День 1, Рыбалко, 35

КаZантип

Действие 1: Рыбалко, 35
День 1 - Вторичные игры

"Самостоятельности в моей жизни было так мало, что я оказывался безгранично горд её малейшими проявлениями".

Авторский эпиграф

"Часто ли вы в детстве играли одни? Нет, не просто прохаживались в одиночестве от дома до школы, а именно проводили время наедине с самим собой? Натирали своей жопой гаражи до блеска, устремлялись вслед за случайно понравившейся незнакомкой, неизвестно на что рассчитывая или просто лазили где-попало, воображая себя супер-героем. Играли ли вы одни? Я играл. И уж не знаю, как кто, а я за 20 скоротечных лет своей жизни достиг в этом ремесле кое-каких результатов.

Сначала были палки-камни-воздушки, воровство картонных коробок для халабуд и домашнее уныние зимами с каким-нибудь швейцарским конструктором.

Чуть позже в моей жизни появились люди. Единственный мой друг детства – районный ****обол с дурной репутацией по имени Рома, перестал занимать в моей жизни так много места, а я, попав в коллектив, быстро усвоил много новых способов для веселья. А веселился я, обращая на себя внимание. И в этом эволюционном цикле моей публичности - от добровольного выставления себя полным идиотом, до "морды пафосным кирпичом" и колких комментариев - я будто бы и не углядел, как детство мое кончилось. Вернее даже сказать - трагически скончалось под давлением семьи, и их извечного стремления слепить из меня вундеркинда. Моему детству свернули голову, как маленькой очень непосредственной тряпичной кукле. Что ж, может в этом и был смысл, но, как по мне, так сейчас я считаю в уме гораздо хуже, чем тогда...

Первый курс института. И первый по-настоящему ощутимый флэш-бэк моей вынужденной акселерации. «Айм фифтин», - какой тут может быть базар? Мы шатались по улицам дотемна, курили травку, любили рэп, культуру растаманов и канал A-one... Мы безо всяких сомнений и страхов декламировали свои открытия новому миру... И если моя юность на тот момент еще была жива, то чуть позже ей хладнокровно вышибли мозги. Я решил переключиться на институтский коллектив, и быстро понял, что привычная феерия моего экспрессивного поведения попросту не вкатывала в тех краях, где детишки – в своих письмах Деду морозу – просили мигалки, номера «111АМО» или на крайняк – ксиву, «чтобы всех мусоров в рот ****ь»…

Так ко второму курсу стало тесновато, так я оказался в изоляции, так я и просрал все титулы, кроме наблюдателя. День за днем тёмные коридоры уводимых в сторону взглядов и пафосных стоек в стиле ориджинал уводил меня все дальше от поверхности. Я наблюдал, как люди ****ят за спиной и лижут жопу «в лицо»; понимал, кого нужно замечать, шумно здороваясь, а кем вообще не стоит интересоваться; подмечал, что стоит скрыть, а чем полагается бравировать. Не знаю, был ли таким мир, или случайно попавшееся мне ближайшее окружение, но в идеологию вычурного понтокатства я уверовал быстро и с удовольствием. Развлекаться, приходилось без напарника. Каким бы близким не казался человек поначалу, сколько бы общих "я" и одновременных "но" не было сказано, игра все равно велась мной из-за ширмы, с рукой в кармане, с камнем за пазухой. Я слишком быстро всех понимал. Слишком легко чуял мотивы, до которых не мог дотрагиваться без отвращения. Этого, кстати, не смог бы и сам человек, если бы только их понимал… Но я не был неумолимым или неприкаянным и частенько принимал чужие правила, участвуя в этих «вторичных» играх. Я был мозгом, притворившимся черепной коробкой. Черным куском планетарной тени на видимой половинке Луны.

Играли ли вы одни? Я играл… и боюсь, что это – на данный момент, единственное, чему мне удалось действительно хорошо научиться..."















- Сигаретный дым. - Спутница. - Временные хозяева.
- Болтовня о смысле. - Организационные вопросы.
- Публичность. - Против движения. - Либидо +600
- Vdribadan бар. - Моя роль в порно.

Этим тревожным утром Сигарета дымила на редкость. Она, будучи коварной и бесчувственной сукой, умудрялась, к тому же договориться с ветром, чтобы попадать людям исключительно в глаза и в нос. Причем, именно тем, что стояли в очереди за билетом впереди меня…

Тошнило от пива и долбанного «домашнего» сэндвича, который мне довелось перехватить во время одной из остановок. От сигареты после сидячего сна тоже откровенно ***вило и как следствие, внутренности, казалось, были присыпаны песком. Так что претензии этой доходяги со спутанными истонченными волосами воспринимались мной крайне скверно. Чумазый карапуз, паскудными глазенками взирающий на меня из-за ее спины звякал что-то ей на ухо, вызывая кивание похлеще тех автомобильных собачек за 5 баксов.

Но состояние было скверным, а женщина – очень некрасивой,  поэтому я не стал объяснять долбанутой роль скуки в ее возмущенных излияниях.

Дерзкую сигарету пришлось потушить…

Глаза слипались от недосыпания, так что охуевше-учтивый водитель, который заломил за проезд цену в 200 гривен был обойден моей бдительностью под монотонный бубнеж внутреннего самобичевания. Мой сумбурный сон в такси угрожал затянуться, когда водитель интеллигентно сообщил:

- Вот тут... ну...этта... Поповка, блеать! – я так понял, что это одновременно было и прощание, и указание на пункт назначения, и молчаливая задумчивость, которую позволяют себе некоторые водители, уезжая.

На раскаленной и пыльной грунтовой дороге, которая, по мнению очевидцев, вела на улицу Рыбалко, я встретил милую тоненькую шатенку с наружностью соседской девчонки. Некоторое время мы болтали о вреде курения, о жилье на Казантипе, о её шикарных естественных белых торчащих сиськах… Или нет... На этой теме Марго вежливо прервала меня, мы глупо и немного грустно поулыбались друг другу, понимая, что номерами обменяться не можем, и она свернула с дороги, виляя попкой чуть интенсивнее, чем обычно. Я воспринял это хорошо и до самой Рыбалко, 35 был задумчив.

Место, куда привела меня грунтовая пыльная дорога, causes у меня стойкое безразличие. Архитектура восторга не вызвала, впрочем как не вызывает у меня восторга описание писателями архитектуры. Здесь было два комплекса по три этажа каждый, дурацкий минибар, на который я клюнул, собачья конура, которую я обходил, душевые кабинки, столовая, две террасы, выделенные сортиры, пластиковые столы и стулья во дворе, столовая, ворота и паркинг для одной машины. Не Бог весть что, но надо признать – сейчас мне подошла бы и соломенная лачуга со встроенным санузлом в виде выгребной ямы. Хочешь роскоши – твое место в Куршавеле, а не на Казантипе. Здесь же тебя ждут приключения…

Во дворе меня ждали.
Два человека, призванные скрасить мой летний вояж, валялись полусонные на стульях, выражая своим видом оглушительный успех вчерашней вечеринки. Аня не говорила вовсе, а Антон, силясь не покидать своего амплуа, что-то монотонно и скучно ей заряжал. Фонтан эмоций от встречи, который я ожидал встретить, походил скорее на предсмертное хлюпанье засоренной раковины:

- Здорова, вась, – Антон едва приподнял голову и тут же вернулся под сень деревьев, получив в расчувствовавшийся к свету глаз предательский выстрел солнечным лучом.

- Привет! А чего такие тухлые? Хотите сказать, здесь все превращаются в такое говно?

- Мы не спали... - Аня наконец открыла глаза. – Но вчера ничего, кроме нашего состояния говном не было.

- Да, это так. Сейчас постараюсь тебя поселить и точно уйду спать...

- Постараешься?

- Я говорил об этом с хозяйкой, но бля, сегодня же открытие! Ты можешь себе представить,
сколько килограммов желающих сейчас претендуют на один квадратный метр?

- Понимаю, - я кивнул, но Антон махнул на меня рукой.

- Не можешь – ты еще не видел. Нам надо решать все с Машей – это хозяйка, она вроде нормальная. Короче, должно получиться, ты пиво будешь?

***
Хозяйка-Маша была хитрожопой, но вполне сговорчивой, и будь я проклят, если искажу правду, отметив, что она мне сразу не понравилась. Неприязнь, которую я поначалу списал на ее неприкрытую склонность со всех что-то поиметь, вскоре встала на ступень явного коммуникативного дисбаланса на базе личной антипатии. Вот поэтому я терпеливо и послушно откивал всю ее дерьмотную бескрайне патетичную речь о том, что «если уж человек стал "своим", то без поддержки он не останется». Как выяснилось, правды в этом было так мало, что здесь она оказалась неотличима от дымящейся кучки фекалий. Но не будем забегать вперед…

Мы сидели во дворе в пределах минибара и лениво чесали языки. Я сбросил свою сумку-балласт и расслабился. На третьей бутылке пива, которое отчего-то подозрительно хорошо шло, Антон ретировался в койку, и я остался с Аней наедине.

АНЯ:
@ блондинка
@ 21 год
@ архитектор
@ курит и пьет, что в ее случае скорее положительно
@ употребляет марихуану, что всегда положительно
@ регулярно использует образ потеряшки, манипулируя мужчинами
@ предпочла мне добропорядочного семьянина, имеющего склонность компетентно соглашаться, когда не разбирается в вопросе
@ в прошлом увлекалась эниологией
@ в настоящем заставляет себя и окружающих верить в свою приверженность
@ замечена в интимных контактах со мной и Антоном

Аня - стабильно милая девочка, хороший собеседник и мой первый блин комом на сковородке серьезных отношений.

- Ну ты доволен?

-  Конечно! Потрясающие песок и дома. Разумеется! Предел мечтаний, как ни крути! - я
хмыкнул.

- На самом деле даже не знаю... Я возлагаю на это местечко надежды, просто пугающие своей масштабностью, так что... домам и песку придется изрядно попотеть, чтобы не оставить меня равнодушным.

- Ты не стесняешься надеяться? Сильный скачок вперед для тебя.

- А тебе не надоело мое непрекращающееся брюзжание, что я извечный скиталец, одиночка в этом мире - жадный до платонического и неумеренный в плотском? Я меняю тактику, теперь – надежды!

- Мы в последнее время мало общаемся, но ты все равно меня удивляешь. Что можно искать окрест этих домов и безлюдных барханов?

- А вот…

- Я имею в виду кроме ебли.

- Смейся-смейся. У тебя это получается столь прекрасно, что я не в силах противиться.

- ****обол. Продолжай.

- Понимаешь, я хочу уйти от обыденности. Всё, чем я жил последние пару лет - эти
выдуманные реверансы в уголках чужих взглядов, воздушные замки с очередной "уникальной
принцессой" под замкОм, все эти девушки, в которых я что-то находил, только потому что искал… всё это порядочная выдумка.

- От девушек отказываешься? Don’t get to the dark side, Luk!

- Но-но! Моя жопа только чтобы… в общем, ты знаешь – тут никаких чудес. Просто, рассказывая самому себе байки, о том, какие вы все чудесные, я что-то чувствовал, да… Но это едва ли была любовь!

- Ты ведь не должен  пытаться закрадрить меня этим дерьмом, правда?

- Правда. С тобой покончено, не переживай! Я больше ни единого раза не задамся целью сделать тебя счастливой.

- В таком случае, ты ставишь перед собой по-настоящему ****утые и высокие цели.

- А я что говорю! Что бы ни говорил Антон, лайтовым перепихоном с гуриями Казантипу явно не отделаться. Кстати, как у тебя с этим?

- С перепихоном?

- С Антоном!

- Ааа... ну знаешь, все происходящее едва ли моя инициатива. К тому же я уже намекнула, что ему там пора закругляться.

- И что же он? Не понял намека и сорвал с тебя одежду?

- Слушай, я вот одного не понимаю - тебе-то какое дело? Или ты к Игорю в друзья набиваешься?

В этот момент мои попытки зацепить ее, наконец, увенчались успехом.

- Да что ты такое говоришь, ни в коем случае! Эти мормоны такой экзотичный, мудрый народ, что простому смертному сходу не разобраться! Я не стану ему хорошим другом, дурно на него повлияю, ведь я смотрю телевизор, ем жирную пищу и с 5 класса не рассказал своим близким ни одной занимательной истории!

- Заткнись, наркоман сраный!

- Ну мне правда непонятно, чего тебе не хватает! Парень души в тебе не чает, на руках, что называется носит, плюс соц-пакет, транспортное средство, плюс домашний уют, плюс он по-моему идеальный… Я подозреваю, что Золотое сечение и Поперечное-Сечение-Мощей-Преподобного-Игоря – это в действительности одно и тоже!

- Ты такой идиот…

- Да брось, вот заебет он тебя – проверим! Я почти уверен, что не ошибаюсь.

- Я тебе еще раз говорю - ничего у нас с Антоном не будет!

- Я бы предпочел услышать «ничего нет и не будет».

- Знаешь, в этом вопросе мне твое мнение до чертиков, я молода, и могу позволять себе иногда пускать все на самотек.

- Ладно-ладно… Я Игорю так и передам, а то он с самого утра мне смс-сит...

- Чегооо???

- Шучу, конечно, просто вчера звонил мне и спрашивал местный номер Антона.

- Чегооо???

- Дважды это не сработает. Спрашивал, правда. Только это не главное. Ты пойми, меня аж
смущает твоя преступная бездеятельность! Такое ощущение, что тебе все равно, что с тобой происходит…

- Да нет, ты зря, меня сейчас всё вполне устраивает.

- А что бывшие идеалисты теперь кормятся из плошки «вполне устраивает»?

- Ой, ради Бога, давай сменим тему, мало мне косых взглядов Марины... Она, кстати,
Антона, по-моему вообще ненавидит, так что не лишай парня удовольствия курортного
удовольствия, пичкая меня своими нравоучениями.

- Ты прямо как дед Мороз с сиськами и ****ой! Или может быть твоя ****а – это дед Мороз? Не суть… А за что Марине так не любить Антона?

- Ну, она мне сказала, что Антон «жиган», - Аня хихикнула.

- Крышует банки, сидит в особняке на Таганке? Или грабит инкасаторов?

- Нет, клеит телок направо и налево.

- Ооо, да, этого у него не отнять! Когда малолетки в подворотне дышали клеем, Антоном
уже самим можно было дышать!

Дерьмовая шутка сделала нам весело. Мы проболтали еще с час за пивом, которому на смену едва заметно пришел коньяк. Я захмелел и попутно с разговорами вспоминал, как мы с этой девушкой когда-то проводили время...

То, что было у меня с ней вспоминалось всегда с «государственным переворотом», учиненным алкогольными напитками, и сходило на нет так же мимолетно, становясь двухчасовой французской революцией. Но сказать, что я откровенно и бесповоротно потерял к Ане интерес мешали два обстоятельства. Какие-никакие воспоминания по поводу, и эта чертова врожденная сексуальность – та самая, что всегда составляла достойную конкуренцию девушкам с ногами от темечка и их впечатляющим выпуклостям в леопардовых лосинах и лифчиках «пуш-ап». Есть девушки, которых хочется трахать по-настоящему, а есть – супермодели, актрисы и поп-дивы из мира Adobe Photoshop, на чьи фото можно только периодически передёргивать. Поменяй два вида этих девушек местами – и тебя непременно ждет вселенское разочарование. Настоящие плохо смотрятся на фото, а обласканные объективами – в постели молчаливы, скучны и неподвижны, точно сопящие куклы.
Что касается меня, то секс я определенно всегда предпочитал мастурбации, поэтому нефотогеничная, обаятельная и естественная Аня понравилась мне не сразу, но прочно и надолго. Кроме этого Аня была еще и весьма отзывчива, поэтому, насытившись ментальным контактом, мое порядком отяжелевшее тело удостоилось компании в решении организационных вопросов. Не приложив к этому ровным счетом никаких усилий, я уговорил Аню, которая уже была здесь в прошлом году, показать мне местные достопримечательности, и временно поработать гидом.

Поселок городского типа Поповка вызывал в сознании странные, местами нелестные аналогии с самим его названием и отличался от какого-то тухлого кемпинга только отсутствием палаток. Все та же пыльная, грунтовая и раскаленная на солнце улица Рыбалко, подобно плацу постоянно обхаживалась нестройными рядами нетрезвых «пациентов». Улиц в Поповке было всего три, причем шли они параллельно друг другу, поэтому все дороги вышагивающих по обыкновению вели в местный украинский Рим – на территорию Казантипа.
Мы проходили через рынок – последний оплот относительно здравого смысла в Поповке, где в полуметре от земли в песке, грязи и пыли готовились пловы/шашлыки и прочие несомненно изысканные блюда. Ряды лотков всякой всячины предлагали множество занимательных безделушек, среди которых я выделил и купил себе восхитительное полотенце-сумку «КаZантип».  На парней мне было насрать, а вот девушки меня слегка удивили, хотя на самом деле то, о чем я говорю, лежало на поверхности с самого начала...

Здесь вообще не было косметики! Не было выгодно обрамляющих блестящие на солнце попки платьев, не было одежды, под которой обманщицам позволялось бы прятать пуши, не было даже галифе, которые нравились на девочках лично мне… Жара не терпит разодетых, жара всегда одна для всех – единая, общая и неформальная. Если ты богач в Stuart Hughes и желаешь продолжать всем это демонстрировать, то через час тебя будут называть «богач, который воняет», а может быть просто «вонючка»…
Под такие мысли и сходные разговоры мы миновали рынок и передо мной открылось то, что могло считаться государственной границей Республики Щастья.  Лабиринт из поручней, расположенный на песчаном пустыре, был под завязку забит полуголыми гражданами самых разных национальностей и языковых групп. Очередь из желающих приобрести «визу» тянулась в сторону одноэтажного строения, расписанного различными забавными надписями, где отдыхающим предстояло сфотографироваться в кабинке и получить свой пропуск. Лично мне, уже порядком взмокшему, понадобилось не больше десяти минут,  чтобы почувствовать висящую в воздухе «долгожданность», поэтому пришлось попросить впередистоящих отзвониться, когда придет их черед.

Ребята из очереди позвонили, когда мы с Аней лазили в дьюти-фри, где нам предлагалось с помощью пестрой одежды эффективно осуществлять рекламу своей «неадекватность». Аня и без того сделала для меня много, как второгодник, поэтому заставлять ее идти со мной за визой хамства мне не хватило.

***
Наступил вечер. Воздух свежел, хотя снующего вокруг транспорта не становилось меньше. Солнечный ультрафиолет, скрепя сердце, уступил место фонарям и лампочкам торговых лавок, которыми пестрела напоминающая ярмарку Поповка. Толпы народа двигались сплошным потоком и теперь уже в одном направлении. Даже небо, усыпанное вкраплениями из отражающихся светодиодных бликов, несло в себе своеобразный путеводный знак – полоски прожекторов, устремленных вверх, указывали дорогу сбившемуся с пути. Небосвод навис над помутненными головами удивительно низко, словно мелкие божества, в которых давным-давно никто не верил, для пущей обзорности опустили свои сидения на пару делений и предвкушали невиданное зрелище. Звезды глядели внимательно...

Наступил вечер, а я по-прежнему был бессилен понять, кто эти люди. Каждый на моем пути был под завязку набит эйфорией и восторгом. Целые шеренги проходящих мимо меня разодетых и размалеванных – будто роботы следовали своей вложенной программе, шумя, веселясь и перманентно эмоционируя. Они смеялись, падали, обнимались, трахали друг друга прямо на песке, курили травку, не садясь даже на корточки, делали памятные снимки…

Воздух, казалось, буквально пропитан волнующей атмосферой праздника жизни, и в атмосфере этой я был пугающе одинок. Мой холодный, растерянный ум стыдливо ощупывал зрачками пространство в поисках темного уголка. А отдыхающие, сломя голову, неслись в одну и ту же сторону, в сторону долгожданного для многих и нашумевшего – для всех без исключения Казантипа. Звезды глядели внимательно… на затерявшийся, едва заметный в столпотворении силуэт человека, что шел другим путем. Заурядный программный сбой – думали звезды…
Противно с ними не спорить, но они видели слишком много, чтоб кто-то имел возможность оспаривать.

События всех последних двух часов завязались на одной единственной трехсотсекундной  ситуации. Хотя если бы я знал, какие вещи будут происходить потом, я бы нисколько этому не удивился... Сейчас я смотрел на два смуглых поочередно сжимающихся Оксаниных пирожка, соединенных оранжевыми трусиками и откровенно пускал слюни. Честно говоря, это был задок на любителя – подзабывший фитнес с велотреками, слегка великоватый и довольно невыгодно смотрящийся во всяких там джинсах... Но что поделать со своей натурой? Что втолковывать самому себе, если ты готов съесть 19 завернутых в цветную бумагу какашек, предаваясь воспоминаниям о той двадцатой в коробке, которая оказалась вкусной конфетой? Да, я влюбчив, да – склонен идеализировать, и ДА – я могу затаивать на таких обиды и неудовлетворенные желания. Но задок был действительно не очень, и…

- …Именно поэтому не нужно его столь открыто демонстрировать! Мы вроде как идем все вместе, так что могла бы и в ряд встроиться.

- Мне есть, о чем подумать в одиночестве, а ты позволяешь себе непозволительную фамильярность, - ответила Оксана, не оборачиваясь.

- Ой, брось! Что такого упомянуть в речи твою попу? Хочешь о моей поговорим? Или может тебе денег дать?

- Вне всякого сомнения, я неспроста не даю таким болванам, как ты.

- Да ты как отрезала, крошка! Хорошо, как скажешь, вернусь домой – получу ученую степень. Но тогда уже, смотри мне, без фортелей. И чтоб не ныла, что больно или слишком глубоко!

- Ты жалкий самодовольный ублюдок! Да я скорее дам зайцу на необитаемом острове, чем тебе…

- Понимаю – и не больно, и не глубоко.

На сей раз Оксана все-таки обернулась, хотя шага замедлять не стала. Казалось, она была так возмущена, что сейчас взорвется. Видать, тоже знает, что попка у нее не очень.

- Я знаю таких, как ты. Вы, слабаки, не способны даже выражать свои чувства по-человечески. Пристаете со своими колкостями как в детском саду, пытаетесь показать себя остроумными... Только я совсем не понимаю, при чем здесь я? Я ведь даже не в твоем вкусе!
Тут Оксана бросает мощный многозначительный косяк в сторону притихшей Ани.
Оксана не знает…

ОКСАНА:
@ шатенка;
@ 21 год;
@ сокурсница Ани;
@ человек весьма обывательских взглядов,
@ то есть не курит и практически не пьет;
@ хохлушка по национальности со всеми вытекающими особенностями;
@ вручную делает бусы;
@ имеет вторым хобби составление личностного портрета по дате рождения;
@ не задумывается о «крутости» вышеупомянутых хобби;
@ на момент нашего знакомства имела «серьезные отношения», длящиеся больше двух лет;
@ активистка и «мозговой центр» в команде из двух Марин и Ани;
@ флиртует только, когда флиртует (симпатизирует);
@ заставила меня использовать кавычки шесть раз.

Оксана – одна из моих надуманных «влюбленностей», короткий текст о ней – как результат, с учетом отсутствия и капли результата по факту, приоритетный компонент в партии а ля «нехуёвый замут».

- Я нуждаюсь не в общении, а в уважительном отношении.

- Нуждайся… Мне все равно… В любом случае, тебе не понять… - её глаза будто сверкнули загадочным солнечным бликом.

Стало чуть интереснее, но расставание в настоящий момент показалось мне действительно красивым:

- А я и не хочу понимать. Вообще ничего не хочу понимать, связанного с человеком, который так себя ведет! Почаще будь счастлива! – я резко развернулся и, заглянув в глаза каждому участнику процессии во избежание вопросов, ринулся в обратном направлении…
Образумившись всего через пару минут, я, конечно, лишился уже возможности нагнать своих спутников. Толпа людей сплошным потоком живой массы тянулась по направлению к Территории, словно фарш через мясорубку.

Было хреново. И состояние мое вряд ли объяснялось недостатком самостоятельности  или неспособностью скрасить свой досуг в гордом одиночестве. Напротив – когда дело касалось летнего отдыха, во мне разом просыпалась коммуникабельность, остроумие и какая-то всепоглощающая уверенность в себе. Только вот последняя, в моем случае, привыкла опираться на финансовую независимость, которая – как уместно было бы отметить еще в начале абзаца – затерялась в оголтелой биомассе отдыхающих, вместе с Маринами, Аней и ключами от их номера, где я оставил не только кошелек с бабками, но и свой мобильник.
Так вот было хреново. Мой ум со свойственным ему здравым обхватом принялся подсовывать мне самые паскудные версии дальнейшего развития событий, не забывая сдабривать всё это оскорбительными выводами в адрес собственно меня. Поэтому «кретин», «разиня» и «бездарный понторез» в одном лице судорожно перебирал в голове возможности, в попытке выбраться из затруднительного положения. Гнетущий эффект усиливало еще и то, что легендарное «открытие» вроде как уже началось, отчего меня действительно бесили все эти ослы, подражающие друг другу с таким завидным упорством.

План родился сам собой, потому что пока я ковылял против общего «движения» вопрос «куда же меня несет?» был задан внутренним голосом неоднократно. Домой, куда же еще! Человек, прижатый суровыми жизненными ситуациями всегда стремится побыстрее оказаться под крышей, принять ванну и залезть в постельку. В мой план, правда, ничто из этого не входило, и перспективе преисполниться блаженства в сугубо холодном душе я предпочел вариант поплакаться в жилетку местной «мамочке». Я также не забыл напомнить домовладелице-Маше о ее возвышенных регламентах в отношении гуманитарной помощи «своим людям», поэтому уже через десять минут мое либидо возросло ровно на 600 взятых взаймы гривен.
Не выебываясь особо, я – обретший, наконец, себя – бодрым пружинистым шагом направился в сторону Территории, в чем был, то есть в шортах, майке и тапочках. Мой интерес сегодня не состоял в диких плясках…

***
Это было красиво.

Окутанный неоновым светом улей неистово шевелящихся тел; лампы, рассекающие задымленный воздух яркими вспышками, перемежавшихся с мерцанием; нагреваемый снова, но не успевший остыть толком – песок и одно, общее небо над головой; цепочки вибраций из мощнейших сочетаний звуковых и энергетических волн, разносимые по пространству дюжины танцполов и немногословной стрелки прибрежной полосы; выдираемые глазом из общего фона фигурки «пациентов», одетых только в белое или напяливших акваланг и ласты…
Это был красивый мир, и он действительно был. А ведь мог и не быть…

Я, словно подросток в момент празднования своего восемнадцатилетия, наблюдал бескрайнее могущество абсолютной свободы из укрытия в виде барной стойки, и передо мной, в самом деле, открывался новый мир. Я вальяжно расселся напротив заказанной бутылки шампанского и обозревал. Сказать по правде, вокруг было не очень-то много сотоварищей моей возрастной группы – большинство из них, забыв себя, сжигало калории, пытаясь выбросить собственные руки и ноги. Поэтому периодически мне казалось, что обслуживающий персонал поглядывал на меня неодобрительно. Каждый подобный раз я заказывал что-нибудь «чтобы было красненькое», что-нибудь «с абсентом» или «нечто вроде крепкого лонг-айленда». Проблемы, страхи и прочие неприятности, таким образом, таили соразмерно с шампанским, которым я не забывал «глянцевать» всё прочее.

Когда мысль о том, что завтра будет, наверное, плоховато, посетила меня, в третий раз, я вдруг разглядел справа от себя нечто очень милое. Интуиция нечасто подводила меня в таких вещах, но для верности я в течение еще минут пяти по кусочкам разглядывал периферией привлекательную шатенку лет 20 взглядом, полным нарочитой незаинтересованности. Когда картинка, наконец, сформировалась, и я сложил симпатичные сиськи с чертами лица и игривым настроением их обладательницы, получив кругленькую сумму, намерение было уже предельно твердым.

Я торопливо порвал зрительный контакт со слишком уж скромной девицей, сидящей по левую руку, и вступил в игру с новым объектом:

- Угощайся! – музыка была слышна здесь не очень громко, но вроде бы для верности я все же придвинул к ней полупустую бутылку шампанского.

- Нет, спасибо, - сказала она.

- Да, пожалуйста, - взболтнули лишнего глаза.

- Я тебя понял. Шампанское здесь и впрямь говёное на редкость. Но я так хочу тебя угостить, что… сейчас, - я подозвал одетого в стиле casual усатого бармена и заказал «себе и даме» коктейль, рецепт которого якобы принадлежал мне. Хотя, честно говоря, из последней четверти часа в памяти моей не осталось совершенно ничего, кроме причастности банана к вкусу этого коктейля и вывода о том, что бармен тупо выжимает из меня деньги.

- «Артём», - торжественно провозгласил бармен, поставив перед нами два больших пластиковых стакана с чем-то фиолетово-красным.

- Так ты, значит, Артём… Оригинальный способ представиться. Меня зовут Наташа, - я вдруг решил, что всаживать гривны на этом баре, скорее всего, мероприятие совершенно оправданное, а сам бармен, наверняка, человек благодарный и вообще говоря, хороший
Если она в данный момент не клеится, то, должно быть, я девственник и тупица.

- С кем ты здесь? – слегка бесцеремонно процедил я. С такими как она оказывались эффективными только действия по кратчайшему, потому как отказавшийся от них хотя бы на пару минут, рисковал заебаться покупать куколке коктейли.

- С друзьями, - за этим явно следовало что-то ещё, - И мой парень тоже тут.
Её парень тоже тут, ага…

- Ч...?

ЧЕГО, БЛЯ?!

Весь мой умственный ресурс тут же обратился к подсчетам того, сколько денег я УЖЕ на нее потратил. Благо сумма не превысила сотни, так что я подрасслабился, демонстративно поглазел по сторонам и с вызовом воззрился на нее.
«Болтай дальше, милаха, но знай – твои шансы продолжать сидеть здесь со мной упали сейчас до очень низкой отметки».

- А почему ты здесь один? И… с кем ты приехал? – задумавшись, я, наверное, изрядно изменился в лице, потому что она напряглась и стала широко и безостановочно улыбаться. Получалось неплохо.

- Потому же, почему и ты, - соврал я, - потому что от отдыха с друзьями тоже нужно отдыхать.

- И ты, выходит, приехал на открытие… - это было рассуждение, а не вопрос, - Так и откуда ты родом?

- Ростов, - с легким пренебрежением ответил я, впопыхах переходя на позёрские пируэты, - Но работаю последнее время в Москве. Я уже практически юрист и умею достаточно, чтобы проворачивать кое-какие дела с женихом моей мамы. 

Сказано это было достаточно самодовольно, чтобы заинтересовать.
- Везучий! И чем занимаетесь?

Может она все-таки ****ит про парня? Да по любому ****ит, не иначе...

- Тебе известно, что такое рейдерство? – веско произношу я.

- Эмм... ну как-бы да, - растерянно мычит Наташа, поспешив заткнуться, приникая чувствительными губками к коктейльной трубочке.

Я понимал – она рассчитывает, что сейчас я ей всё растолкую, куплю еще коктейль, чтобы она была вхлам, поумничаю с полчаса, а потом мы встанем и уйдем вместе в поисках территории для уединения. Понимал, что нравлюсь ей не больше, чем парень с боковой стороны стойки на расстоянии порядка двух метров от нас, а я сам отличился только тем, что оказался поближе, да посмелее. Понимал, что она не так пьяна, как делает вид, а значит просто-напросто настроена на лишенный всякого мозгоебства секс, который, учитывая ее внешность, сегодня ночью почти гарантирован.

НЕ понимал я лишь одного – у нее действительно есть парень? Любому пикаперу за такие мысли полагался бы отцовский лещ, но лично я скорее не искал проблем, нежели был строго принципиальным гуманистом с гипертрофированной совестью. Поэтому, вопреки недостатку самоконтроля, вызванному алкоголем, мне до жути хотелось разобраться в вопросе прежде, чем залезть под юбочку к Наташке-милашке.

Решаю не форсировать.
- Немалые, между прочим, деньги! – говорю, - Но если быть честным, я далек от всей этой чепухи.

- Что ты зовешь чепухой? Неужто деньги?
Аристократическое ****ство – вот, как я назвал бы ее букет.

- Да нет, о них я вообще не думаю. Ну, вот сама посуди: что толку, что в Ростове я катаюсь на оранжевой Q7? – действительно, «что толку?», если в действительности НЕ катаюсь. – Ну да, на это ведется всякое шушеро, вокруг постоянно снуют люди… но мне посчастливилось, восседая на чужом горбу, понять, что в этом нет ни капли настоящей радости!

- Так в чем же она состоит? – этой чертовой суке не хватает сейчас только микрофона и друга с громадной камерой, чтобы  я почувствовал себя максимально дебильно, как какая-то знаменитость.

- Нуу.. Я хочу зарабатывать своим творчеством, - то, как она попуталась было забавным запредельно, но кодовые цифра с буквой оказали эффект, а значит, она уже готова записывать в блокнотик изречения любого дрочера-филателиста. – Потому что заработок должно приносить то, что доставляет реальное удовольствие.

- Да! – вероятно, у меня во рту в данный момент Сильвестр Сталлоне, восседающий на грифоне, сбивал палкой с дерева райские яблоки и пел голосом Пола Маккартни какой-то стрёмный рагамаффин, потому что Наташа заглядывала туда именно с таким выражением лица.

- Даже Ницше сказал: занимайся любимым делом, и у тебя никогда не будет рабочих дней!
«Молодец, девочка! Кто же, если не Ницше… Бог мой, Конфуций, прошу тебя! Если это фуфло про карму действительно правда, то умоляю – раздави того жука, которым она станет в следующей жизни, потому что опять же, если это правда, то перевоплотиться ей удастся исключительно в жука или вошь».

- Вот и я о том же! – подхватываю я, - Творчество для меня исключительно.

- А чем именно ты занимаешься?

- Я псевдо-музыкант и околописатель, - улыбаясь, смотрю на нее, медлю со следующей репликой, незаметно оказываюсь ближе.

- И о чем пишешь? – кажется, она смущается. Неужели парень действительно есть?

- Да так… о том, о сем, - я все-таки ЧУВСТВУЮ, она заводится… нужно переводить общение. – О том, что волнует, вернее.

- Выходит, твое творчество автобиографично? – честное слово, меня даже начинают как-то необъяснимо возбуждать её попытки поддерживать разговор до последнего, хотя наши лица уже в какой-то паре-тройке сантиметров. Меня поймут те, кто хоть раз рассказывал девушке, как провел день, трахая её.

- Типа того, - делаю последний заход. – Понимаешь, это всё как часть одной большой игры. Я даже здесь оказался не случайно. Если бы я не искал чего-то запредельного, я сейчас тупо плескался бы в каком-нибудь водоеме, омывающем Лазурный берег и не испытывал бы никаких томлений. Но – погоди, не перебивай – всё, что я видел за свою жизнь было таким однообразным, так приелось и осточертело, что я просто обязан доказать себе существование чего-то большего.

Разумеется, она не подумала, что я имею в виду её.

- Ты имеешь в виду девушку?

- Девушки – вообще отдельная тема, - изображаю картинную скорбь, любопытствуя состоянием ногтей. – Все, кого я знал, хотели только одного, и ни  одна не была способна сказать себе «нет», даже если от этого зависели более серьезные чувства или отношения. Я встречал девушек без мозгов, живущих сегодняшним днём, не готовых жертвовать и беречь отношения… Я разочаровался в девушках и… Наташа!

- Да?

- Могу я напоследок разочароваться и в тебе?

- Попробуй…

Пятнадцать грёбаных минут:
Целуемся. Она переворачивает локтем свой недопитый коктейль. Я в режиме животного от музыки и усиленного возбуждения. Не переставая чесать друг другу десны, передвигаемся куда-то бочком, понимаю, что вообще ни черта не знаю этих мест. Через пару минут доходит, что она тянет меня в сортир.

Плачу десятку за двоих, как настоящий джентльмен. Закрываемся в кабинке. Сначала она сосет: чересчур сумбурно и жадно, но ей, похоже, нравится. Это меня возбуждает. Задерживаться, кажется, не планирует – глубоко заглатывает напоследок и снимает трусики. Подхожу. Трогаю её там. Охренительно влажно, кажется, она очень давно начала мокнуть. Мне нравится, что она в юбке, нравится ничего не видеть. Прижимаю её к стенке. Вожу по половым губам членом и снова целую. Воняет ссаками. Она прётся, а мне пофиг. Тянет извратиться как-то по-особому, потому что знаю, чем всё закончится. Разворачиваю ее задом, прицеливаюсь и резко вхожу. Она шепчет, что больно, но уже через несколько секунд начинает стонать, выгибать спину и облизывать мою левую руку, которой я прикрываю ей рот. Бормочет что-то невнятное, а я думаю, сколько времени ей понадобится, чтобы кончить. Через пару минут мне надоедает. Я крепко обхватываю её правой рукой поперек сисек, одновременно ускоряюсь и начинаю мычать что-то ей в ухо. Она живо разгоняется, кричит уже в голос, пытается обхватить меня за шею, но достает только до руки. Пыхтит. Пыхтит. Пыхтит. Затем резко и полностью насаживается на член, замирает и напряженно, повизгивая, кончает... Кончает она, а я – нет.

Потому что я никогда не кончаю.
Я говорю что-то вроде «было здорово», провожаю ее до выхода, жду, пока она перестанет оборачиваться, и возвращаюсь в сортир. Плачу еще пятерку, захожу в другую кабинку и со скукой дрочу, вообще ни о чем не думая…