Дело в шляпе. Глава 20

Глава 20. 2006год.  Трагические события. Часть1.

С меноркским джином для папы, жемчужными бусами для мамы и Веронички, с майоркинскими свисточками «сиурелями», расписными глиняными фигурками, и «аваркесами», кожаными сандалиями для всей семьи на тонкой, абсолютно плоской подошве, сшитыми вручную, они прибыли в душный и дымный  Санкт-Петербург. Северная столица встретила их теплой погодой и неприветливым, хмурым небом.  Анри снял шикарный люкс для Вериных родных, прилетающих завтра, двадцать второго августа, в 17.45 в аэропорт «Пулково» из Анапы  шестьсот двенадцатым рейсом. У влюбленных оставались сутки на двоих перед разлукой, возможной навсегда. Как не надышишься перед смертью, так не могла Вера и на минутку представить, что скорое неизбежное расставание заберет у нее любимого мужчину, и уже никакое чудо не поможет. Ей хотелось раствориться в нем, стать кровью, плотью, дыханием, сердцем. Остановить время. И как опытному мастеру - часовщику запустить его вспять, в прошлое.  И если бы не маленькая дочка...

Вера разговаривала с ней по телефону, еле сдерживая рыдания, а та весело щебетала, делясь радостью от морского отдыха, что она уже совсем не ягодка черничка, а самая настоящая очень редкая и ценная черная жемчужина. Так сказали дедуля с бабулей. Вероничка – черная жемчужинка. А все трое они превратились в негритят! И щебетала, пела, смеялась. Как же Вера соскучилась по своей любимице. Переговорила с родителями. Все были доброжелательны и любезны. Не было никаких расспросов, не чувствовалось  в интонациях и намёка на  осуждение. Только вопросы о здоровье. Она поняла, что ребёнку и, вероятно, свекрови, просто солгали, сказав, что та лечилась в стационаре с возникшим вторично осложнением после воспаления легких. Мама и дочь в одном лице, молодая женщина  уже жила ожиданием предстоящей встречи с дорогими родными. Готова была стойко нести свой моральный крест наказания, презрения, родительского осуждения, но совершенно не могла думать о разлуке с Анри.

Почему, ну почему так все сложилось в ее жизни, кажущейся всем такой счастливой. Что ей ещё надо? Любящий законный муж, души в ней не чаявший. Умница-послушница, красавица доченька. Понимающие и заботливые родители. Благородный богатый любовник. Её выворачивало наизнанку от этого определения. Для нее Анри был таким же мужем, как Геннадий, любимым и единственным. Который только по взмаху ресниц, по взгляду угадывал и мог выполнить любое  хотение - желание, забрасывая  подарками,  окружая вниманием и заботой. И опять она  начинала изводить себя ненужными вопросами, жестоким самобичеванием. Почему тогда, в юности, всё решили за нее, зачем? Из каких побуждений, для чего? Взрослые хотели, как лучше, а получилось, как всегда. Не поступит она так с Вероникой никогда. Посоветует, подскажет доченьке, поговорит по душам, но не будет препятствовать любви. Это хорошо, что Господь послал благородного Геннадия. А, если бы другого? И жить всю жизнь с кем-то... Терпеть, смиряться, не любить, как живут тысячи женщин в смрадном угаре пьянства, насилия, унижения, рабской зависимости, измен, лжи, мести. Нет! Пусть три счастливых дня, но с любимым. А потом пусть будет беспросветное одиночество. Лучше яркая короткая страстная  вспышка любви, чем монотонная серая ненавистная будничность.

Все валилось у Веры из рук. Мысли сверкали яркими образами с быстротой молнии, или наоборот, плелись понуро, еле-еле, запинаясь друг о дружку, наполняя душу тусклой осенней моросью. Она не знала, что предпринять. Ждать, как сложится судьба у Анри в сентябре, и если он останется жив, а по - другому и думать не хотелось, и быть не могло, то забирать Веронику и уходить к любимому. А Гена? Он такой же родной и дорогой, заботливый муж и отец. Оставаться в своей семейной гавани и делать вид, что ничего не случилось? Вычеркнуть Джеймса Бонда навсегда?  Вера не умела лгать, не умела предавать, она могла отдавать себя всю без остатка, понимая, спасая, защищая. Могла жертвовать собой. Но предавать, играючи... Нет! Все кричало у нее внутри, саднило страданиями, взрывалось  болью вопросов, —  за что, почему, что делать?.. Как с этим жить дальше?  И не было ответов, только отчаяние, горе, беспросветная тоска от предстоящей разлуки и  нерешенности проблем заполняли всю ее трепетную и любящую сущность. И многие женщины, да и мужчины  повертели бы  пальцем у виска, назвав ее дурой, набитой ненужными эмоциями.

Но не могла она жить, как другие!  Как многие лукавить, врать, изворачиваться, использовать свое положение, умело манипулируя чувствами  своих любимых. Пока один в море, флиртовать напропалую с другим. Не могла! Она была знакома со многими представительницами прекрасного пола, кто так и поступал. Только муж уходит в рейс - открывается дверь для любовника. Вера не бралась осуждать их. Но наверняка знала, что сама не из этого розлива. И много было возможностей, вариантов-предложений от друзей Гены, от мужей подруг скоротать время разлуки без милого. Но даже слышать о таких вариантах  не хотелось, не то что впускать грешную мысль в свою душу. Зачем опускаться до телесно - самочных отношений, оправдывая всё потребностью физиологического состояния, что это надо, необходимо для здоровья, а там, хоть  трава не расти. Правда, часто вместо пресловутой травы, зацветали такие букеты различных заболеваний! И неизвестно, что было хуже - воздержание или безумное потакание своей похоти. Да и твердо знала, верила, что и Анри не пойдет на такой адюльтер никогда. Он, Мужчина, благородный Рыцарь, Воин-Защитник, доблестный  разведчик и не станет марать ни свою честь, ни репутацию  возлюбленной. Тогда нужно было вознести благодарственную молитву Небесам за то, что благословили их на эту, пусть и грешную, но такую прекрасную и незабываемую счастливую встречу.

И они поехали на вечернюю службу, в Иоанновский монастырь. Конечно, желательно, да просто необходимо было бы исповедаться и причаститься утром на Божественной Литургии, но для этого требовалось телесное и нравственное, духовное воздержание, молитвенная подготовка. А у неё в запасе  оставалась  только одна ночь с любимым, прощальная жаркая ночь. Поэтому  она решила все осуществить, после завтрашнего неминуемого расставания. А ночью Вера пылала в огне. И наяву, и во сне.  Горела и не сгорала, и кричала, и взывала жалобно к Небесам о помощи. Её нежно будил Анри, готовил какое-то успокоительное снадобье, баюкал на своих сильных руках, шептал, что все будет хорошо, только надо верить в чудо. Что он обязательно останется жить, чтобы пусть издалека, но оберегать ее покой. Она сливалась с ним в единое целое, в безбрежное бездонное ласковое море любви, улетала в неведомые галактики, засыпала и снова пылала в адском костре одна-одинешенька.

А поздним утром, проснувшись, твердо сказала, что не отпустит его никуда, у нее дурные предчувствия неминуемой  гибели. И, как говорится в народе,  гори оно всё огнем! Сказать-то, твердо сказала, но была в ней такая слабость, что не подняться, не умыться, не расчесать свои густые волосы она не могла. И руки, и ноги предательски дрожали. Все за неё сделал Анри. Как ребенка умыл, заплел косу, сделал тонизирующий точечный массаж, заказал в номер завтрак, насильно влил в нее рюмку коньяка, взял на руки, и долго - долго сидели они, обнявшись в молчании, слушая, как бьются в унисон сердца, как  сплетаются дыхания, как соединяются любящие души. Вера молилась про себя и слезы непрерывным потоком струились из мерцающих печальным светом грустных глаз.

До прилета самолета оставалось около двух часов.
— Любимый, давай съездим в часовенку к блаженной Ксеньюшке, напишем ей записочки, о тебе, о нас. Может,  услышит и поможет нам Петербургская молитвенница, святая защитница. А там, как получится, отдадимся на милость Божью.  Возможно, на молебен попадем. Все легче будет для наших падших душ. Успеем еще до прилета самолета. —  И они стали собираться. В это время зазвонил телефон у Анри. И сердце женщины тоскливо сжалось. Сейчас объявится персоной нон  грата новый наглый и постоянный форс-мажор, и дорогой человек даже до аэропорта не довезет ее. Вон как изменился ненаглядный, слушая говорившего. Никогда Вера не видела его таким собранным и, одновременно, с выражением трагической боли во всем облике.

— Вот и у Джеймса Бонда отпуск закончился раньше срока, — подумалось ей. Он сделал знак рукой и вышел из номера. А, вернувшись через  двадцать минут,  с осунувшимся и почерневшим лицом, надежно взял Веру в свои объятия.  Так крепко, что у нее перехватило дыхание.  И сказал,
— Мужайся, девочка моя! Мужайся! Слава Богу, что я в этот час с тобой. Случилось непоправимое. Произошла страшная катастрофа. Тяжелое авиационное происшествие. При полёте над территорией Украины в условиях сильной грозы экипаж самолета совершил ошибку, сработал человеческий фактор. Вместо того, чтобы обойти  кучевое облако сбоку, летчики решили пролететь над ним. В результате авиалайнер резко взмыл вверх, после чего свалился в штопор, рухнул с большой скоростью на землю у поселка «Сухая Балка» Константиновского района Донецкой области и сгорел. Все находившиеся на борту погибли на месте происшествия. Люди превратились в пепел.

Вера еще ничего не хотела понимать. До сознания доходили обрывочные фразы о гибели самолета, людей, на территории любимой Украины.
— Какое великое горе, —  подумала она, —  жуткая  трагедия. Анри, наверное,  придется ехать к месту  аварии, раз ему позвонили, будут разбираться, не диверсия ли произошла. Но это даже не его уровень, при чем здесь он, у него же отпуск, —  а вслух произнесла: «Упокой, Господи, души летевших этим рейсом, безвинных жертв». Но  любимый, обняв  ее ещё крепче, произнес,
— Верочка,  речь идет о рейсе шестьсот двенадцатом, на котором летели твои родители и дочка. Я уже все выяснил. Чуда не будет. Они были именно в  этом самолете. Нет ни одного выжившего человека.

И женское сознание не выдержало. Оно потерпело ту же авиакатастрофу, что и ее любимые родные. Не смогло вместить  убийственную горестную информацию, которая сразила наповал, взорвав  сердце, испепелив  душу.
Все, что когда-то казалось незыблемым, вечным, любимым, в одно мгновение  взорвалось, как извергающийся вулкан. Расплавленной лавой  накрыло ее с головой. Шквалом смело с лица земли, превратив и Веру, и окружающий мир  в дымящуюся груду ненужных обломков, погрузив молодую женщину  в непроглядную темноту боли, страданий и горя.

И, если бы не верное плечо Анри, его любовь, забота и всемогущие связи, возможно для Веры всё бы и закончилось смертью. Настолько сильной, практически несовместимой с  жизнью, оказалась для неё эта психическая травма. Но в те секунды, когда она, сгорая вместе со своими кровиночками превращалась в пепел, женщина успела понять для себя, что это неизбывная  небесная кара, расплата за жертвенную и высокую счастливую любовь к Анри. Расплата.

Ее поместили в комфортабельную палату какого-то засекреченного, специального реабилитационного отделения. С поддерживающей интенсивной терапией и  лекарствами, изготовленными с применением современных нанотехнологий. Анри дневал и ночевал у ее постели, но Вера пришла в сознание только через неделю. А, увидев его, лишь смогла вымученно простонать,
— Уйди, уйди навсегда из моей жизни. Не могу, не хочу тебя видеть, помнить... Ненавижу! Всё из-за тебя! Я расплатилась  за нашу любовь непомерной, невообразимой ценой. Что тебе ещё надо от меня? Где я, что со мной? Зачем всё это? Не хочу жить... —  и  пыталась с исступлением вырвать иглу капельницы из вены. Легкое касание руки медсестры со шприцем, и она опять впала в небытие.

Восстанавливали ее два месяца. Лучшие специалисты работали с больной. Буквально, по крупицам собирая душу, приводя в порядок сознание. Учили заново жить, дышать, разговаривать, общаться, смеяться. Адекватно реагировать на происходящее. Всевозможные тренинги и гипнозы, коллоквиумы и беседы. Групповая психотерапия. Сильная медикаментозная поддержка. Ей дали простую психологическую установку. Прошлое не вернуть. Будущее неизвестно. Нужно жить настоящим, ценить и любить каждый миг, и при помощи реальности создавать позитивный жизненный настрой. Заново разукрашивая окружающий мир яркими красками, вживаясь в него, принимая его с добром. И верить в чудеса. Обязательно. Иногда давали для поддержки «таблетки счастья», когда  мир расцветал любовью и радостью, а воспоминания были добрыми и веселыми. Она представлялась сама себе той молоденькой, полной энергии и надежд на светлое будущее девушкой, влюбленной и счастливой. В мире, сияющем всеми цветами радуги.

Приходил по ее просьбе священник. И Вера, как на духу, рассказала все о  грехе прелюбодеяния, о том, что в жертву положила свою любовь, как она посчитала, необходимую для спасения человека,  и тем самым, нарушила клятву верности, данную мужу. За это Бог и покарал ее, и правильно сделал. И  теперь она не хочет жить. Хотя это тоже грех. Но ей и не для кого жить. Анри, наверное, уже погиб. Доченьки с родителями нет. Остался Геннадий, любимый муж, законный, но они не венчанные,  значит живут в блуде. И как она сможет после всего случившегося смотреть ему в глаза, как? Как жить дальше, если она мертва, для себя, для окружающих, для Бога. А батюшка, накрыв ее голову епитрахилью, пахнущую ладаном, источающую неземное тепло и умиротворенность,  прочитал разрешительную молитву, отпустив грехи. Затем усадил  рядом с собой и долго говорил очень ласково, как с ребенком несмышленышем.

Рассказывал неспешно и проникновенно, что Господь ей все простил, что Он очень любит детей своих. И у Бога все живы, всегда! И никогда Отец небесный не сделает людям плохо. Если только те сами не захотят. Мы не всегда  понимаем, за что и почему происходит то или иное несчастье. Потому что не хотим жить по воле Божьей. Прислушиваться к совести своей вопиющей. А ведь это Глас Божий в нас! Если бы выполняли  заповеди, любили  друг друга, как самих себя, прощали  врагов, молились бы за них, смотришь, и преобразился бы окружающий нас мир. Люди погрязли в склоках, раздорах, блуде, погоней за призрачной наживой,  упиваясь честолюбием, гордыней и тщеславием, возомнив, что человек - творец и хозяин всего в этом бренном мире. А на самом деле, тот  песчинка на ладони настоящего Создателя. Забрал Господь к себе  родителей и дочку, значит, так Ему нужно было. Надо смириться с этим. Нам неведомы Его пути. Иногда то, что мы считаем благом, оборачивается несчастьем. И наоборот. И рассказал реальный случай из жизни.

Женщина родила желанную девочку, которой поставили  диагноз детский церебральный паралич самой тяжелой степени. Муж сразу оставил ее с дитем -  инвалидом. А мать все силы положила на лечение и восстановление ребеночка. Но не помогало ничего. И тогда она обратилась к Богу, уверовала. Ездила с дочкой по монастырям, по святым местам, исповедовалась и причащалась, и все просила о чуде. О выздоровлении своего единственного чада. Потому что, если та сможет ходить самостоятельно, обслуживать себя, то уже такая воцерковленная, причащающаяся каждое воскресенье и все двунадесятые праздники, с добрым и покладистым характером,  девушка, будучи здоровой, будет служить Создателю с еще  большей отдачей и любовью вместе с матерью.

Шестнадцать лет, ежедневно, в любую погоду, с тяжелой инвалидной коляской ходила или ездила  мать с больным немощным ребенком в храмы. И денно, и нощно вымаливала слезно у Бога здоровье для своей несчастной кровинушки, не теряя надежды.  И чудо совершилось! Спаситель внял ее мольбам. Девушка стала здоровой. Но при этом она со всей нерастраченной силой отдалась мирским прелестям. Забросила церковь, молитвы, к матери относилась грубо, с ненавистью, начала пить, курить, гулять с парнями. Пустилась во все тяжкие грехи. Она с удовольствием упивалась ранее недоступными ей жизненными пороками.  Скатываясь все больше и больше в греховную  смрадную яму. И отчаявшаяся мать, видя, как погибает ее, с таким неимоверным трудом вымоленный, чистый когда-то и физически, и духовно ребенок, пошла к иконе Вседержителя, рухнула на колени и сказала: «Прости меня, Господь и Бог мой, слезно прошу, прости меня, Создатель. Действительно, не ведаем, что творим, что хотим, что просим. Забывая, что все мы только временные странники в этом мире. И должны готовить бессмертную душу к вечной жизни. И нести тот крест, что Ты дал нам при рождении. А не заниматься горделивой  самостью, идеализацией собственного «Я». Молю тебя, спаси ее в последний раз»!  И дочку в тот же миг парализовало.

Разные назидательные истории  вещал священник. Вера и сама много читала духовной литературы. Но одно дело утешать сердечно другого человека в горе, а иное, примерять на себя одежды скорби, когда  лично с тобой случилась беда, непоправимая. Пусть и сотканы они  из добрых и мудрых советов старцев. Напоследок, иерей сказал, чтобы она ни в коем случае не рассказывала ничего про случившийся с ней грех мужу, потому что уже исповедалась искренне и горячо Богу. И хоть впала  в грех прелюбодеяния, но делала это не себе в угоду, не ради утехи своей сластолюбивой плоти или получения материального достатка. А для спасения человека, непростого, Воина, Защитника всех живущих на Земле. Не надо мужа искушать этим знанием. А  вот повенчаться желательно. Потому что тогда и в радости, и в горести силы небесные незримо будут рядом. И родить себе деточек, да не одного, не двух, а сколько Бог даст. Женщина спасается чадородием. В этом смысл ее жизни.

— Вот посвятишь себя полностью мужу, деткам, семье, в храм чаще будешь ходить, молиться прилежно, увидишь, поможет Вседержитель, а время залечит раны. Молись. Крепись. Лечись. Верь, Бог с тобой! —  причастил ее святыми Животворящими Дарами, благословил и ушел. И так у Веры стало спокойно и просветленно-радостно на душе, как не было никогда за последнее время.

Незадолго до этого события приходил прощаться Анри. Мужественный, строгий, печальный. Она перекрестила его на прощание, отдала браслет, фамильное наследие, сказав, что у нее уже никто никогда не родится, а ему, возможно, встретится  любовь, сильнее и лучше, чего и желает  от всей души. И оберег ему нужен гораздо больше,  чем ей. Потому что, для нее  хуже, чем есть, уже не будет. Поблагодарила за оказанную помощь, попросила прощения за те нервные обидные слова, высказанные в первые дни пребывания в клинике. И смотря  на своего бывшего любимого, практически мертвым взглядом, равнодушно произнесла,
— Видишь, как всё управил Господь, как всё устроило время,  какой ценой я заплатила  за свою жертвенную любовь к тебе. Живи в мире и будь здоров! Прощай, Анри! —  Он оставил напоследок на прикроватной тумбочке новый навороченный мобильник, сказав, что в нем есть вся информация о нем, его друзьях, близких. Если вдруг его убьют, а нужна будет помощь, пусть Вера пользуется непременно. Ей помогут и спасут. Живой или мертвый, он всегда будет помнить, любить и помогать своей единственной Бижу. И останется ей верен, до конца жизни. На что женщина только покачала отрицательно головой.  Анри наклонился, поцеловал ей руку. И сказал,
— И все же, прошу, верь в чудо. Верь. Вопреки всем смертям, всем испытаниям назло, верь в чудо любви!  Ты же, Вера! —  И ушел... Навсегда.

А еще ей стали сниться удивительно яркие, живые, пророческие сны. Которые периодически повторялись. Она их запомнила в подробностях.

В первом сне была явлена первозданная красота земли. Феерические краски природы, музыкальная мощь водопадов с алмазными брызгами, которые женщина ощущала на лице. Чистейшее великолепие снежных горных вершин, бирюзовая чистота морей. Черный бархат неба с большими мохнатыми звездами, сияющими яркими бриллиантами. Бескрайняя ширь полей с янтарными колосьями пшеницы. Сады, изобилующие экзотическими невиданными цветами и плодами, с волшебным пением диковинных птиц. Верина душа летала над этим Великолепием. Ей было радостно и сладостно, как никогда. Несомненно, это был рай.

Во втором сне она гуляла по знакомому родному городу и вдруг оказывалась, пройдя буквально два шага, совершенно в другом месте, в ином мире, где незримо царили Счастье и Любовь. Женскую сущность заполняли  необыкновенные флюиды светлости, спокойствия, легкости, нежности, и одновременно,  удивления. Как же так, тот же город, те же люди, вон и площадь с крепостной башней видна. Все то же, да не то. И ей очень не хотелось возвращаться домой. Желалось до бесконечности бродить по улицам и площадям, наслаждаясь своим настроением, пропитанным солнцем, и слегка приоткрывающемся чудесным будущем, в этом новом для нее месте, отделенном от привычного мира невидимой границей. Но незримая сила возвращала ее к родному дому, и женщине приходилось мириться с этим. И с чувством сожаления и надеждой снова вернуться в эти неизведанные и желанные места она просыпалась. С солнечным светом и теплом на душе.

Третий сон был тревожным и грустным. Они ходили с Геннадием по магазинам. Еще до рождения дочки. Только что после свадьбы. Что-то покупали. Искали, не находили и... теряли друг друга в толпе. И Верочка бегала повсюду и искала его. Расспрашивая случайных прохожих, не видели ли они высокого красивого мужчину в элегантном темно-синем  костюме. Именно в нем был в день бракосочетания  Генрих. Кто-то усмехался, кто-то отмахивался от беспокойной девушки, кто-то показывал на пыльное заплеванное окно подвала и плотоядно подмигивал, маня за собой. А она, не понимая, как могли потеряться двое взрослых людей, в тревоге бегала, искала, спускалась в какие-то темные подземелья, поднималась на вершины холмов, шла вброд через быстрые речки, своим течением, сбивавшие ее с ног, падала, захлебывалась, поднималась, вязла по грудь в болоте, продиралась сквозь лесные буреломы, но нигде не находила любимого.

И уже в печальных туманных сумерках, словно саваном окутывающих землю, чуть ли не на ходу запрыгивала на подножку последнего, уходящего в темноту трамвая, в котором находила дорогую пропажу, любимого супруга, лежащего безвольно на грязном полу вагона. По нему топтались, презрительно пинали  какие-то скользкие подозрительные типы. Кричали, что нужно немедленно выбросить эту пьянь вон, в ночь, в овраг. А Вера, плача, пробираясь через  озлобленную, потную людскую толпу, вставала на колени, пытаясь привести в чувство своего, наконец-то, обретенного бездыханного мужа, поставить на ноги, или хотя бы посадить. Видела, что никакой он не пьяный, а в глубоком болезненном обмороке, без сознания. Пыталась убедить в этом пассажиров, просила о помощи, но на нее равнодушно и презрительно смотрел монстр, конгломерат, сплетенный из трамвайчиков - человечков - мутантиков, но не людей. И не было сил у женщины поднять с этого  затоптанного, замусоренного пола своего ненаглядного. И она ложилась рядом с Геннадием, обнимая, целуя, пытаясь вдохнуть жизнь в это тряпичное, безвольное, безучастное тело, согреть своим теплом, услышать биение его сердца. И ничего у нее не получалось. И от отчаяния и бессилия несчастная просыпалась в слезах. Хмурая и поникшая, как плакучая ива, покорно склоняющая ветви до стылой земли, перед бесцеремонно наступающей зимой,  леденящим безжалостным ветром выдувающим всё на своем пути.

продолжение следует   http://www.proza.ru/2011/10/11/982

фото из интернета