Джулия

НА ФОТО ДЖУЛИЯ КОРОНЕЛЛИ

 Date: 2011-10-05 00:38
Subject: Вот что написал в своем ЖЖ после прочтения моей Книги Коронелло, мой друг-Борис Либкинд!
Security: Public
 


borisliebkind

http://borisliebkind.livejournal.com/100243.html


Джулия

borisliebkind

4 октября, 12:16


Я познакомился с Юлей (литературный псевдоним и потомственная фамилия Джулия Коронелли) лет 15 назад на страницах "Стихи.ру". Поразили необычайная судьба и одарённость этой девушки. Только что из печати вышла книга, которая так и называется: "Книга Коронелло", написанная Юлей вместе с мужем Евгением Ивановым (в подготовке к печати этого издания принимал участие сын Юли Артём). Отрывок (автобиографический) из этой книги я помещаю здесь.



"... Солнечным днем, уютный двор, окруженный пятиэтажками, манил своей шикарной детской площадкой: с деревянной высокой горкой; большими качелями, и песочницей. Рядом с футбольным полем и помойкой располагалось небольшое белое зданьице из кирпича с двумя, всегда закрытыми, огромными металлическими дверьми, к которым шурупами были прикручены таблички с нарисованным черепом и зигзагообразной красной чертой.
Наверное, именно изображение смерти привлекало к себе повышенное внимание нас, детей: «А что внутри? Наверное, там живут скелеты, которые вылезают по ночам и бродят по городу в писках жертвы?». «Там живет Ток, и лазить туда нельзя – убьёт!», – коротко и, как казалось ему, ясно объяснил мне папа Маноль. Я сразу согласилась, что «Тока тоже надо бояться», вспомнив, как его пугалась мама Лера на «Спартаке», быстро надевая калоши и резиновые сапоги на все розетки в нашей квартире, из которых всякий раз во время грозы с треском разлетались синие искры. Но то, что «лазить туда нельзя», взяла под сомнение.
Может и не стоит, но когда нельзя – то почему-то ужасно хочется! Гулять пока мне не разрешали, поскольку недавно возили в ЦИТО, где загипсовали обе ноги, чтобы вытянуть ахиллесовы сухожилия, и я научилась, наконец, «правильно ставить стопу, а не бегать на цыпочках». Торчать в гипсе и терпеть боль нужно целый месяц, а после надевать на ночь высоченные, жесткие и очень тяжелые туторы на завязках. Они были жутко неудобные, спать в них можно было только на спине, а не на пузе, как я любила. Я сидела на столе, свесив свои белые гипсовые колодки, и с грустью наблюдала за ребятами, играющими в мяч под табличкой с черепом из окна своей комнаты, понимая, что трансформаторная будка – это классное место. Вот бы и мне туда!
А ещё, в это время вышел новый советский фильм «Тайна железной двери» про мальчика Толика, про волшебные спички, про роботов и про юного Волшебника олигарха, которого звали Я, жившего в такой же трансформаторной будке. Мне казалось, что этот злой чародей-задавака прячется именно за нашими огромными железными дверьми. Это потом я с друзьями, с превеликим удовольствием чертила камушком или монеткой на белёсых стенах «нехорошие слова», давая понять всем несведущим в дворовой жизни Кузьминок «последние новости» о том, что «Сидор – дурак, а Димка + Светка = Любовь до гроба».
У будки мы играли с теннисными мячами, которые нам часто бросал прямо из окна восьмого этажа «толстый дядька в трениках». Били ими в чёрные решетки над железными дверями будки, пытаясь не упустить из рук ровно 21-ин раз. На асфальтированной части площадки, мы прыгали в «классики на строгоньких», ударяя ногой железную битку сделанную из банки из под гуталина, наполненную землёй, скакали через прыгалки или натянутую резинку от трусов, играли в «штандер», или в «баночку» – что-то сродни игры в «городки». А на песчаной территории – резались в ножечки летом, а зимой, катались на картонке с небольшой ледяной горки, по весне отпускали в далекое плаванье бумажные кораблики. Играть в куклы я терпеть не могла, а вот стрелять из рогатки или самодельного лука – это да! А ещё, мы ловили у помойки голубей, подманивая их хлебной дорожкой в центр петли из нитки. Двор у нас был жестокий. Возможно, потому что в основном там обитали дети заводчан с «Фрезера» и «Карачаровского» заводов, а может, потому что мы были все разновозрастными.
Я до сих пор так и не поняла, почему? Ведь на «Спартаке» дети были очень дружны, а тут оказалось вот что… Прошел месяц, как мы переехали и наконец-то, с моих ног сняли гипсовые кандалы, и ко мне пришла долгожданная свобода. Я впервые вышла на улицу, но как только мой детский сандаль ступил на нагретый летним солнцем песок дворового кузьминского Колизея, я поняла что «влипла». Бойцовский дух римского гладиатора, видимо, сидел у меня в крови. А пока… Не успев как следует осмотреться на новой, неизведанной территории, я увидела троих взрослых парней, которые торопясь шли прямо ко мне.
– Привет, ты кто такая, на … почему не знаю? – бесконечно сплевывая слюну сквозь большую щель между передними зубами, спросил меня круглолицый мальчишка в серой кепке, съехавшей на оттопы-ренное ухо. Тогда было ужасно модно плеваться, произнося через слово понтовое «на».
– Юля, – ответила я.
– Ах, Юля на…?! – ребят, это та самая хромая, у которой дед нерусский на…
Пацаны дружно зареготали и один из них стал кривляться, показывая как я хожу.
– Сам ты не русский. Это мой папа, он – испанец, а ты дурак! – крикнула я, сжимая кулаки.
– Ага! Испанец на…. Еврей он, а ты хромая еврейка, – заорал круглолицый.
– Отвали! – ответила я гордо, и хотела было пройти вперед, но ребята встали плотной стеной. Я знала, что убежать не смогу. Не умею. А значит, наверняка придется драться.
Круглый видимо, тоже понял, что драться необходимо и что-то шепнул пацанам, те пошушукались и оба его друга внезапно схватили меня за руки. А кругломордый, приблизил свое веснущатое, грязное лицо к моему, сплюнул мне под ноги и сказал: «Вон, видишь трансформаторную будку? Если ты сейчас же не залезешь на крышу и не спрыгнешь, я переломаю тебе ноги на…, поняла?».
– Ломай! – как можно тверже ответила я, смело глядя ему в глаза, стараясь не выдать свой нестерпимый страх. Ещё никто и никогда так со мной не разговаривал. Ребята были вдвое старше, их было много, и я понимала, что мои слабые, тонкие после месяца растяжки ноги сломаются легко как прутики от веника.
– Зачит, ты трусиха и тебе слабо спрыгнуть, тоже мне – испанка на … недоделанная. Тьфу!
– Я не боюсь, – соврала я.— Подумав, что смогу оттянуть время ломания моих «новеньких» ног и может всё изменится к лучшему. Вдруг, меня кто-то спасет?! Ребята, держа мои руки заломанными за спиной подталкивая, подвели к дереву. Для того чтобы взобраться на крышу надо было залезть по тополю, что рос у помойки и однажды склонил свои могучие ветви на будку, а после спрыгнуть на землю туда, где не было асфальта, с довольно большой высоты.
– Видишь тополь на…? Залезешь на крышу и прыгнешь, а иначе, я тебе точно ноги сломаю. Веришь?
– Не боюсь, – снова ответила я и полезла вверх. Лазить по деревьям я умела хорошо, потому что мы с моими друзьями со Спартака часто воровали зеленые яблоки из соседских палисадников.
Но ветви яблонь будто бы приспособлены для того, чтобы на них за-бираться, а вот тополь…
Взобраться мне было трудно, но когда я все же добралась до верхушки и, поставив одну ногу на крышу, посмотрела вниз, то поняла, что это очень высоко над землей. И удрать не представляется никакой возможности, а если я не спрыгну, то будут меня дразнить всю мою жизнь. Выбора не было. Крыша будки прогибалась под моим небольшим весом, вся усыпанная осколками от бутылок, которые противно хрустели, впиваясь в подошвы сандалий. Вокруг валялись головы от кукол с растрёпанными грязными локонами, смотревшие на меня пустыми глазницами и дразнящие раскрытыми красными ртами.
Другие оплавленные пацанами искореженные пластмассовые остатки их тел чернели, взывая о помощи, рядом пестрели разноцветными обломками мелкие части игрушек с помойки, а большой полосатый драный мяч скалился жаркому солнцу своей огромной пастью. Было очень страшно, но я подошла к краю крыши. Ребята, задрав головы, молча, смотрели на меня. Нестерпимый ком ужаса подкатил к горлу, медленно спустился в живот и сжал его мышцы до тошноты. Ноги стали ватными. Подлые слезы сами потекли по моим разгоряченным щекам. Я присела на корточки и свесила голову над бездной. Мое сердце бешено колошматилось о грудную клетку, то замирало вовсе.
— Прыгай иначе ноги поломаю! – услышала я голос Круглого.
Глубоко вдохнув и набрав побольше воздуха в лёгкие, чтобы стать невесомой как воздушный шарик, я усилием воли оттолкнулась от жестяной нагретой крыши и полетела вниз… Я лежала на траве и смотрела в небо. Оно было чистое, синее и без единого облачка. Я глядела в его глубину и думала, что хочу лежать вот так всю жизнь, и никогда не шевелится.
– Дуррааа, ты с ума сошла?! – надо мной склонился круглолицый пацан в кепке, сдвинутой на ухо. – Разве надо было прыгать!!! – Вставай. Идти можешь?
Ребята подняли меня под локти и отнесли на лавку. Как оказалось позже, самым опасным и почетным занятием для взрослых парней считалось прыганье с крыши. Круглый был уверен, что я в курсе, заплачу как все нормальные люди, и буду молить о пощаде. А я не знала, а если бы и знала, не смогла. Просто удивительно, как я тогда не сломала себе ноги. С тех пор никому и никогда, сколько я жила в Кузьминках и в голову не приходило меня дразнить. У меня даже прозвища никогда не было.
Помню себя десятилетней московской девчонкой, которую папа Маноль учил драться с сорванцами, показывая «морские приёмчики». Признаюсь, я успешно их использовала и учила девчонок-рёв нашего шпанистого кузьминского двора биться «до последней капли крови». Мама Лера от этого была в ужасе и говорила, что девочкам не полагается драться, а нужно уметь вязать, вышивать и хорошо готовить, как умеет это она.
Мама Валя наоборот, поддерживала мнение папы Маноля. Папа Женя придерживался мнения мамы Леры, и все вечно спорили об этом на кухне за чаем, когда «младшие» мои родители приезжали к «старшим» в гости по выходным на пирожки с капустой. А у меня было своё мнение на этот счёт: «Бороться и искать, найти и не сдаваться!»..."

Источник: Е.Иванов, Дж.Коронелли, "Книга Коронелло", "Evgarm", М., 2011, стр. 180-184