Саранка

- Тетя Матрена! Тетя Матрена! – раздался во дворе мальчишеский голос.
- Что, что случилось?
- Мамка просит зайти к ней. Она приболела.
- Ладно, Вася! Сейчас приду.
Матрена поспешила к соседке, по дороге уже сочувственно вздыхая. Войдя в избу, половину которой занимала большая, приземистая русская печь, направилась к деревянной кровати, где лежала Фекла, лет пятидесяти, чернявая, худая, маленького роста.
- Что это с тобой, ведь еще вчера была здорова? – вместо приветствия произнесла Матрена.
- Да это они, заразы, ремня на них нет. Был бы отец жив, дал бы им как следует, – со стоном проворчала Фекла – ведь что наделали, уму не постижимо.
  Шел голодный послевоенный 1948 год, когда картошку всю поели еще зимой, так как из-за дождливого холодного прошлого лета она не уродилась. Все с нетерпением ждали весну, первую зелень. Сначала варили крапивные супы, потом подрастали пиканы и саранка, как в народе называли желтую лесную лилию сарану. Выкапывали луковицы саранки, и чтоб была приятнее на вкус, их отваривали.
 Вот и послала своих двух сыновей-погодков 13-14 лет Ваську и Кольку в лес за саранками. Ушли утром, а вернулись вечером, без ведра, лопаты и оба в синяках. Фекла всполошилась, но братья держались угрюмо, набычившись.
- Что с вами случилось? Кто вас так избил? Где ведро и лопата?
 В ответ гробовое молчание. Вот Фекла и слегла с расстройства в постель.  Но ее мучил вопрос, что же произошло в лесу, и она стала умолять Матрену как-то выспросить у них об этом.
  После долгих раздумий, как же подступиться к ребятам и, не найдя лучшего варианта, Матрена позвала младшего Ваську к себе домой, пообещав дать немного картошки. Откладывает картошку в чугунок, а сама расспрашивает.
- Много нынче в лесу саранки-то?
- Много, тетя Матрена.
- А что ж вы не накопали?
- Да мы быстро полведра накопали.
- Просыпали наверно, растеряли?
- Нет, мы ее отварили.
- А что же матери-то не принесли?
- Да это Колька, гад такой, пока я еще копал, всю ее один съел, мне даже не оставил. Ну, я и огрел его лопатой. В общем, разодрались мы с ним и разошлись в разные стороны, оставив в лесу и лопату, и ведро. Пусть теперь идет и копает один, а я с ним больше не пойду.
- Ну, вы бы помирились, все-таки родные братья.
- Ни за что! Он только о себе думает.
- Ладно! Бог с вами, время вас помирит. А пиканы-то еще не появились?
- Нет, еще рано.
- И кислица не выросла?
- Нет! Маленькая еще.
- Никто не собирает?
- Нет!
Кислица, или кислятка, как ее некоторые называли, росла в горах, на полянах и ее собирали целыми мешками и ели сырую, очищая от листьев толстый, сочный ствол, полый внутри. У пиканов срывали только молодой, сочный центральный побег и варили, как кашу, приправляя солью.
  Матрена, довольная своей хитростью, пошла, успокоить соседку, что никто ее ребят не трогал.
  Ссадины и синяки на теле у мальчишек быстро прошли, но ненависть друг  к другу осталась на всю жизнь, хоть и были родные братья. Уже став взрослыми, имея свои семьи, не роднились и в гости друг к другу не ходили. А Фекле  Колька преподнес еще один подарок, нанесший ее сердцу тяжелую травму. 
  В леспромхоз, в наше село, приезжали на заготовку леса для строительства на западных краях России, разрушенных войной, бригады рабочих, завербованных для этого в разных местах. Местные звали их просто «вербованные» и между ними постоянно вспыхивали ссоры.
  Жили вербованные мужики на квартирах по всему селу и волей, неволей приходилось жить мирно. Но если случались драки, как всегда на пьяной почве, это были страшные побоища.
  В одной из таких драк Колька получил удар ножом в спину. Спасло его только то, что дело было зимой, и на нем был полушубок. Но с ножом в спине он пробежал около ста метров и, ввалившись, домой упал без памяти прямо у порога. Фекла увидев это, зашлась в крике от испуга.
  Сбежались соседи, вызвали фельдшера-акушерку, молодую женщину, которая сама не знала, как вынуть нож из спины и не допустить потерю крови. Фронтовик Иван Сычев рывком вынул нож, быстро раздели парня и перебинтовали. Запрягли лошадь в сани и отвезли в районную больницу.
 Приехал милиционер, расспрашивал свидетелей, но было темно, и никто не видел, как все случилось. Нож был складной, небольшой, но и его никто не признал. Вербованные, может, и знали хозяина ножа, но промолчали. Дело закрыли, а Колька провалялся в больнице месяц.
 То ли из-за всех этих переживаний, то ли от старой какой запущенной болезни, но Фекла сильно заболела и, дождавшись Николая из больницы, умерла, так и не примирив своих сынов.
  А в деревне долго вспоминали, как из-за саранки братья поссорились.