На полпути между Цаган-Улой и Боян-Дзурхом...

                На полпути между  Цаган-Улой и Боян-Дзурхом…

           …наша машина «крякнула», то - бишь сломалась. Пока шофер и мой спутник задумчиво смотрели на обнаженные внутренности несчастного УАЗика, решая с какой-такой стороны приступить, я повернулся и пошел «прогуляться», ибо – где ты ничего не можешь, там ты ничего не должен.
           Утро было прохладное. Собственно это не было еще утро, солнце только, только обозначило свое присутствие в этом мире, тонкой желтой полосой на востоке. Прямо над нами висела полная бледнеющая луна. Дорога, если это можно назвать дорогой, вилась по вершине хребта, огибая глубокие, круто сбегающие вниз, ущелья. Я подошел к краю, то есть к началу спуска и посмотрел на открывающуюся с высоты картину. Убегающее вниз ущелье было удивительно красиво. Две его стены обрамляли мощные каменные стены, а прямо от моих ног начиналась мощная треугольная маренная гряда. Однако, меж крупных валунов составляющих указанную марену, вилась еле-еле заметная тропинка. – Ага – подумал я, и тут ходят люди. Люди, конечно же, здесь бывали, я рассмотрел далеко внизу, ниже каменных глыб, полу развалившийся…
             В фотоаппарате осталось три, а может быть четыре кадра. Я, заснял открывшееся мне ущелье, проклиная, фототехнику, так сужающую поле видения.  Немного спустившись вниз, я уселся на камень и запечатлел огромную луну, повисшую над скалой. Еще один кадр – алеющий восток и пленка в фотоаппарате закончилась. Я включил механизм обратной перемотки и начал перематывать ленту обратно в кассету.
              Когда я поднял голову от фотоаппарата и посмотрел вниз, то увидел далеко внизу всадника. Всадник быстро двигался, было видно, как поднимается пыль от копыт его коня. Похоже, он гнал коня галопом, или, как правильно не знаю, аллюром что ли. И направление  его было к началу той, еле заметной тропинки, которая выходила сюда на хребет.  В этот момент, лента в аппарате пошла туго, и я сосредоточился на перемотке.
               Я вновь посмотрел вниз, когда лента наконец благополучно перемоталась. Всадник внизу уже достиг места, откуда начинался достаточно крутой подъем, но не спешился, как я предполагал ранее, и не повел коня в поводу, а погоняя заставляет его двинуться вверх. И тут же я увидел, что еще трое всадников, достаточно плотной группой, и также галопом, двигаются по маршруту первого. – Это все походит на погоню – подумал я. Преследуемый и преследователи. Последние находились далеко внизу, но что-то необычное в их облике заставило меня всмотреться по пристальней. – О, это же войны!- На головах у них блестели шлемы. На темных куртках, были закреплены блестящие пластины, на боку у каждого, был  меч. Теперь я рассмотрел, что и преследуемый тоже вооружен мечем. Расстояние между ними сокращалось, слишком труден был подъем для первого всадника. Что же это такое? Это не кино и не телевидение. Почему все это? Наконец, и преследователи доскакали до начала подъема.  И они цепочкой, погоняя лошадей, вступили на тропу. Их продвижение также замедлилось и сейчас их с преследуемым разделяло каких-то сто пятьдесят, двести метров. А он в это время все-таки соскочил с коня, подъем очень крут, и вел его в поводу. И воины спрыгнули с коней и бросив их стали взбираться по склону, тем самым, как мне кажется, они получили некоторое преимущество, ведь им не надо было вести коней.      
                Я встал на камень, на котором сидел, и закричал: Эй! - и замахал рукой. И ущелье ответило мне эхом. А они, как будто, и не слышали меня. Подъем их все продолжался. Преследуемый взбирался медленнее, ведь ему приходилось вести коня, и расстояние между ними все сокращалось. Почему он не бросил коня? До выхода на хребет ему оставалось метров двести вертикали или метров триста пятьдесят, четыреста каменной осыпи. У меня появилось ощущение, что он все же успеет подняться на хребет с конем и тут уж будет вне опасности от пеших преследователей. Это же видимо поняли и преследователи. Они остановились, ловко развернулись в небольшую цепь. И в руках у них появились луки. Так вот что торчало у них за плечами. Они, как по команде, хотя никаких команд я не слышал, стали целится, сильно оттягивая тетиву до правого плеча. И я увидел момент выстрела. Однако их прицел был неверен. Стрелы звякнули о камни выше и правее убегающего. Я отчетливо увидел торчащую стрелу метров сто ниже меня, она попала, очевидно, между камнями, и теперь торчала оперением вверх. Убегающий оглянулся, он насколько мог еще увеличил скорость. Хотя она и так была относительно невелика, подъем очень крут. Я почти физически ощущал его дыхание и мне кажется, что я видел его загнанное лицо. Они, преследователи, снова прицелились, и я, увидел, как в напрягшуюся спину в синем халате вонзается черная стрела. Вторая, попала ему в ногу, в бедро. Синий халат почернел сразу, он упал. Рука его опустила повод коня и конь мгновение постояв, поднял к небу свою морду, поведя головой, повернулся и пошел уже спокойно в сторону, в сторону и начал медленно спускаться.
         Преследователи, уже неторопливо, забросив луки за спину, стали взбираться наверх к убитому. Что же это такое? Где же я, и в чем я участвую? И участвую ли? Рука схватилась за фотоаппарат. Нет пленки. И снова я закричал. Скалы снова ответили мне, а из леса с дороги я услышал крик своих спутников. А вот взбирающиеся наверх войны меня не слышали, они даже не подняли голов. Они добрались до убитого, с трудом подняли его и медленно начали спускаться. Один из них выдернул или обломил стрелу, торчащую из спины. Я побежал вниз, и упал, покатился по камням, обдирая руки, и первой моей мыслью была мысль о казенном фотоаппарате. Вскочил, посмотрел на аппарат. И услышал крик. Это сверху окликали меня мои спутники. Я взглянул вниз,  ничего и никого, ни людей несущих убитого, ни лошадей. Вид нетронутости и первозданности. Я повернулся и стал подниматься наверх. Я все сейчас расскажу. Но по мере того как я поднимался, моя решимость рассказать, исчезала. Ничего я рассказывать не буду.
          Мы стояли и смотрели на этот удивительно красивый мир. Саднила сбитая рука. Стрела торчала метров сто ниже. Чтобы увидеть, рассмотреть её, надо знать, где она воткнулась. И я не стал спускаться. Зачем? Всё это правда. А ищущим и воображающим, коих в этом мире становится все меньше и меньше, и так неуютно.  Это древняя земля. И всё это её сюрпризы.