Жертва Перестройки

03:35. Чёртов Горбатый! – чертыхался Зиновий Максютин, ворочаясь на мягком, приобретённом по блату чешском диване, безуспешно пытаясь уснуть. В воспалённом переживаниями
мозгу то и дело всплывали картинки с таким трудом выстроенного чиновничьего благополучия... Сколько Зиновий себя помнил, он отчаянно пытался вырваться из злосчастного круга, называемого обществом «неблагополучной семьёй». И вот, когда казалось, что весь мир в кулаке – «Горбатый» перечеркнул все его планы…
Отца он не знал. Тот бросил маму, лишь только прослышал о её беременности. Отчим появился в жизни Зиновия в день, когда его со второй попытки приняли в комсомол. С первых месяцев отчим стал для него врагом №1, потому как за любую невинную шалость, будь-то пропуски уроков, курение или воровство мелочи из маминого кошелька, спина и задница Зиновия кожей ощущали бескомпромиссность офицерского ремня.
Будучи по натуре юношей злопамятным, Зиновий дождался-таки случая «отблагодарить» своего обидчика. Как-то в беседе с зашедшим к ним участковым дядей Федей, Максютин, вроде промежду прочим, посетовал на то, что его отчим частенько матюгает советскую власть и товарища Брежнева. Через пару дней юного доносчика вызвали в кабинет директора школы, где он в присутствии двух незнакомых дядек подробно изложил, когда и что говорил его отчим о партийных вождях. Дома, успокаивая заплаканную маму, Зиновий искренне радовался своей победе, впервые ощутив «вкус» власти!
Компетентные органы не забыли о новоиспечённом Павлике Морозове. Даже его одноклассники удивлялись метаморфозам, произошедшим с троечником Максютиным. Он стал высокомерным, наглым и, тем не менее, пользовался каким-то неестественным авторитетом среди учителей. Табель успеваемости пестрел уже не натянутыми троечками, а четвёрками и пятёрками, служившими, на самом деле, платой за его «правильную» гражданскую позицию. Тем не менее, по школе всё же поползли ядовитые слухи о пристрастии Зиновия к доносам, особенно после нашумевшей истории с увольнением учительницы истории, слишком уж открыто освещавшей тему о перегибах в партии...

- Сергей Владимирович, можно войти? – промямлил Максютин, с опаской заглядывая в кабинет майора следственного отдела Комитета Государственной Безопасности Дяченко.
- Можно Машку на гражданке! Хе-хе-хе… Заходи, Зинка! Че хотел? - сострил Дяченко, указывая своему осведомителю на стул в углу кабинета.
- Меня в Армию забирают. – обиженно процедил Зиновий.
- И что? Пойдёшь, отслужишь, мужиком станешь! Может, ещё и на медаль сподобишься! – продолжал юморить майор.
- Так ведь в Афган забрать могут…
- Могут. Но нам на этой войне ой как свои люди нужны! – издевался Дяченко.
- Сергей Владимирович, пощадите!.. – Зиновий упал на колени и заплакал, вытирая рукавом, невесть откуда взявшиеся, сопли.
- Ладно, - самодовольно заулыбался кэгэбист, - пристрою-ка я тебя в обком комсомола. Хочешь в обком, Зин?
Максютин обомлел от нахлынувшего на него везения. Это его шанс! Шанс, который он не упустит ни за что!
- Сергей Владимирович! Спасибо Вам! Век не забуду Вашей доброты! Обещаю, Вы всегда можете располагать мной! В любое время дня и ночи! - Максютин попытался было пожать руку кэгэбисту, но окрик «Сидеть!», сопровождаемый презрительной ухмылкой, остудил этот его порыв благодарности...

Сауна, служившая местом отдыха советских партийных "номенклатурщиков", напоминала скорее историко-краеведческий музей русского зодчества, чем помещение, главным предназначением которого была чистка человеческих тел. Добротный сруб украшали репродукции известных художников искусно вырезанные по дереву. Несущая стена была выполнена в виде огромного панно, в центре которого красовался государственный герб СССР. Бросались в глаза шикарные деревянные поделки вроде шахмат или нард - необходимый атрибут отдыха уставшего партийного клерка. Деревянные статуи древнегреческих богинь, стыдливо подсматривали за творящимся здесь действом и разочарованно молчали, словно переводя дыхание от увиденного. Да уж... Чиновничьи торсы с обвисшими животами и женоподобными персями, совсем не вкраплялись в это царство деревянной красоты.
- Зина, налей-ка мне коньячку, - вальяжно процедил Трофим Горов – второй секретарь Патрикеевского обкома партии своему холую Максютину – комсомольскому лидеру этого же обкома. В сауне проходила «стрелка» областных бонз, на которой обсуждалось выступление Горбачёва по телевидению 25 декабря 1991 года. Обеспокоенная этим выступлением "номенклатура" истерически пыталась спрогнозировать своё мутное будущее.
- Мне тоже налей, пожалуй, - бросил Птицын – директор местного сахарного завода, - Иван, чё делать-то будем? – спросил он у главного зачинщика этой встречи Лопухова – первого секретаря обкома.
- Что делать? Я тебе не Чернышевский, чтоб философствовать. Лично мне ясно – нужно валить из страны. Я с Ельциным в контрах, так что выбор у меня небольшой. Говорил же Горбачёву - Миша, не переборщи с реформами! Попустишь вожжи – сметут и фамилии не спросят!
- Реформатор хренов! – в сердцах воскликнул Горов, развивая свою мысль набором трёхэтажных матов.
- Зина, ****ь! Что ты там копаешься?! – вспомнил он о Максютине.
Щас, товарищ Горов! – испуганно прокричал Зиновий из соседней комнаты, служившей и баром, и массажным кабинетом.
- Пожалуйста. Пейте на здоровье. - Максютин поставил на стол серебряный разнос с коньяком, фруктами и коробкой шоколадных конфет.
- Какое там, на хрен, здоровье с такими реалиями?! – пробурчал второй секретарь, и добавил, - а ты чё делать будешь, Зинка? Небось, накопил на старость уже? Знаю, накопил.
Максютин не оправдывался. Все его валютно-комсомольские делишки известны Горову и, в большинстве своём, выполнялись с личного благословения шефа. Сейчас Зиновия заботило его неопределённое шкурное «завтра». Он лихорадочно искал ответ на главный вопрос - как распорядиться накопленным личным капитальцем? Будущее было весьма туманно, но то, что уехать из страны ему не светит – это он знал точно. Слишком уж со многими «большими дядями» была повязана его «комсомольская работа»…
Вот и сейчас, ерзая на своём огромном, по мнению среднестатистического советского человека диване, он терзался единственной мыслью – куда вложить капитал? Его изворотливый ум уже понимал, что нужно поддержать Ельцина, потому как теперешние его, Зиновия, хозяева «жильцами» уже не были.
Завтра нужно сдать свой партбилет! – подумал Максютин, оправдывая свой поступок форс-мажорной необходимостью нынешней реальности. – Ельцин же сдал? Чё ж мне стесняться?! К чертям собачьим эту партию! Мавр своё дело сделал! Надо думать о будущем!..

Хеппи-энд по-русски: Максютин сдал свой партбилет, предварительно сообщив «куда надо» о результатах «переговоров» в сауне... Вложил часть своего капитала в одно из издательств родного Патрикеевска... В данный момент – стал его владельцем... Счастлив... Пишет исторические очерки... Не берусь судить об их исторической достоверности, не читал. Люди знающие говорят – «бред сивой кобылы». В интервью местной газете Зиновий Максютин сообщил о своих планах баллотироваться на пост президента России… Ты готова к этому, Россия? Я - нет.