Альбом с марками

Жене инженера Геннадия Петровича соседи завидовали:
вот уж, действительно, кому повезло, так это ей.
Не мужик, а клад. Не пьёт, не курит, по компаниям разным не таскается.
После работы прямиком домой топает, да – всё по хозяйству.

На эти похвалы Анна, поджав губы, сдержанно отвечала:
- Хорош-то, хорош, да…
И обрывала фразу на полуслове, чем несказанно разжигала любопытство подруг.

- А что? А что? – приставали они, предчувствуя какую-то пикантную
и всегда желанную для женского воображения тайну.
Но Анна не хотела распространяться дальше.
- А ничего! – с досадой обрывала она разговор и уходила.

И лишь дома, наедине с мужем, давала она волю чувствам и слезам.
- Все считают, – кричала она в лицо Геннадию Петровичу, – что я с тобой просто расцвела.
А если подумать, то что уж у меня такое есть?
И одета кое-как, и дома – пустота, мебели приличной купить не можем.
А всё из-за этих дурацких разноцветных бумажек.

Последние слова относились к альбомам с марками, потому что Геннадий Петрович был,
нужно правду сказать, страстным филателистом и отдавал своему увлечению и свободные часы, и далеко несвободные деньги.

- Ну, что ты, Анюта, успокойся, – пытался он оправдываться перед женой, –
ведь нельзя же всё переводить в чисто материальную сферу. Это же – для души.
- Для твоей души, – уточняла жена, – ты свою душу хорошо ублажаешь, а о моей не подумал.
А, может, я тоже чего-то очень хочу. Эгоист ты, вот кто!

На этом объяснение прерывалось, потому что Геннадий Петрович, вооружившись лупой и пинцетом, направлялся к своим альбомам, а Анна шла на кухню готовить ужин.

И неизвестно, насколько бы отдалила этих двух не понимавших друг друга людей филателия, если бы не приехал в командировку из столицы в город, где они жили,
Олег Иванович Корнешов.

Завод, на котором трудился Геннадий Петрович, по странной иронии судьбы,
находился в подчинении того самого ведомства, где достиг пика своей карьеры Олег Иванович.
 
Он был очень большим начальником и поэтому в командировки ездил редко...
Но и над ним, достигшим почти самых вершин, стоял всегда какой-нибудь руководитель.
И он, этот руководитель, однажды выразил недовольство, почему, мол, вы, Олег Иванович...
Пришлось ехать.

Олег Иванович ткнул пальцем в карту, почти наугад, потому что заводы ведомства
были раскиданы по всей стране, но палец – вот странность судьбы! –
прикрыл собой название его родного города.

...По заводу его сопровождал директор.
Он мелкими шажками семенил чуть впереди Олега Ивановича и распахивал перед ним двери.

- А вот тут у нас – механический цех, – выпевал он, – а здесь…

Олег Иванович смотрел без всякого интереса, морщился, но терпел,
за долгие годы работы он привык не выказывать своих чувств, ждал конца экскурсии.
- А это наш талантливый и очень перспективный инженер, – пропел директор
Олег Иванович нехотя глянул, и в глазах у него вспыхнул огонёк интереса и узнавания:
- Геша! – воскликнул он.
Директор стыдливо отступил в сторону, не желая мешать беседе друзей детства,
лишь шепнул Геннадию Петровичу: что же ты, чудак, скрывал такое знакомство!

Домой Геннадий Петрович пришёл вместе с Олегом Ивановичем.
Анна, которой он сообщил о госте по телефону, буквально выбивалась из сил,
так уж не хотелось ей ударить лицом в грязь перед большим начальником.

Олег Иванович держался демократично.
Он старался не обращать внимания на скромную обстановку квартиры,
на скудную, как выразилась хозяйка, сервировку стола.
- Пустяки всё это, – пробасил он, – главное, что мы с Гешей встретились.

Беседа за столом текла легко и непринуждённо.
Первые минуты смущения прошли, и Олег Иванович воспринимался уже не как столичное начальство,
а как давний и добрый друг.
Но тут…
Надо же было Олегу Ивановичу это вспомнить!
- Геша, – сказал Олег Иванович, - А как твоё увлечение? Как марки?
Всё верен этому?

Геннадий Петрович принёс альбомы. Гость полистал их. Снисходительно. Небрежно.
- А, знаешь ли, я тоже с сыном балуюсь марками.
Кое-что заграничные друзья подкидывают. Ну, у тебя особенного то ничего нет.
Ширпотреб. Не обижайся, Геша. Но это так. Я тебе пришлю альбомчик, так, по старой дружбе.

- Спасибо, – ответил Геннадий Петрович, побледнев, – однажды ты мне уже дал альбомчик.
- А, истории милого детства!
Ты помнишь, – встрепенулся Олег Иванович. – Давние увлечения.
Кстати, – спросил он, будто нехотя, – а какова судьба этого, как ты выразился, альбомчика? Он цел?
- Да, – произнёс Геннадий Петрович коротко.
- Покажи! – глаза у Олега Ивановича горели непонятным огнём.

Хозяин дома принёс небольшую тетрадку.
Гость начал её лихорадочно листать.
- Да. Здесь! И это! И вот это! Всё на месте. А ты знаешь, милый друг, цену этим вещам?
- Знаю, – ответил Геннадий Петрович и вздохнул.
- Ну, вот что! Плачу пятьсот тысяч. Немедленно. Наличными. Так сказать, выкупаю назад.
- Нет! – резко сказал Геннадий Петрович. И встал.

Анна, побледнев, следила за друзьями детства, ничего не понимая.
Она и не знала, что...

...Геша забрёл к  Олежке после школы далеко неслучайно.
Он хотел посмотреть заветную тетрадочку с марками, что осталась у приятеля от дяди,
погибшего под Сталинградом.
- Смотри, мне не жалко, – сказал Олежка, – я этим не интересуюсь.

Геша долго листал тетрадку, вздыхал и, наконец, произнёс:
- Продай…
- А ты знаешь, сколько это стоит? – усмехнулся Олежка. – Я советовался с людьми.
Сотен пять, не меньше. Где уж тебе!
- Я достану, – выдохнул Геша.

Олежка внимательно посмотрел на него и снисходительно улыбнулся:
- Ну, что ты несёшь?
Летом я поеду к тётке в Москву, там сдам в филателистический магазин.
- Нет! – закричал Геша. – Такие марки! Нет! Я беру их.

Олежка молча, оценивающе разглядывал приятеля.
Наконец, произнёс:
- Ну, что ж. Бери. Но деньги к апрелю чтоб были. Иначе…

Прошли давно и апрель, и июнь, и октябрь. 
Геша ходил, не поднимая глаз, всё не решался признаться отцу в совершённой покупке.
Да и как сказать об этом? Живут трудно, того – этого не хватает.

За городом, в заброшенном карьере, мальчишки устроили каток.
В выходной день собрался туда и Геша.
Он любил это захватывающее, ни на что не похожее ощущение,
будто летит по воздуху навстречу морозному ветру, отдаваясь ему самозабвенно.
Двое верзил преградили ему путь неожиданно.
Один выплюнул сигарету изо рта и произнёс:
- Олежку знаешь?
- Да, – ответил Геша потерянно.
- Деньги гони! – выкрикнул второй.

Но первый властным жестом остановил его. Он разглядывал Гешу с любопытством.
- Марочки любишь, значит? – Спросил он, почти мягко.
И вдруг резко выбросил вперёд руку.
Геша ощутил кровь на лице и захлебнулся криком.

Били его долго и со знанием дела.
- В следующий раз просто так не уйдёшь, – пообещал первый.
Когда Геша, рассказав обо всём отцу, назвал сумму, тот присвистнул.
А потом тихо сказал:
- Покажи альбом.

Он разглядывал марки долго, как Геша, в первый раз.
Потом внимательно посмотрел на сына:
 - Я дам тебе денег. Но никогда больше так не делай.
Любое увлечение должно быть не в ущерб близким. Запомни!

...Олег Иванович улыбнулся и произнёс:
- Не продашь – не надо. Я ведь так. Впрочем, если надумаешь, я адресок оставлю.
Ну, спасибо за угощение, мне пора.

- Какой милый человек! – сказала потом Анна. – Ты, пожалуйста, не порывай с ним связей.
 - Конечно, – машинально ответил Геннадий Петрович.

На другой день, придя с работы, он застал жену за странным и непривычным для неё занятием –
она внимательно листала тот самый заветный альбомчик.
- А знаешь, Геша, – сказала она, – в этом что-то есть.
Я смотрю и волнуюсь.
- Нет, нет! – взорвался Геннадий Петрович. – Здесь ничего нет!
Здесь – пустота!
И тихо добавил:
- Прости меня.

С тех пор он больше к маркам не прикасался.
               
                Р.Маргулис