Ефимовы хлопоты. Рассказ

              Борис БЕМ

               Ефимовы хлопоты             
               

Эмиграция – это не туризм. За последние три десятилетия на Запад переехали  сотни тысяч искателей счастья. Далеко не все они прижились в эмиграции. Эта история – об одном из наших бывших соотечественников. 

   Кабина лифта медленно ползла вниз. Ефим прижался к стенке и брезгливо отвел взгляд. На полу блестела разлитая лужа. Пахло мочой  и табачным дымом. Ефим выдохнул: «Свинство неистребимо…».
Дома в эмигрантских кварталах мало чем отличались от жилья в рабочих районах Копотни или подмосковного Фрязино. В таких селились турки, цыгане, югославы, самые бедные русские.
 Наконец, створки дверей раскрылись, и он опрометью выскочил   из кабины. На площадке, возле почтовых ящиков, натолкнулся на знакомого – «русского немца» Франца. Немец был соседом  по этажу. По его рассказам, он работал программистом в крупной фирме и строил  собственный  дом.
Ефим вышел на улицу и глотнул свежего воздуха.
Приехал он в Германию  почти год назад, с женой, взрослой дочерью и восьмилетним внуком.
  Раньше Ефим был уважаемым человеком. Много лет он работал заместителем председателя  райисполкома в подмосковном городке. Но с началом перестройки его «задвинули» на должность директора банно-прачечного комбината.  А потом пришел новый мэр, привел с собой команду в бордовых пиджаках, и старые аппаратчики оказались не ко двору. Ефим разменял седьмой десяток лет и его тихо, без помпы проводили на пенсию.
Ефим не чувствовал себя стариком, был энергичен, даже со спортом дружил – плавал, ходил на лыжах. Он был инженером по образованию, хорошим организатором. Но его опыт годился для советской системы, где работали и даже подворовывали по другим понятиям. В новые времена Ефим не вписался.
   После долгих мытарств и волею судьбы оказался  он  с семьей на  германских хлебах.
   …Твердой спортивной походкой  пожилой эмигрант   направился к автобусной остановке. Настроение было подпорчено грязью в лифте, но Ефим не хотел изменять своим привычкам.  Почти каждый день ездил  он  в городскую  библиотеку почитать российские газеты и, если удастся, побалакать о жизни с земляками.
  Дома Ефима ругали за то, что он живет бирюком, не общается с нужными людьми из русской диаспоры, не осваивает язык.  А Ефим ничего не мог с собой поделать: успешные эмигранты казались ему высокомерными, алчными и глупыми людьми. С немецким языком у него не ладилось. Словно он закоснел в прошлом и потерял способность к обучению.
Дочь его не понимала или не хотела понимать. Она жила своей жизнью,  довольно бегло говорила на немецком. С дипломом МГУ и  специальностью  биолога, она успешно прошла языковые курсы и  училась  по  программе  профориентации. И сынишка  хорошо «шпрехал» - он  посещал уже второй класс гимназии. Жена освоила немецкий на магазинном уровне и могла хоть как-то изъясняться с продавцами. А Ефим не понимал «ни бельмеса».
Все его общение с миром  сводилось к  просмотру русских   телепередач   и случайным встречам с  такими же, как он,  эмигрантами-интеллигентами. При этом чаще ему попадались неудачники.
     В библиотеке Ефим полистал русские газеты, на глаза ему попалась статья с очередными разоблачениями порядков в бывшем Союзе – «империи зла». Ефим терпеть не мог таких пасквилей, на то, что для него осталось святым. Ему хотелось высказать своё возмущение. В углу, на кожаном кресле он заметил пожилого, немного тучного мужчину в очках. Тот   листал подшивку  «Российской газеты».  Ефим подошел к нему и запанибрата выпалил:
  – Вы посмотрите, что пишут наши журналюги! О том, что всё разворовали, страну разрушили, они молчат…
Мужчина поднял на  говорящего  удивленные  глаза, неспешно снял и протер очки и с ехидцей заметил:
  – А вам хотелось бы вернуться в прошлое, в страну лагерей?
Ефим застыл в растерянности и, видя, что разговора не получится,   поспешил к выходу.
 Настроение совсем испортилось. Домой идти не хотелось. Он долго слонялся по улицам чужого для него города, уже на подходе к дому, заглянул в маленький, обшарпанный гаштет на три столика,  заказал  кружку пива.
  За  соседним столиком сидел бородатый, небрежно одетый  мужик. «Чем не бомж из фрязинской пивнушки», -подумал Ефим, и сочувственно  улыбнулся. «Бомж» был изрядно пьян, но усмешку заметил и пробормотал:
  - Хорошо смеется тот, кто смеется крайний…- с этими словами бродяга потопал на выход.
Вид бомжа навел Ефима на невеселые думы. В прошлой жизни он привык к уважению и даже к почету, был, как говорили, в «обойме». Но в этом благополучном, сытом и  внешне благопристойном западном мире места для себя не находил. Ефим всю жизнь  много и усердно работал, и микроб трудоголика жил в его уже не молодом, но крепком теле. На седьмом десятке лет он ощущал только одну болезнь - тоску по прежней работе, по, друзьям-приятелям, по родному Подмосковью, по своему ухоженному саду, что утопал в цветах вокруг  особняка из белого кирпича, по баньке с хорошим русским паром…
     Один раз, за два  с лишним года, Ефиму удалось съездить  в Россию. Он ещё не оставлял надежду вернуться на родину. Из той поездки он вернулся постаревшим, с осунувшимся лицом. Из бывших  приятелей почти никого найти не удалось. Кто умер, кто ушел на пенсию. А новые чиновники  никакого  интереса к его персоне не проявили.
Ефим понял, что возврата к прошлому нет. И всерьез задумался, как жить дальше? Пособий, которые они с женой получали, едва хватало на оплату жилья и на питание. А кто поможет дочери и внуку?
Главной проблемой в поиске работы для Ефима было незнание языка. И к тому же он понял, что у него совершенно нет предпринимательского таланта. Человек системы, он всегда был исполнителем.  А здесь, на Западе руководителей и своих хватаетЮ все больше в обслуге нуждаются.
Но и капиталлистический мир, как говорится в русской пословице, не без добрых людей. Своими бедами Ефим поделился с соседом Францем.
 Они  сидели на кухне,  пили  выставленное Ефимом холодное пиво и закусывали таранькой, специально купленной в русском магазине.
 Сосед расспросил Ефима о его специальностях и заинтересовался банными делами, которыми тот занимался несколько лет.
  - Дружище Ефим, - ободрил Франц. – Можно попробовать начать своё дело, семейный бизнес – открыть небольшую русскую баньку. Славяне, турки и русские евреи любят париться. Клиент к вам пойдет.
Франц добавил озабоченно:
- Но чиновники потребуют пройти тест на знание банного оборудования и техники безопасности. Как быть с этим?
Ефим достал из шкафа коробку с документами, нашел несколько книжечек:
 - Вот, мой диплом инженера-теплотехника, свидетельства об окончании курсов повышения квалификации, допуск к эксплуатации банно-прачечного оборудования. Я аттестованный специалист по технике безопасности.
Франц повеселел:
 - Так это другое дело! То, что надо! – он похлопал Ефима по плечу. – С этими документами, дружище, тебе нужно обратиться в бургомистрат. Там скажут, что делать дальше. И будем пробивать твою идею!
  Пожилой еврей  преобразился. Если раньше он мог ходить с недельной щетиной на щеках и одетым кое-как, то теперь он привел  внешний вид в идеальный порядок: постригся под короткий «ёжик», облагородил округлую седую бородку,  достал из шкафа выходной костюм цвета «маренго» и безукоризненно белые сорочки. И стал бюргером хоть куда. Ефим  покопался в   денежных   запасах семьи  и, договорившись с женой, выделил полторы сотни  дойчмарок  на наем переводчика. Предстояло ходить по чиновничьим инстанциям и доказывать сытым и самодовольным немецким бюрократам необходимость и целесообразность своего замысла. 
  Две недели Ефим с помощником обивали пороги чиновничьих кабинетов. Им мило улыбались. Их даже угощали  чашечками черного кофе. В конце каждой беседы, которая заканчивалась ободряющими улыбками, чиновники требовали представить недостающие документы.
Ефим тихо закипал. Деньги кончались, содержать переводчика он больше не мог, а дело не двигалось с места. Он пожаловался Францу:
-   Здешние бюрократы хуже наших. Нашим можно взятку дать и получить, что надо. А эти – только улыбаются. Но видно, что не любят они русских. И евреев не любят. Теперь требуют дать им развернутый бизнес-план…
Франц сочувственно кивал и хмурился:
 - Да, дружище, видно, твой фэйс чиновникам не понравился. Но не всё потеряно, пока у тебя есть друг. Составляй бизнес-план, я его переведу, отпечатаю и сам пойду сдавать.
Такое участие очень взбодрило Ефима. Он выдал Францу доверенность на ведение дел и вздохнул с облегчением. Бизнес-план он сделал в лучшем виде и тоже передал
    Усталый и мрачный, Ефим возвращался домой. Заходя в лифт,  столкнулся с уборщицей-китаянкой. Она подозрительно посмотрела на русского и погрозила пальцем. Лужи на полу не было, в лифте остался только запах.
У дверей квартиры Ефима поджидал Франц. В руках он держал бутылку водки и пакет с закусками. Раньше такого за ним не замечалось.
 - Что будем отмечать? – спросил Ефим, приглашая соседа в комнату.
Тот бодро отвечал:
 - Выпьем за дружбу! Ведь не в деньгах счастье!
Они уселись за стол, разложили по тарелкам буженину, сыр, анчоусы. Ефим поставил рюмки. Франц, открывая бутылку, запротестовал:
 - Что за мензурки, дружище?! Доставай свои раритеты! Али мы не мужики?
Ефим удивленно покачал головой, но принес два граненых стакана, которые хранил, как память о России. Они выпили по «дозе» - почти по полному стакану.
Хмель быстро ударил в голову немцу. А Ефим сидел хмурый и трезвый. Он спросил:
 - Ответа по бане ещё нет?
 - Жду со дня на день, - уминая буженину, отвечал Франц и торопил. – Наливай по второй, чтоб первой скучно не было!
Выпили ещё. Ефим тоже начинал хмелеть, в голове и в глазах поплыл туман бездумья. После постоянного нервного ожидания стало легче.
 - Позвоню-ка я своей фрау,- спохватился Франц и пошутил. – Доложу, что у нас тут планерка.
Он снял трубку и набрал номер. Жена что-то ему сказала, и он ответил:
 - Неси эту бумагу сюда. Будем посмотреть.
Он разлил по стаканам остатки водки:
 -  Зла в бутылке оставлять нельзя.
Вскоре пришла жена Франца, он сам взял у неё конверт и закрыл дверь.
Зайдя в комнату, он показал Ефиму письмо. По бланку и штампам было понятно, что бумага официальная.
Ефим напрягся и поторопил:
  - Не  тяни, Франц, читай!
Тот с озабоченным видом вскрыл конверт, достал из него листок с коротким текстом:
 - Так.., так..,- бубнил Франц, пробегая глазами текст. – Нецелесообразно… Нет потребности… Отказать…
 - Отказали? – всё еще с надеждой выдохнул Ефим.
- Однозначно, - с грустью подтвердил Франц.
Ефим вдруг повеселел, будто у него камень свалился с души:
-  Где наша ни пропадала. Гулять, так гулять!
Он достал из серванта бутылку водки, которую берег для торжественного случая, налил по полному стакану:
 - Выпьем, Франц, за матушку Россию, - Ефим произнес тост, стоя, чуть пошатываясь. Помолчав, он добавил. – Выпьем, не чокаясь и до дна…
Франца после такой дозы окончательно развезло, и Ефим с трудом довел его до лифта.
Оставшись в одиночестве, он сел на стул посредине комнаты, обхватил руками голову и застонал. Слезы ручьём катились из его глаз. Единственная ниточка надежды, связывающая его с мечтой на достойную жизнь, оборвалась.
  Ефим бессмысленным взглядом окинул комнату, поднял глаза к потолку. Там, на массивном ввинченным   крюке, висел на проводах патрон с лампочкой.  Они  с женой так и не купили какой-нибудь светильник. Ефим открыл  навесной шкафчик, вынул оттуда небольшой моток прочной  бельевой веревки и, сделав петлю, поднялся на стул.  Пропустив петлю  через  крюк, он одел ее на шею и после короткого раздумья оттолкнул от себя опору, внезапно ощутив  пустоту…

     … Хоронили Ефима убитые горем жена с дочерью и внуком, милая и грустная собачка - абрикосовый пудель по кличке Фрязя, да какой-то чиновник из социальной службы.
Франц с женой на похороны не пришли.
  Так как Ефим был по отцу немцем,  могилу ему вырыли на немецком евангелическом кладбище…
А  в квартире, на столике  в темном коридоре, остался сиротливо лежать конверт со штампами бургомистрата, забытый пьяным Францем. Короткий текст письма гласил:
  «В связи с выданным Вашему представителю разрешением на открытие предприятия «Русская баня», где Вы являетесь соучредителем, считаем нецелесообразным дальнейшее рассмотрение Вашего заявления.
Сообщаем также, что фирме «Русская баня» предложено взять в аренду помещение бывшей котельной пл. 75 кв. м по адресу: Кельн, Марктштрассе.14…»

   г. Кельн, Германия. 2001 год.