Глава 2 Старый хоттол

Глава 2: Старый хоттол.


Память, зачастую, это всё что нам остается… Но не редко и этого слишком много.
Катек-Вэйр Саптим, в будущем – Верховный Патриарх филиала Катека.
Из мемуаров патриарха Роджера де Гар-Рекса.

В это было трудно поверить и всё ж приходилось признать: даже могучий великан Никлас показался бы лишь обычным, средним человеком на фоне хозяина хоттола – необъятной ширины великана, прислонившегося к высокой и массивной стойке на другом конце длинной, но не особо широкой, комнаты, и оживленно болтающего о чем-то с соломенноволосым человеком, у которого в руках было зажато штук шесть круглобоких глиняных кружек с высокими и пышными пивными коронами. Светловолосого вскоре окликнули, и он, кивнув напоследок хоттолену, отправился к столу, у которого его нетерпеливо поджидало несколько приятелей.
Людей в помещении, несмотря на стремительно приближающееся к полуночи время, оказалось до изумления много, и лишь некоторые из них – если судить по внешности – были местными. Большинство составляли горняки с дальних выработок – этих легко было опознать по сбитым рукам и лицам, темным от впитавшейся пыли, которую не брали ни вода, ни мыло. Также присутствовали несколько богато одетых караванщиков, ведущих неспешный разговор в окружении молчаливой охраны, оберегавшей покой своих нанимателей от нежелательного вмешательства посторонних.
А в ближайшем к двери углу устроилась небольшая компания ведущих себя на удивление прилично подземщиков. Эта раса хоть и была причислена грозной Конфедерацией к недочеловеческим и потому формально находилась вне закона, пребывала в иерархии Терры на особом положении. Говоря проще, на них повсюду смотрели «широко закрытыми глазами», старательно игнорируя их не совсем человеческую природу. Их терпели даже в столицах филиалов – что было настоящим подвигом для высокомерных конов, но нигде, кроме их родных выработок и штолен, не любили. Ради справедливости к представителям человеческих рас, стоит сказать, что эта нелюбовь была вызвана не их происхождением или внешним видом – невысокие, щупленькие, с болезненно-бледной, точно рыбье брюхо, кожей, но невероятно крепкие и сильные, они разительно выделялись среди людей; а поведением и манерами самих подземщиков, заслуженно получивших репутацию самых агрессивных, нахальных, жадных, вечно пьяных и бессовестно врущих существ из всех когда-либо живших под солнцем. Но, по большому счёту, обычные подземщики были безвредны - в отличие от своих «серых» сородичей. А уж когда дело доходило до работ с камнем или в горах, то и очень полезными, потому и «закон крови» на них не распространялся с той губительной неотвратимостью, что на других представителей нелюдских рас.
Безымянный неторопливо огляделся по сторонам. Увиденное его явно удовлетворило, поскольку вскоре он без долгих размышлений отправился к стойке.
- Что в ходу? – приблизившись, без предисловий обратился он к хоттолену.
- Металл, – безо всякого удивления или неудовольствия вопросом грохочущим голосом, вполне соответствовавшим его фигуре, – наполовину атлет, наполовину толстяк - отозвался хоттолен. - Золото, серебро, платина, ртуть, титан. Камни – эти почти все. Кости – только редкие, травы – то же самое. Деньги – любые. Мы, дружище, не на большой земле, у нас всё в ходу. Так что не дрожи за карман, если ты не совсем пропащий - на стол и кровать всяко наскребешь.
Он дружелюбно улыбнулся и, кивком головы указав на ближайший табурет, сказал:
- Располагайся. Меня, к слову, если что, Гаргароном кличут, – он хохотнул, открыв рот, полный крепких, здоровых, как мельничные жернова, и кипенно-белых зубов. -  Так меня все зовут, и ты зови, не стесняйся.
- Понятно, – кивнул Безымянный, мысленно удивившись, до чего же имя под стать своему владельцу, ведь если перевести с местного диалекта на общий, «Гаргарон» значил не что иное, как «Громыхающий». – Вот, – путник вынул из кармана плаща небольшой - с фалангу мизинца - красный кристалл неправильной формы и положил на стойку перед собой. - На сколько потянет?
Хоттолен взял предложенный ему камень и, посмотрев через него на свет, уверенно заявил:
- Пятнадцать коновских золотых.
- Идёт, – без споров согласился путник, хотя прекрасно знал: камень стоит, по крайней мере, вдвое дороже. Но спорить и пререкаться из-за цены у него не было никакого желания. – Ну и само собой стол и ночлег на всё время, что я тут пробуду.
- И долго пробудешь? – недоверчиво сведя вместе две арочные дуги, служившие ему бровями, спросил гигант. - Я к тому, что, может, ты тут решишь с концами поселиться, братец? Я, конечно, гостям завсегда рад, но только до тех пор, пока у них в кармашках позвякивает.
- Самое большее – неделю, – успокаивающе отозвался путник.
- По рукам, – просветлев лицом, тут же согласился хоттолен, протягивая огромную, заросшую волосами до самых ногтей лапу вперед.
Пожав предложенную ему ладонь, в которой его собственная рука утонула без остатка, путник придвинул табурет поближе к стойке и уселся на него, давая долгожданный отдых усталым ногам.
- Пива, - сделал он свой первый заказ.
- Это мы мигом, - кивнул хоттолен и, вытащив из-под стойки пузатую кружку из толстого стекла, отполированную чуть не до зеркального блеска, повернулся к стене, отвернул медный кран на одной из многочисленных бочек и до краёв наполнил её. – Держи.
Он сдернул с плеча чистое полотенце, расшитое по краям голубой нитью, и, смахнув воображаемую пылинку со стойки перед посетителем, поставил перед ним кружку.
- Ну а как тебя самого величать прикажешь, братец? - покончив с несложным ритуалом, поинтересовался хоттолен.
- Никак, – равнодушно отозвался путник. - «Здесь», - он сделал особое ударение на этом слове, - меня никак не зовут.
Гаргарон прищурился и внимательно, оценивающе осмотрел путника с ног до головы, будто только что увидел.
- Так ты из этих, - он понимающе покивал головой, - из бывших. Понятно. Да ещё и гордый…
Последней фразой он намекнул на отсутствие у посетителя прозвища. Это было очень старое поверье, бытовавшее между изгнанниками - конами, лишенными имен. Согласно ему, взять прозвище – это отречься от себя, перестать быть собой, тем, чем и кем ты был. Обрести другую личность, никак не связанную с Конфедерацией, с её законами и нормами, а заодно и признать, что твоё изгнание - справедливо. Остаться же безымянным – немногие решались на подобный шаг – значило остаться верным себе, несмотря ни на что, несмотря ни на какие беды и невзгоды – оставаться собой. И будь что будет…
Гигант помолчал некоторое время, отрешенно теребя мясистый подбородок в густой поросли двухдневной щетины, и, наконец, задумчиво произнес:
- Знаешь, давненько я никого из вашей братии не встречал. Они редко здесь бывают, предпочитают возвращаться западнее или восточнее. Через наши края уж пару лет как никто не проходил.
Безымянный молча кивнул. И верно, эта дорога не была особо популярна у жителей Тартра, отправляющихся на большую землю. Причин тому было множество, и не последняя из них - ущелье, по которому проходил путь через горы Солнца, опоясывающих Забытые Земли с юго-востока и юга вплоть до Белого Залива на западе. Коварный – в просторечье, это ущелье называли коварным, и не зря: древний тракт, некогда проходивший по нему, давно исчез под многотонными завалами камня, не оставив по себе никакой памяти. И теперь путникам, решившим пробираться этой дорогой, приходилась следовать еле приметной тропкой, змеящейся по ненадежным и готовым рухнуть в любой момент насыпям. Не самый лучший путь, особенно если учесть, что не далее как в восьмидесяти милях к востоку располагался легендарный Штормовой Перевал – широкий и ровный проход, по которому разом могли пройти, взявшись за руки, с полсотни человек. Это был известный, надежный и хорошо охраняемый путь, по которому каждый день проходило множество людей (и не только), собственно, потому-то Безымянный и решился войти на Большую землю не через него: подвергаться обязательной проверке входящего, ощущая на себе презрительные взгляды своих бывших братьев, выслушивать их шуточки, высказанные вполголоса, – это было явно не для него, уж лучше пройти через Коварный.
- Зато и другие гости к вам не заглядывают, - полувопросительно-полуутвердительно заметил он.
- Да нет, бывают, изредка правда, – возразил Гаргарон, сразу смекнув, о каких «гостях» помянул его посетитель. – Но не задерживаются. Люди у нас тертые, любую нечисть, как положено, приветить могут.
- Верю. А как у вас тут с бандитами? – словно бы между прочим поинтересовался Безымянный.
- С кем? – удивленно-непонимающе переспросил хоттолен.
- С бандитами, – повторил путник и на всякий случай, будто имея дело с тугодумом, добавил: - Ну с грабителями.
- Отроду не водились! – грубо заявил гигант. – Мы эту погань быстренько изживаем, - и, весьма неприятно усмехнувшись, добавил. - На конопляной веревке и крепком суку.
Путник задумчиво кивнул и, уставившись в кружку, принялся размышлять о чем-то своем.
- А с чего это ты спрашаешь? – видно, Гаргарон был из тех веселых молодцов, кому молчать даже некоторое время было невмоготу, потому как не прошло и пары минут, как он прервал размышления путешественника. - Я про бандитов, в смысле.
- Да встретились тут неподалёку трое, к северу по дороге, там, где у вас грушевая роща, – отозвался Безымянный, прервав размышления. – Налетели, пистолем грозили…
- Ну да, - осклабился хозяин, - а у старшого наверняка шрам на правой руке и носопетка влево глядит?
- Верно! – припомнив внешность угрожавшего ему пьяницы, кивнул Безымянный.
- Тоже мне бандиты! – насмешливо заявил хоттолен. -  Наверняка Петро и не иначе как с Ваней малым и Кирей. С ними по пьяни такое иногда случается, хоть и не часто. Но нынче они изрядно наклюкались, да и потом уж больно они возмущались, когда я в конце отказался им в долг наливать. И чего с ними?
- Я же сказал, - пожал плечами Безымянный. - Шел по дороге, тут они, достали пистоль, стали грозить…
- И чего ты? Часом не… того? – испуганно спросил гигант, впившись в путника взглядом.
- Нет, – человек отрицательно мотнул головой и положил руки ладонями вниз на стойку. – К утру очухаются, я думаю.
- Это вряд ли, учитывая, сколько они вылакали, – успокоившись, пророкотал хоттолен. Громогласно расхохотавшись, он вдруг крикнул, глядя куда-то в зал: - Сеня, твой шурин с братьями снова дрыхнуть на дороге улеглись, сходи, проведай. А то как бы ими хохлатые не закусили!
- Опять? – донесся раздраженно-усталый голос из кучки толпящихся возле дальнего столика людей. – Чтоб его… Да пусть им дьяволы кишки в узел завяжут! Не пойду!
- Твоё дело, – скаля зубы, откликнулся Гаргарон, - но, когда Маришка узнает, что из-за тебя мужа лишилась, она ж тебя со свету сживет, помяни моё слово!
Недовольно ворча и сетуя на злодейку-судьбу, Сеня – ражий, патлатый паренек лет двадцати, все же внял голосу разума и, прихватив за компанию пару приятелей, направился к выходу.
- Они в этот раз подальше обычного забрались, – окликнул их у самого выхода Гаргарон, продолжавший хихикать, как заведенный. - У Грушовой Балки расположились.
- Найдём, - отмахнулся Сеня и с тем вышел, громко хлопнув дверью. 
- Вечно с этим Петро одни неприятности, – наклонившись к Безымянному, доверительно сообщил отсмеявшийся хотоллен. – Не, так-то он мужик ничего, справный, но вот как выпьет – а выпить он не дурак – ему горы по пояс! Такого чудить начинает! Вот раз было: он с зелёных глаз полез в свинарник, и там его словно накрыло, порешил, что хрюши - его родичи, а он, пьяный, смел, как сам греммел, – вот он и стал им высказывать, чего в душе накопил – а прикопилось там немало! А то днём было, и свинарник не чей иной, как мой! Народу собралось – чуть не половина посёлка! А он их в упор не видит и со свиньями – вовсю говорит! По именам родни величает да орёт во всю глотку! Вот смеху-то. Не ему, правда: он как протрезвел, с неделю из дому носа не казал, синяки прятал, потому как от него больше всего хрюшам, в которых он жену с тёщей признал, досталось. Ну а потом уж и их черед наступил душу отвести, когда он проспался, значится…
Путник незло усмехнулся и, не имея в виду ничего конкретного, сказал:
- Весело живете.
- Не жалуемся, - тут же согласился Гаргарон, довольно кивнув. – Может, тебе чего погорячее налить? Ты, гляжу, мужик крепкий, чего зря рот жиденьким полоскать. А у меня, скажу я тебе, такая настоечка созрела – не оторвёшься! Ну, так как?
- Позже, - задумчиво проговорил Безымянный. - А пока налей-ка мне, хозяин, кружку молока и дай, если есть, кусок ржанухи посвежее.
- Молока?! – удивлённо переспросил хозяин.
Губы его растянулись, и казалось, что сейчас вся эта огромная, многокилограммовая масса разразится оглушительным хохотом, но тут в глазах его промелькнуло нечто похожее на догадку, а взгляд, вновь пристально обежав посетителя, задержался на его левом плече.
- Бес, – это был не вопрос. – Только прошу, не вызывай его прямо здесь, – хоттолен как-то виновато посмотрел на человека и развёл руками. – Тут людишки бесов не особенно жалуют.
- Я понимаю, – просто ответил человек.
Гигант махнул на него рукой.
- Да ничего ты не понимаешь. Думаешь, раз мы в глухомани коптимся, так уж совсем озверели? Да тут, почитай, у любого кто-нибудь обретается. У многих ещё со времён войны приживалы околачиваются, другие – чтоб от соседей, стало быть, не отстать – сами себе приятелей на шею повесили. Мы тут такого понавидались – другим, небось, и за сто лет во сне не привидится. Народ здесь пуганый, да не пугливый. Да вон, сам погляди.
Гаргарон указал пальцем за спину человеку и, недовольно пробурчав что-то невнятное,  принялся ожесточённо протирать и без того чистую стойку. Путник неспешно и без особого любопытства оглянулся. Картина, представшая его взору, была до нелепости обыкновенной - такую можно наблюдать практически в каждом хотолле на земле. За одним из пристенных столиков, специально разграфлённым для игры в кости, собрался с десяток любителей этой древнейшей забавы. Поругиваясь и подшучивая друг над другом, они передавали из рук в руки небольшой стаканчик, и каждый бросок сопровождался громким хохотом или протяжным воем. Но совсем не на это обратил внимание своего посетителя хотоллен. Рядом с одним из игроков стояло маленькое существо, едва-едва достававшее своему хозяину до пояса, с крошечными загнутыми назад рожками на непропорционально крупной голове. Цепляясь передними восьмипалыми лапками за край стола, чтоб его случайно не отпихнули в сторону, создание неотрывно следило за мелькающими кубиками. От переполнявшего его азарта оно все время переступало с ноги на ногу, и в результате ко всеобщему шуму прибавлялся ещё и отчётливо различимый цокот крохотных копытец.
Вскоре ход перешёл к его хозяину, человек тряхнул стаканчик и небрежно выбросил содержимое на стол, словно заранее был уверен в победе. Но что-то у него пошло не так, как хотелось. Оглушительный хохот, взорвавшийся за игорным столом, стал ярким тому доказательством. Чёрт, у которого от огорчения вся короткая буроватая шёрстка встала дыбом, яростно подпрыгнул и пнул хозяина по лодыжке. Впрочем, человек этого даже не заметил; в это самое время он как раз пытался доказать всем присутствующим: его бросок не считается. 
Одновременно с этим, на противоположной стороне стола появился – невидимый до того из-за плотного людского сутолока – другой, радостно скалящийся и улюлюкающий чертенок, принадлежащий, по всей видимости, человеку, обыгравшему хозяина первого. Заприметив друг друга, рогатые обормоты на мгновенье замерли, а затем одновременно запрыгнули на стол и… Кости, монеты и клочки бумаги полетели прочь, люди прянули в стороны, давая бойцам пространство, поднялся невообразимый гам: хозяева чертей принялись подбадривать своих любимцев, остальные свидетели, разделившись на примерно равные части, присоединились к ним, послышались голоса делающих ставки.
Черти меж тем принялись вовсю мутузили друг друга крохотными кулачками, изредка пуская в ход копытца, при этом оба пытались поддеть противника рожками или хотя бы как следует боднуть лбом. Вскоре столешница показалась им явно недостаточно большой ареной, и они свалились на пол, перевернув стол, и продолжили охаживать друг друга почем зря, катаясь из стороны в сторону и оглашая воздух задорными боевыми кличами.
- Чёртовы черти, – еле слышно ругнулся хотоллен.
- Я думал, по закону им нельзя присутствовать на играх, - повернувшись к нему, заявил путник, улыбаясь во всё лицо.
- Закон! – презрительно хмыкнул Гаргарон. – Ты что, видишь здесь конов? Законы – они для городов, да и то не для всех, далеко не для всех. У нас тут конов последний раз видели перед филидской кампанией, да и тогда они в наши дела носа не совали. Оно им надо? Раньше - да, мне дед сказывал, что раньше они, верно, повсюду были, а теперь и на своих-то землях не особо высовываются. Не, оно, конечно, понять можно, здорово их в последний раз потрепало - чуть не половина ихних в Змеиных Рассветах полегла, от такого быстро не оправишься…
- Знаю, – прервал говорливого хотолена путник.
- Ага, конечно, – торопливо кивнув, согласился Гаргарон, - сам, небось, побывал в пекле?
- Нет, – Безымянный качнул головой и, приложившись к кружке, добавил. - Брат и отец. Они рассказывали. Я тогда и не родился ещё, - он беззлобно усмехнулся, увидев недоумение на лице хоттолена. И верно, «Вторая филидская» бушевала около пятидесяти лет назад – ничтожный срок, по меркам долгоживущих, да и он сам ну уж никак не выглядел молокососом, только-только разменявшим пятый десяток лет, оттого-то удивление хоттолена и не вызвало у него раздражения. – Брат рассказывал: их, в Сарсской академии, из тех, что постарше, само собой, отобрали две сотни, вернулось – восемнадцать.
- Угу, – сокрушенно тряся головой, согласился хоттолен. – Я и говорю - пекло!
Путник вновь приложился к кружке, отметив мимоходом превосходный вкус пива - сразу понятно: пивовар делал напиток как для себя, не поскупившись на ячмень и солод. Стянув заплечный мешок, он опустил его на соседнюю табуретку, сверху набросил плащ: всё ж таки камин, пожиравший огромные поленья неподалёку от стойки, изрядно натопил общую комнату, и даже легкий ветерок, проникавший сквозь два полуоткрытых окна, не разгонял жары, не остужал разгоряченные игрой и выпивкой головы посетителей.
Драка чертей меж тем достигла своего апогея, о чем свидетельствовал истошный вопль одного из драчунов. Безымянный оглянулся. Картина, представшая его взору, была настолько забавной, что даже он не смог удержать улыбки: один чертенок, лежа брюхом в пол, что есть сил елозил зубами хвост своего неприятеля, который, в свою очередь, лупцевал его по спине кулачками и оглашенно вопил. Человек покачал головой, мысленно отдавая победу черту, атакующему хвост, и, повернувшись к стойке, продолжил беседу с хоттоленом:
- Откуда знаешь-то? – он забросил в рот крохотное печеньице из миски, услужливо подставленной к нему хоттоленом, и, разжевав, поспешно потянулся за кружкой. Малюсенький хлебец состоял, казалось, из одной соли, здорово сдобренной перцем и ещё чем-то столь же жгучим. Понятно теперь, отчего эти хрустяшки щедрыми горками красовались на всех без исключения столах – угощайся не хочу. Стоит съесть один - и волей-неволей придется заказывать пиво или ещё чего-нибудь в том же роде – а это всяко прибыль! Хитрый хотоллен!
- А с чего ж не знать-то?
Гаргарон с гордым видом выпятил грудь и, оглянувшись на стену позади себя - вдоль и поперек уставленную бочками на деревянных полках, кивнул на висевшие чуть не у потолка, прямо посередине стены, ружьё и топор. Оружие и впрямь заслуживало внимания: огромное двуствольное ружьё с длиннющим воронёным стволом наверняка было способно прострелить навылет неактивного хельма-стража с сотни шагов; не уступал ему и топор, вернее секира, настоящая боевая секира с двумя широкими серповидными лезвиями и рукоятью чуть не в рост - воистину оружие, соответствовавшее своему владельцу!
- Я сражался, – просто сказал Гаргарон, с трудом оторвав взор от предметов, напоминавших ему о славном боевом прошлом. – Этот топор я добыл в битве. Трофей – сам понимаешь.
Безымянный молча кивнул. Теперь ему стало ясно и происхождение рогов, красовавшихся у входа в хоттол.
- Ндааа… - протянул здоровяк, мечтательно покачав головой и вздохнув. - Ах, какое было времечко. Мы тогда поначалу здорово натерпелись: эти бесконечные марши, сырость, холод - я, помнится, думал, что уже никогда не согреюсь. А ещё постоянные наскоки и засады! Ты не поверишь, но за время перехода наша когорта потерял народу больше, чем в самой битве. Правда, – тут он застенчиво хихикнул, – если уж говорить совсем откровенно, в самой битве мы не особо участвовали, так, в основном по резервам. Сам знаешь, ваша братия не особо-то любит, когда у них под ногами ополченцы путаются. Но всё ж подраться пришлось, это когда греммелы прорвались через правый фланг к нам в тыл. Ну и каша получилась: я такого в жизни не видывал, словно в огромном котле все, а всё равно - каждый сам по себе. Команды вроде идут, а никто их и не слушает, каждый за себя старается. Ну, оно и понятно - мы ж к такому не привычны. Одно благо, с нами тогда несколько прайдов эффов было, они-то и выручили, помогли кое-как отбиться, порядок навести…
Гигант хотолен внезапно погрустнел и весь словно съёжился.
- Только и полегли они там все до последнего, никто не уцелел… Помню, была среди них одна девчушка, по-нашенски если – лет двадцать ей было, не больше, Маарил звалась. Смешная такая, всё к нам, людям, приставала… как, мол, жизнь у нас идет да как с миром ладим… Славная была, светилась вся… она из них последняя на ногах держалась, когда пошел четвёртый, последний, вал греммелов.
Окончательно сникнув, Гаргарон вытащил из-под стойки свежую пивную кружку и, нацедив в неё из стоявшего под стойкой бочонка крепчайшего, судя по аромату, бренди чуть не по самую кромку, одним махом отправил себе в глотку.
- Такой вот она мне и запомнилась, – поставив опустевшую кружку на место, продолжил хотоллен. – Потом, уже после боя, мы нашли… то, что от неё осталось… изорванная вся, искусанная, а лицо – целое, и всё такое же светлое… жалко.
Не спрашивая разрешения, хоттолен поднял опорожнённую едва ли наполовину кружку путника и, выплеснув содержимое на пол, наполнил её бренди, после чего налил и себе:
- За память павших, – дождавшись, когда Безымянный присоединится к нему, провозгласил Гаргарон.
- Да минуют их души Бездну! – прошептал путник.
- И да обретут они вечный покой по ту сторону Вечности, – закончил ритуальную фразу хотолен, одним махом втянул в себя огненный напиток и, крякнув с натуги, прихлопнул пудовым кулачищем по стойке. – Ах, хороша водица, согласись, братец!   
- Ничего… – приглушенно отозвался Безымянный, с трудом переводя дух после выпитого.
- Это я её тебе сватал вначале, – довольный реакцией гостя, сообщил хоттолен, - а ты всё отнекивался, как амазонка перед мужиком!
Довольный собственной шуткой, он широко разинул рот и захохотал, мгновенно позабыв о грусти.
- Так, а что тут у вас за история с бесами? – дождавшись, когда хозяин отсмеется, полюбопытствовал путник, видимо весьма заинтересовавшись этой историей.
- Да вишь какое дело, – хоттолен негромко хмыкнул и, почесав брюхо, приступил к рассказу. – Я тут сам виноват. Было дело! Лет десять назад остановился здесь путник,  навроде тебя - тоже из-за гор дорожкой плёлся. Ну, въехал он, стало быть, покрутился, огляделся, а к вечеру, как компания собралась костишки метать – он к ним. Я в тот день, хоть и не любитель, а тоже пару раз тряхнул стакан. Ну вот, слово за слово, бросок за броском, и остались мы с ним – почитай, одни. А дело уж к рассвету. Играли-играли, он чуть не подчистую продулся. Ну, говорит, видать, плохо дело: и отыграться охота, и деньги надо поприжать – чтоб за комнату, да за стол со мной же и расплатиться! Я уж было совсем разомлел, стал денежки со стола сгребать, а он мне – погоди, говорит; есть у меня что проставить! И так глядь себе за плечо. Вылезай, – говорит. Я глазами хлоп-хлоп, гляжу – бес! Да такой здоровый – не поверишь - мне чуть не по грудь. Рожа злющая, глаза горят, того и жди – башку откусит, жуть. А этот путник так гордо на беса тычет и говорит – вот, мол, моя ставка. Я ему – на кой мне бес? А он как пустился в сказ, не, честно слово, такого брехуна сладкого – поискать! Знатно трепался, ничего не скажешь! Так он мне всё в красках расписал: и какой это помощник – все, мол, делает, и какой добрый да умный…
Безымянный, догадавшись, куда клонит хоттолен, разразился громким хохотом.
- В общем, сплоховал я тогда, согласился. Потом уж, когда время прошло – докумекал. Он, путник-то этот гадский, того только и дожидался, как бы какого дурачка выискать. И вот ведь зараза! Он тогда так много продул, что я и впрямь уверовал в своё счастье. Дальше – больше. Выиграл я, он от огорченья чуть не всплакнул. Ну – говорит – ничего не поделаешь, игра есть игра! И передаёт мне беса! Достаёт оставшиеся денежки, платит мне за постой и отправляется в комнату, утро – говорит – вечера справнее. Отоспится – глядишь, и сообразит, как товарища выручить. Наутро его, само собой, и след простыл. А я оклемался, проспался и… В общем, начался с того самого утра сущий бардак! Бес тот – ни дай, ни приведи – в каждую щель свой нос суёт, посетителям хамит, в драки лезет, спорит – это ужас. Он за месяц перебил посуды столько, что пришлось спешно новую заказывать. А сколько он сожрал! Этого и не представить.
Гаргарон, огорченный тяжелыми воспоминаниями, печально покачал головой и с досады принялся наполнять свою кружку очередной порцией бренди.
- Так и куда же он делся? – борясь со смехом, полюбопытствовал Безымянный. - Сбагрил, небось, какому-нибудь «везунчику»?
- Ага, - гоготнул хотоллен, - теще по третьей жене! И не поверишь - ладят, обретаются душа в душу!
Жизнь хоттола, меж тем, шла по обыденной, проторенной дорожке. Люди ели, пили, играли и сплетничали. То и дело возникали споры и ссоры по самым незначительным поводам и так же внезапно как и возникли, исчезали, сменяясь заздравными тостами и заверениями в вечной приязни. Что примечательно – ни одна ссора до драки не дошла. Этому обстоятельству явно способствовала могучая во всех отношениях личность самого хоттолена. Здоровяк Гаргарон оказался на удивление подвижным и рачительным хозяином, он успевал всюду, переговаривался со всеми, стараясь никого не обделить вниманием, а его трое помощников  - они же его сыновья – ловко справлялись с тем немногим, что не успевал их отец.
И всё же большую часть времени хозяин уделял своему новому постояльцу, находя его общество если и не приятным, то освежающе-новым и необычным - несомненно. После одной из бесчисленных отлучек разговор у них зашел о местной жизни, и Безымянный, не утерпев, задал хоттолену терзавший его вопрос о защитном кольце вокруг поселения.
- Года три-четыре назад, – охотно принялся рассказывать Гаргарон, - у самого перевала наши охотники натолкнулись на странную парочку. Одного звали… звали… вот память дырявая! Никак не могу вспомнить. Да и не важно, как его звали, главное - он сам из эффов был. Второй – человек. Им, беднягам, видно, совсем туго пришлось, потому как эфф еле на ногах держался от усталости, но спутника своего не бросал. А тот совсем плох был, еле дышал. Они по ту сторону на каких-то тварей нарвались: то ли на свистунов, то ли на хохлатых – еле отбились, одним словом. Но человека здорово зацепило, бедро ему порвали до кости да вдобавок и спину поцарапали. А в переходе они ещё и под камнепад попали. В общем, выглядели хоть стой хоть падай. Ну, парни помогли им сюда добраться, а уж здесь наши ведьмы их кое-как подлатали. Выкарабкались – одним словом. Вот. А тот человек оказался каким-то очень серьезным: то ли ваятелем, то ли плетельщиком, из какого-то малого клана, что ли – ведьмак справный, одним словом. Не знаю. Но через неделю, после того как мы их подобрали, здесь, у нас, столько народу из этого ихнего клана собралось – плюнуть некуда. Ну вот, а когда тот раненый вконец оклемался, заявил: вы меня, мол, от смерти спасли, и я хочу вас отблагодарить. Вот и отблагодарил.
- Повезло вам, – уверенно проговорил Безымянный. – Такая штука в центральных землях стоит как полгорода. Мастерски сделана.
- И не говори! – немедленно согласился хоттолен, усердно кивая. – Мы ж до того чуть не спали с оружием в обнимку, каждую неделю в караул очередь выпадала, и днем и ночью настороже. А нынче, право слово – будто на Большой земле живем, про тревогу и облавы и поминать забыли! Да вот, намедни прорвалась из шахт какая-то нечисть. Горняки и чихнуть не успели, а она прямым ходом к нам – мясо учуяла, не иначе, гнусь поганая! Мы и не сообразили-то толком,  как на восточной стороне жуть какая-то сиреневая полыхнула, вой был – хоть стой хоть падай! А потом только кучки маслянистого пепла и нашли, штук шесть. Вот и кончилась вся нечисть! Даже и не поняли, что это за дрянь была.
Проговорив ещё некоторое время о том о сем, Безымянный, попросил хоттолена указать ему комнату, в которой можно расположиться.
- Давай я сам тебя провожу, – предложил радушный хоттолен и, не дожидаясь ответа, крикнул старшему из своих сыновей, похожему на отца – такого, каким тот, вероятно, был во времена своей боевой молодости, как две капли воды: – Митя, пригляди за порядком!