Гипнотизер

Вот, что хотите со мной делайте, хоть сходите на площадь, выковыряйте с площади булыжник и бейте меня им по голове, если я вру! Всё, о чем я сейчас расскажу, было на самом деле! Не верите? Да хоть тещу мою спросите, она хоть и дура, но тут даже она не соврет, потому как, до сих пор не верит, что я излечился. Причем, друзья мои, излечился напрочь, будто и не болел. Хотя, честно говоря, я и не болел вовсе, я вообще никогда не болею, что мне делать больше нечего? Но теща моя, с её-то куриными мозгами, поставила диагноз, что я болею, и болезнь называется алкоголизм, ну не дура? На счет того, что у меня, алкоголизм или нет, я не знаю, но вот то, что у неё ожирение, это сто пудов, и не просто ожирение, а ожирение мозгов, потому как, такую глупость на  нормальные мозги нельзя сказать.

Ну, сами подумайте, какой я алкоголик? Конечно, бывает, выпиваю, но скажите мне, кто не выпивает? Так ни каждый же день! Ну, по праздникам сам Бог велел! Ну, по выходным, само собой разумеется! Ну, дни рождения, как не выпить? Не выпить, значит, обидеть человека! Согласны? Конечно согласны! Но это же еще не повод записывать здорового человека в алкоголики?

Ну тут и жена меня начала маленько пилить, мол, хорош пить, пора что-то делать с этим. А что делать? И что можно с этим сделать? Ни пить вообще? Вот тогда точно буду больным. Потому как смотреть на мою тещу на трезвую голову, нет никакой возможности, потому как противно очень.

Короче, жена меня маленько достала, ну я, ясное дело, для блезиру, поартачился, поартачился, и согласился вылечиться, но я поставил условие, пусть ищет доктора или еще кого, но если не поможет, я не виноват. На том и решили. Вскоре она приходит ко мне и говорит, мол, нашла врача гипнотизера, даже договорилась на завтра, так что, мол, готовься, пойдем. Ну, что сказать? Ни сказать, что я прям обрадовался весь, нет. Но раз дал слово, держать его надобно, потому как если его не держать, то собственная жена перестанет уважать, а это, согласитесь, уже никуда не годиться.

Ну, вот пришли мы на прием к гипнотизеру, а я как его увидел – ну коллега мой и все, ну не в смысле, что я тоже врач, нет, из медицинских слов я знаю, наверное, только три это укол, клизма и спирт. А этот мой коллега в том смысле, что тоже видать большой любитель спиртного. Шнобельник, как слива, даже ярче, глаза бегают, руки ходуном – видать не опохмелился, тяжко ему, меня увидел и говорит:

- Сядь! - И к моей. – Водки принесла?! – Та достала две бутылки.
- Хорошо, давай! А теперь посиди в коридоре, я вас позову. - Моя, молча, бочком, вытекла за дверь, но сердцем чую, стоит там, как Штирлиц и вся превратилась в одно большое ухо. Доктор этот, берет стакан трясущимися от спешки руками, с трудом открывает бутылку, аж засопел вслух, наливает полный до краев стакан и говорит. Громко так говорит:

- Водка это яд! От него люди умирают! – А сам от стакана глаз отвести не может. - Если не перестанешь пить - сдохнешь! – Кричит он, только непонятно кому кричит, то ли мне, то ли самого себя пытается загипнотизировать. И опять как заорет: - От водки твоя печень превратиться в желе и умирать ты будешь долго и мучительно! - И не поверите, – бац, и весь стакан себе в рот, да так лихо, наш кузнец Афанасий позавидовал бы! Он даже не глотал, просто вылил в рот и все, потом уставился на меня, передернулся только, заново наполнил стакан и снова кричать:

- Будешь пить – станешь алкоголиком, тебя бросит жена, и сдохнешь один под забором, как собака безродная! - И вновь как заорет. - Водка – это яд! Водка - это яд! - И второй стакан себе в рот бац, как небывало. Эге, думаю, этот уже совсем спился, ему  самому врач нужен, а он меня лечить собрался. Смотрю я на него, мне аж нехорошо стало, не могу я равнодушно смотреть на пьющего человека, рот наполняется слюной быстрее, чем, я могу проглотить, чую худо мне, очень. А этот скотиняка, садист чертов, смотрит мне в глаза, перегаром заводит, и говорит:

- Что, выпить хочешь? – И как заорет. - Нет!!! Это яд! Хочешь пить, пей бензин! Водка - это яд! Ну что, все еще хочется, да? - Я киваю.
- Я бы маленько траванулся. – Говорю я с полным от слюны ртом.
- Нет!! – Вновь заорет он. – Водка - это яд! - И говоря так, открывает следующую бутылку, и как ни в чем не бывало, хочет наполнить стакан. Ну, – думаю, - еще один такой фокус с водкой и ему хана, потому как силы мои и без того слабые, на исходе. И я не выдержал таки, выхватил из его рук оставшуюся бутылку, которую он собирался приговорить, и как присосался к ней, как к родной, и прям из горла, не до марафету было, а этот кидается на меня как вошь бешенная, пытается отобрать бутылку и орет:

- Нет, не смей! Это яд! Это нельзя пить, брось! Фу, фу, на место! Не смей, собака, это не твое! - Я его одной вытянутой рукой за грудки держу на расстоянии, а другой бутылку, как юный трубач, и все нипочем, и не отвлекаюсь на мелочи. А он, гад такой, толкает, дергает меня, не понимает, что я захлебнуться могу, ну я тоже не промах толкнул его разок кулаком в грудки, он упал в кресло и причитает:

- Ну, что за клиенты пошли слабохарактерные, алкаши неизлечимые, ни у кого силы воли нет. - Я молча допил бутылку, поставил тару на пол и говорю ему сердечно:
- Ты, - говорю, – не ерепенься, мы с тобой по-братски разделили, и потом, тебе говорю – кореш, самому доктор нужен, от этого дела. - Похлопал его по плечу и пошел из кабинета.

А теперь ругаю себя на чем свет стоит, зачем я согласился идти к этому врачу, вы не поверите, после того сеанса не могу пить, захочу выпить, вспомню рожу доктора, не лезет хоть ты тресни, и что только я не делал? Нет и все! Хоть в петлю лезь от такой праведной жизни. Закончились, видать мои хорошие деньки, прощай веселая жизнь! Конечно, погоревал немножко, а потом, знаете ли, ничего, привык даже. И что характерно, даже по праздникам не могу на нею смотреть, на водку в смысле. И рад бы, а не могу! Что-то внутри держит, да так крепко, что побороть это выше всяких моих человеческих сил.

Жена не нарадуется, прямо-таки молится на меня, как на икону, живу, как султан, любое желание мое выполняет на раз, прям в рот заглядывает. Был у мужа её сестры день рождение, не успел я рот открыть, что бы кетчупа принесла, уже несет, только о чем подумаю уже готово. Теща ей говорит:
- Что же ты делаешь доченька, совсем мужика разбалуешь! На голову сядет! – А моя так ответила, мне даже понравилось.
- Он – говорит, – муж мне, а кого баловать, если не его, и потом, мы сами как-нибудь разберемся в своей семье, договорились мама? - Теща промолчала, но после этого случая ни разу слово против меня не сказала, потому как характер моей жены тоже не подарочек.

Теперь куда хочу – хоть на рыбалку с мужиками, хоть еще куда-нибудь, ты что, ни словечечка против, пожалуйста! Хочешь идти? Иди, еще сама все соберет и вещи, и еду. Ну, чем скажите мне, друзья мои, это не жизнь!? Теперь я сам не могу смотреть на пьющих. Не в смысле хочется самому, нет, просто жалко мне их, не понимают они, что делают. Им бы на того доктора поглядеть, в миг бы побросали дурью маяться.

И потом, как вспомню себя недавнего, аж мурашки по коже. И жену, конечно, не обижаю, в душе благодарен ей за терпение, если бы не она, то… Но ей об этом сам в слух не говорю, я мужик гордый, да и зазнается еще не дай Бог. Только и вы уж не подведите, если увидите её, не говорите о том, что я сейчас тут вам наговорил. Потому как она баба красивая. Краше нее у нас в деревне, считай, и нет никого, только, наверное, доченька моя может с ней потягаться в красоте, а как иначе, вся в мать пошла, а характер – упаси Боже, кремень, как у меня!

Что и говорить, друзья мои, бабы это лучшее творение Бога нашего, что бы мы без них делали? Да ни черта! Вымерли бы как мамонты, вот и все дела.