Вечное...

            
       Как-то, гуляя в лесу, я нечаянно услышала такой разговор:

       — Дедушка, смотри, какое деревце кривое!
       — Да, Машенька, вижу. В лесу деревьев много. Обрати внимание на сосны! Они выросли высокие, стройные, у них пышные и густые кроны, но абсолютно одинаковых среди них нет. Они все разные…
       — Как люди, — тяжело вздохнула девочка.
       — Как люди, — тихо повторил дедушка, потом наклонился и убрал камушек, застрявший в ободе инвалидной коляски своей внученьки.

       Этот грустный эпизод напомнил мне о своём не менее тяжёлом случае…      

       Мы ожидали рождение долгожданной внучки. Но беременность невестки проходила болезненно. Пару раз она лежала на сохранении, часто чувствовала себя неважно, жаловалась на живот.

       А на шестом месяце у неё внезапно отошли воды. Срочно вызвали скорую помощь и молодую женщину отвезли в роддом. Там она родила девочку весом в девятьсот граммов. Ребёночка попытались выходить, но либо медицина тогда имела не достаточно высокий уровень, либо организмы мамы и дочурки оказались несовместимы, только младенчик, прожив восемь часов, умер. Было очень грустно! Было жаль и маму, и ребёночка - не успевшую разгореться искорку.

       В больницу поехал мой муж с сыном, несостоявшимся отцом дочурки. Невестку отвезли домой, успокоив и объяснив, что всё со временем образуется, ведь ещё молодые, ещё родят себе деток. Главное это восстановить здоровье и всё наладится.

       Чтобы не травмировать сноху и сына, муж доверил похороны ребёнка больнице. Там такими делами занимались регулярно: им проще, для них этот человечек чужой. Я согласилась с этим решением мужа: никто малышку не видел, не чувствовал, как будто и не было вовсе. Нужно жить настоящим! Всё правильно.

       Через несколько дней позвонила в больницу и спросила, похоронили ли ребёнка. Мне ответили, что денег на погребение умерших детей от соответствующей организации пока не поступало. Когда поступят, тогда и похоронят. Так просто…   Меня охватила жуткая тоска. «Сама всё сделаю», — подумала я.

       Это была осень 1999 года. Тогда с большими задержками выдавались зарплаты и пенсии, худо было со всеми социальными нуждами. Тупик во всём! Но люди как-то жили…

       У меня имелась заначка в сто американских рублей. Они грели душу и выручали в сложившейся ситуации: сделать всё по–тихому! Расписала весь следующий день вплоть до запятой, продумала каждый свой шаг — от кого, к кому и куда. Ни нервов, ни сомнений!

       Заранее взяла отгул. Утром встала и собралась, будто на работу, но вместо работы отправилась в банк, разменяла там доллары, затем поехала в отдел ЗАГСа, который занимался оформлением «похоронных» документов.      

       Было странно держать в руках свидетельство о смерти внучки... Но слёз не было и комка в горле тоже не было. Были только Воля и Дело, которые нужно сделать спокойно, без истерик и сердечного надрыва.

       После зашла в похоронное бюро, находящееся в том же здании. Заказала «аксессуары» для погребения, автобус и сразу договорилась насчёт могилки. Купила одежду для девочки, как оказалось крестильную: беленькую рубашку, платочек и ещё маленькую простынку. Сложила всё в пакет и поехала в тот самый роддом, только со стороны, где висела табличка с обозначением «Морг».

       В этот момент меня не покоробило даже такое страшное и очень неприятное слово. Казалось, что сегодня вместо меня всё вершит кто-то, находящийся  параллельно со мной, а я только тупо и правильно исполняю его приказы.

       В больнице порекомендовали сначала встретиться с патологоанатомом. Седой и очень приятный старичок предложил чай, рядом лежали бутерброды с колбаской. Он не то завтракал, не то уже обедал: буднично, по–деловому, с аппетитом. Отнеслась с пониманием. Обычный рабочий день обычного патологоанатома. Всякая работа в чести! Главное, хорошо её исполнять.

       Ко всему привыкает человек! Я в ЗАГСе, работая регистратором, к ежедневным праздникам, он на своём посту к ежедневным человеческим потерям. Всё в жизни происходит своим чередом, но бывают сбои, когда не пожив, сразу на небо…

       Старичок показал документ, где подробно описывалась причина смерти девочки. Потом долго рассказывал, как это бывает, сыпал медицинскими терминами, объяснял, что случившееся к лучшему, иначе бы родители мучились всю жизнь. Понимала: меня заговаривают перед предстоящим! А может дедку пообщаться захотелось, только мне его словоохотливость была совершенно ненужной. Пришла сюда не за этим. Что произошло, то произошло! Назад здесь не возвращают.

       Потом медсестра пригласила меня в комнату похожую на лабораторию.

       — Подождите минутку, — сказала она, — сейчас принесу вашу девочку. А вы правильно сделали, что решили похоронить ребёнка сами. У нас ещё несколько младенчиков дожидаются погребения, а средства на похороны в больницу пока не поступали и когда поступят неизвестно!

       Она вышла, а я заволновалась и вновь стала собой, со своими эмоциями и чувствами. Через пару минут медсестра вернулась с небольшой коробочкой из-под медикаментов. Открыла... Там в застиранной пелёнке лежала моя внучка. Я отвернула уголок тряпочки и неожиданно для себя громко вскрикнула… От восторга!

       — Какая красивая! — чувствовала, что улыбаюсь совершенно не к месту. Но ничего с собой поделать не могла.

       Я не видела трупика, видела хорошенькую девочку с большим ртом и взрослыми чертами маленького лица. То мне казалось, что она похожа на родных мужа, то на моих родственников, то на свою маму. И я её как-бы полюбила!

       Женщины, работающие в лаборатории, с удивлением смотрели на странную посетительницу. Наверное, впервые столкнулись с такой реакцией и таким поведением родственницы умершего ребёнка. Привыкли к обвинениям врачей, истерикам, плачу. А тут! Но бывает по–всякому… Не приведи, Господи!

       Работница предложила одеть ребёнка и сделала это сама. Получился очень аккуратный и беленький свёрток, который опять положили в коробку.

       Когда подъехал ПАЗик, меня позвали с «грузом» в салон. На переднем сиденье стоял маленький гроб, обитый розовой тканью. Водитель сказал, что я могу переложить туда ребёнка. Вынула девочку из коробки и почувствовала, как головка младенчика откинулась назад. Моментально подхватила её и услышала тихий стон, вырвавшийся у шофёра. Он отвернулся, нервы мужчины не выдержали…

       Ни страха, ни отвращения не ощущала. В руках держала куколку. Аккуратно переложила девочку в её вечный домик, поправила свежую простынку и дверку домика закрыла навсегда!

       На кладбище могилка была уже приготовлена. Гробик опустили, засыпали землёй и посоветовали сразу поставить оградку, иначе могилу затопчут: холмик — то совсем маленький. Я согласилась, и всё было исполнено.

       Стоял конец октября.
       На сердце было тоскливо.
       Снаружи и внутри холодно.
       А в душе очень и очень одиноко.

       До дома добралась почти под вечер. Всё успела, всё сделала, как хотела. Никто в этот день мне не препятствовал, никто не качал права, не услышала ни одного нехорошего слова, видела только человеческое сочувствие и понимание. Везде! Задумала – сделала. От сердца отлегло.

       Семье рассказала не сразу. Но меня поняли, могилку посещали, а через несколько лет я решила поставить там памятник или крест. Именно теперь я дополучила то, чего не было тем осенним, холодным, сумрачным днём. Да ещё от кого!

       Опять стояла осень.
       Очень тёплая и приятная.
       Ходила по центру города.
       Звонили церковные колокола, будто зазывая…
       И я зашла...

       Народу в храме почти не было, только несколько молящихся, да пара прислужниц. Одна торговала свечками и другими церковными причиндалами, другая намывала полы и не шибко радовалась вновь входящим. Впечатление - она тут главная хозяйка, а пришедшие — незваные гости, типа, «ходют тут всякие».

       Но в этот день вёл приём верующих батюшка. Импозантный, крупный мужчина с окладистой бородой и красивой головой, если так можно описать священнослужителя. У меня, рождённой в СССР, нет особого трепета перед служителями культа. Но церковные каноны уважаю, ведь крещёная и православная, а потому обрадовалась присутствию батюшки — есть кому вопрос свой задать, надеялась получить толковый ответ.

       Поп восседал за небольшим столиком и пригласил присесть меня напротив.

       — Здравствуйте! Хотела бы спросить, можно ли поставить крест на могилку, моей умершей в раннем младенчестве, внучки? — задала я вопрос и спокойно ждала ответ.
       — Бог за грехи наказывает, — усмехнувшись, и как-то по-деловому проговорил он.
       — Какие грехи? Она же ангел и не жила почти, — такое начало нашей не светской беседы меня ошарашило…
       — Дети в ответе за грехи родителей, — продолжал напирать поп.
       — Так всё-таки крест можно поставить или нельзя? — почти заикаясь, конкретизировала я вопрос.

       Поп видимо не ожидал от меня такой настойчивости. Я-то говорила с ним на равных, а он как с заблудшей овцой. Надо было хотя бы изобразить покорность и поклонение, взор потупить… Наконец, нехотя ответил, что поскольку ребёнок не крещён, крест ставить не положено. Так бы сразу и сказал!

       Молча встала. Слегка качнуло от пережитого шока. Вышла из храма. И началась тихая истерика… Это когда слёзы сами из глаз бегут, а лицо остаётся неподвижным. Сходила в святое место! Облегчила душу!

       Шла домой, а слёзы всё текли и текли. Ни слова сочувствия, ни слова поддержки! Сидит - такой безгрешный, наделённый полномочиями судить всех нас. Не знаю, что он обо мне решил, а я его разгадала. Встретила обычного чиновника, для которого церковь та же администрация города, только с золотыми куполами.
 
       А уж помогать мне или наказывать, решать не этому попу. Это решает только Он. Шла и во все глаза смотрела на небо, но Его не увидела...

       А вот облака появились.
       Большие! Пушистые!
       Откуда взялись?
       Ведь не было…

       Интересно, что скрывают они от Всевышнего?
       Людские пороки или великую доблесть?
       Из-за них Господь не ведает всей правды.
       Потому наказывает порой тех, кто достоин похвал, и помогает не слабым, а худшим.

       Облака, облака!
       Вы всему виной, от вас вся беда.

       Но прольются дождём или снегом.
       Будут изгнаны ветром или вьюгой.
       И уйдут облака.
       Взойдёт солнце, наступит новый день.
       Ясный. Светлый.

       И покажется, что впереди только добро и чистота!
       Свет и нега.
       Вера и надежда!

       До первого облачка…
       Чтобы Боженька отдохнул!
       А люди о себе сами позаботились.

       Вот и думаю, что и Ему непросто!
       Уследи-ка за всеми батюшками да всей паствой!
       Поди, «работка» не из простых…

       И вспоминалась мне другая история, в которой тоже присутствовал священнослужитель, оставивший в моей памяти ощущение удивительной простоты и восхищения.

       В середине восьмидесятых ездила по туристической путёвке маршрутом "Армавир - Туапсе". В Туапсе - море и понятно, что ничего большего и лучшего в середине лета не нужно. Армавир - город небольшой, но есть озеро, в котором можно купаться, а ещё рынок - в это время весь оранжевый из-за поспевших абрикосов.
 
      Как-то я бродила по улицам этого пыльного городка и увидела небольшую армянскую церквушку. В палисаднике батюшка полол жиденький цветник. Всё выглядело очень и очень скромно: и сама церковка, и крошечный заборчик вокруг, и сам служитель - высокий мужчина в старой, как и сам, рясе.

      В то время, где бы не бывала, я с интересом или трепетом - в зависимости от настроения, посещала такие заведения. Ведь тогда никто к вере не принуждал и она шла от сердца. В данном случае мне было любопытно посмотреть, чем же отличается внутреннее убранство армянской церкви от нашей.

       - Здравствуйте, - поздоровалась я с попом.
       - Здравствуйте, - ответил он.
       - Можно войти в вашу церковь?
       - Верующая?
       - ...интересно.

       То, что произошло дальше, потрясло меня до самой макушки! Батюшка вынул из кармана рясы огромный ключ - сантиметров двадцать длинной - не меньше, и подал его мне.

       - Потом закроешь, - сказал он, продолжая заниматься прополкой.

       Я открыла церковь... Вошла.

       Чисто. Светло. Бедненько.
       Бумажные цветочки вокруг немногочисленных икон - больше ничего.
       Огляделась, перекрестилась, вышла.
       Отдала батюшке ключ, поблагодарила и всё.
       Но впечатление осталось...

       Какой бы служитель в наше время, вот так запросто, доверил ключ от храма неизвестному человеку, случайно оказавшемуся рядом!

      
Прод. http://www.proza.ru/2011/10/06/472