вот-вот он проснется и выйдет, и мы сядем вместе за стол…

4

За годы войны людям пришлось пережить многое. Чего только не пришлось увидеть, испытать!
– Придет время, когда живые будут завидовать мертвым, – говорили святые отцы. – Глаголющие истину будут плакать, а изрекающие ложь – смеяться.
Когда танки и пехота не в силах штурмом взять очередной населенный пункт – в ход идут дальнобойные орудия и крылатые ракеты. В основном, погибают мирные люди. Родные часто не находят убитых, чтобы предать их останки земле. В захваченных селах и городах контрактники насилуют женщин, молодых девушек и сжигают их заживо. Больных стариков и детей, прячущихся от самолетов и артиллерии в подвалах домов, забрасывают гранатами. Осколки снарядов убивают младенцев еще в колыбели.
Умершего своей смертью сегодня считают счастливым.
– После всех этих ужасов, умершего естественной смертью не приходится и оплакивать, – говорят люди. – Вот и настало время, когда живые завидуют мертвым. А мы то наивно полагали, что этого не может быть!
…На похоронах я попросил позвать ее мать. Ее вывели под руки. Она еле держалась на ногах. Увидев меня, тихо заплакала и обняла. Мне с трудом удалось произнести слова соболезнования. На глазах выступили слезы. Я сумел их сдержать. Но сердце мое плакало...
Мать ненадолго пережила дочь.
Мне не удалось побывать на ее похоронах. Я слишком поздно узнал о ее смерти. Сначала война закрутила меня, потом я долго и тяжело болел. Люди только по крайней необходимости выходили из родного села. Невозможно было передвигаться, повсюду стояли посты и войска. И никто не знал, что творится в мире и в соседнем селе. Люди мучились от страха, от голода и холода, от безработицы и безденежья, от отсутствия человеческих прав и условий, не понимая происходящего и не видя будущего. Все были заложниками этой войны. В столь тревожное время самой большой радостью было, когда дом наполнялся светом. Можно посмотреть телевизор, послушать «Вести» (может, передадут что-нибудь хорошее!). Хоть чуточку спокойнее. Но свет и газ давно отключили. Потом, старейшины и представители ряда сел, подписали с военным командованием документ о лояльности к «федералам», и дали свет, позже и газ…

5

Все эти воспоминания всколыхнулись во мне, когда я прочитал «Рассказ о любви» американского писателя-фантаста Рэя Брэдбери.
На днях я листал небольшую книжку, в которой нашел тот давний рассказ. Думаю, что именно тот, потому что двенадцать лет назад я мало интересовался фамилиями писателей, не вошедших в школьные хрестоматии.
«Это была неделя, когда в Гринтаунскую летнюю школу пришла преподавать Энн Тейлор. Ей тогда было двадцать четыре года, а Бобу Сполдингу не было и четырнадцати».
Да, она мне дала прочитать именно этот рассказ. Второго такого быть не может! Он написан очень просто и ясно. И нет в нем ничего фантастического. Это жизнь. Настоящая жизнь.
Теперь, после всего, что было: смерти той, которую я любил, а я стал на несколько лет старше ее, рассказ Брэдбери больше не кажется мне сказкой.
Я никогда ее не забуду. Хотя нам не выпало счастье жить вместе и она никогда не была моей, – всех своих знакомых девушек я всегда сравниваю с ней. Такой близкой, родной, да, именно, родной, не была ни одна. Да и теперь…
«Как бы сложилась ее судьба, останься она жить?» – думаю я иногда.
Ей пришлось бы увидеть это подлое, бесстыжее время.
Пускай я тяжело перенес эту утрату – все-таки хорошо, что она не увидела этого.
Она была слишком хорошим, слишком чистым человеком.
Она не вынесла бы жестокости и дикости этих дней. Наверно, зная это, Бог забрал ее…

1995

Перевод автора.