Хроника безумной войны-3

ХРОНИКА БЕЗУМНОЙ ВОЙНЫ
(Продолжение первой книги)

26 августа

Что побудило меня покинуть наши енисейские края?
Необходимость получить высшее образование. Стремление жить в более подходящей для развития обстановке. И если быть до конца откровенным – великое нежелание прозябать в отсталой, бедной и грязной глуши.

Наверное, эти причины лишили многих из нас малой родины. Живем от нее за тысячи верст и не можем навестить из-за сумасшедших билетных цен. А без родины человек как дерево без корней. Это понимаешь уже в возрасте, когда всё больше значит для тебя душа, ее боли и заботы. То есть мы сами взвалили на себя несколько лишних тюков несчастья...

Наши предки были более осмотрительны. В “Ответах” сказано об этом так:

“Говорили старцы: Древние отцы не скоро переселялись с места жительства своего: если же переселялись, то по следующим трем причинам:
1) если кто гневался на них напрасно, и они не могли примирить его к себе при всем употреблении к примирению;
2) если их многие прославляли;
3) если случалось кому из них несчастье впасть в блуд...”

*   *   *

Только теперь начинаешь понимать, что же потеряло мое поколение, отлученное от многовековой духовной литературы. К моему стыду, впервые читаю о “семи могильщиках молодости”:

“Семь могильщиков молодости: неверие в Бога, пьянство, распутство, гнев, непочитание родителей, дурное товарищество и праздность (безделие)...”

Увы, всё это я испытал на себе. Неверие в Бога – полной мерою (даже с охотой принимал участие в редакционной кампании по закрытию единственной минусинской церкви). Пьянство – мерою, перехлёстывающей через край (крепко приобщался к вину целых 20 лет). Распутство – этого “добра” было в моей жизни не так уж и много, но было (особенно в армии). Гнев – в опосредованной форме (ненависть к мещанству, бюрократам, западным врагам и т. д.). Непо-читание родителей – вечные споры с матерью и отцом, обвинение их в отсталости, признание за людей второго сорта, чувство стыда за них (особенно когда пришлось знакомить первую мою девушку с родителями). Дурное товарищество – было и это, хотя в большей степени на товарищей мне везло (среди ложных товарищей – один из сотрудников по межрайонной газете, артист, театральный художник, армейский сослуживец и т. п.). Праздность – а это то, что я и посейчас еще не изжил: главную работу оставляю на потом, обхожусь малым (это мой основной бич), туманные мечты подростковых лет...

Прочитай я об этих “могильщиках” в молодые годы, в период работы над собой (под воздействием Толстого), – может, более собранно сложилась бы моя жизнь...

28 августа

Ах ты, натура моя человеческая, неисправимо-упрямая! Вот ведь каждый день пишу в дневнике: уныние – величайший грех, надо верить в доброту Вселенского Разума, всё с моей газетой будет нормально, всё, что ни делается, – к лучшему. А вот поди ж ты – нет, нет да и закрадётся в сердце дряное настроение, и ничего делать не хочется... Знаю, силой воли надо это настроение отторгать, тем более что не однажды уже делал такое, ан нет: хожу-грущу с опущенными руками...

Кое-как переломил тоскливое состояние. Не хотелось раскрывать дневника. Но раскрыл и пишу, хотя и короткими фразами. В темных закоулках души всё еще теснятся темные силы сопротивления...

Вот так, надо думать, происходит и с душою общества. Мучительно долго зреют в ней новые идеи, новое сознание, новые убеждения. Уж, казалось бы, и созрело, засветилось новое, а в соседних закуточках, за ветхими перегородками – густой мрак старого, враждебного тому, что совершается с душою.

Потому-то, если без меча, если без насилия, без революционного подавления, так длительны пути перерождения “коммунистической России, так трудны они для народа. Но лучше, несравнимо лучше вот так, как сейчас, чем если бы взвилось над страной угарное пламя гражданской вражды.

Перебарывание самого себя, смирение, терпение – великие библейские заветы, которые мы непременно должны нынче освоить и принять как единственно верные житейские правила. И мучительно тяжелыми будут эти освоение и принятие.

Но вот тут-то – чудо из чудес. Эпоха гнусности начинает свой незримый, постепенный, тайный переход к своей противоположности – к эпохе возрождающейся веры в идеи Иисуса Христа. Вот когда гениально засияло блоковское пророчество:

...И идут без имени святого
Все двенадцать – вдаль.
Ко всему готовы,
Ничего не жаль...

Но, вопреки гнусному отрицанию всего святого, как неизбежное возмездие и спасние:

В белом венчике из роз –
Впереди – Исус Христос...

29 августа

Как отражается в Библии Закон Космического Развития (в упрощенной форме – закон единства и борьбы противоположностей), видно из христовых заповедей: “люби ближнего своего” – “люби врага своего”. Ближние – люди, духовно близкие нам, враги – их полная противоположность.

Невежественное сознание (утопическое, агрессивное) не в состоянии понять, в общем-то, достаточно сложного явления, из которого следует, что мир может существовать только в режиме борьбы и единства противоположностей, только при наличии врагов и друзей. Невежественное сознание (а в целом оно такое с момента появления человечества; оно лишь по капельке за столетие теряет свою утопичность) делит общество на друзей и врагов и побуждает к уничтожению последних. Так было всегда, так пока и сейчас, хотя на данном этапе заметно стремление к примирению. Войны, междоусобицы, путчи, перевороты, вражда – всё это дети невежественного сознания. Но уничтожить врагов нельзя, они имеют свойство появляться вновь и вновь. И потому все войны и междоусобицы – бессмысленны, разве что они служат доказательством самой бессмысленности.

Чем заканчиваются такие бессмыслицы, показывает советская эпоха. Всех врагов как будто бы уничтожили, но оставшееся “коммунистическое” общество вновь раскололось на друзей и врагов, что в конце концов и привело к распаду Империи. Словом, общество не может жить без противоположностей, и это неуничтожимо, неисправимо, это закон, который разрушить, убрать не дано никому.

И Христовы заветы о ближних и врагах именно об этом нас и предупреждают: не пытайтесь уничтожить не воспринимаемую вами противоположность, врагов своих, ибо это дело невозможное, и один выход – смириться с законом, смириться с существованием врагов и даже больше –  полюбить их, как своих друзей, ближних, как равноправные нам создания Вселенского Разума.

Мы врагов уж если не уничтожаем, то пытаемся отмести как нечто совершенно вредное и ненужное. Бывает даже так: мы мысленно крошим, рубим врага на части: близкое нам оставляем, чужое – выкорчёвываем. Так, скажем, Белинский рубил на части Гоголя. Всё, что признал прогрессивным, сложил в одну кучу, всё, что признал консервативным, ре-лигиозным, – в другую. Гоголь в запальчивости признал противника своего человеком несведущим, незнающим русской жизни и т. п. То есть мы в нашем примере видим полное отчуждение двух противоположностей: одна тяготела к духовности, другая – к материализму. И – полное неприятие друг друга.

Причем, неприятие двух гениев личной враждой не заканчивается. И тот, и другой обрастают сторонниками, школами, направлениями, – и идет взаимная их вражда десятилетиями, а порой и веками.

Самый свежий пример. Найдя в Гоголе много отвечающего моему мировоззрению, я чисто интуитивно, не перечитывая когда-то боготворимого Белинского, поставил знаменитого критика в число своих недругов. Там бы, как в тюрьме, и быть  Белинскому невостребованным долгие годы, да помог случай.

Несколько дней назад взялся перечитывать “Героя нашего времени”. Захотелось разобраться в философии Лермонтова, которая, как известно, не очень просто у него выуживается (так всё слито в слове!). Ну, и взял в руки Белинского... Да, бесспорно, время вносит мощные поправки в оценки критика. Например, уж больно как-то легковесно и непроницательно отнесся он к прозе Пушкина, его “Капитанскую дочку” чуть ли не за пустышку признал. Зато Вальтера Скотта выделил особо...

Но! Читая рецензию Белинского на лермонтовского “Героя”, я натолкнулся на такое, что поставило в моих глазах и Белинского, и Гоголя (да и Лермонтова, кстати) в ряд избранных. Почему? Да потому, что каждый из них явился открывателем граней Закона Космического Развития.

О Гоголе я писал недавно. В “Исповеди” он почувствовал  тенденцию своего времени к объединению – призывал читателей возлюбить врагов своих. Гоголь тонко почувствовал время, переходящее от индивидуального состояния через коллективное (“переходное”) к обобществленному (См. о “переходном” периоде в “Авторской исповеди”).

Лермонтов также знал о слиянии противоположностей, о их взаимных переходах друг в друга: тяга добра и зла одного к другому явно просматривается в “Демоне”. Но это притяжение мы видим и в “Герое нашего времени”. Смотрите, как тянутся к демону-Печорину добрые женские души (ему эти души нравится рвать, как свежие цветы!). Но в авторском тексте Лермонтов пошел еще дальше:

“Меня невольно поразила способность русского человека применяться к обычаям тех народов, среди которых ему случается жить; не знаю, достойно порицания или похвалы это свойство ума, только оно доказывает неимоверную его гибкость и присутствие этого ясного здравого смысла, который прощает зло везде, где видит его необходимость или невозможность его уничтожения”.

Белинский, с умом ищущим и сильным, также дошел до открытия Закона Космического Развития. Только этот Закон явился ему несколько с другой стороны, в движении от общего к частному. Он пишет: “Закон обособления и замкнутости в частном явлении общего есть основной закон мировой жизни...” Да, это так. От обобществленного состояния мировая жизнь стремится к состоянию индивидуальному, то есть к обособлению и замкнутости в частичках общего всех свойств этого общего, иными словами – к выделению из общего.

Впрочем, как мы уже знаем, это только половина явления. После обособления и выделения частичек из общего жизнь начинает свое движение от обособления к объединению, к воссоединению с целым, общим, то есть начинает обратное движение от индивидуального состояния к обобществ-ленному...

Так люди, принадлежащие к различным, противоположным, враждебным лагерям, помогают познать общую закономерность с разных ее сторон и с разных точек зрения. Вот еще почему заповедал нам Иисус любить врага своего. Только при терпимом отношении к врагу можно взять на вооружение его знания и открытия, без которых наши собственные будут односторонними и неполными.

Вот почему нелепо отрицать либо науку, либо религию, либо материализм, либо идеализм, либо революционный, либо эволюционный путь развития. Это обособившиеся части одного целого, требующего их слияния. Но чтобы познать целое, надо познать эти части порознь. Иного нам не дано.

30 августа

Не могу объяснить, что заставило меня раскрыть и перечитать роман Лермонтова “Герой нашего времени”. Может, память о его небывалой художественной чистоте, звучности, сочности? Сел за роман и в два дня очень внимательно, с карандашом в руке, проштудировал великолепное лермонтовское творение – в высшей степени поэтическое. Такие вещи надо читать просто так, без всякого анализа. Читать и наслаждаться. К сожалению, во мне уже закоренилась “исследовательская” привычка – во всем дойти  до скрытого, углубленного содержания. Тем более что глубинного содержания в романе, как мне теперь показалось, столько, что его хватило бы Белинскому еще на пару солидных статей.

В своей же известной работе критик и близко не подошел к подводному, философскому слою “Героя”, хотя, справедливости ради, надо сказать, что не всё осталось и незаме-ченным. Белинский отмечал, например, что Печорин – герой переходной эпохи и что в нем “переходное состояние духа, в котором для человека все старое разрушено, а нового еще нет, и в котором человек есть только возможность чего-то действительного в будущем и совершенный призрак в настоящем”...

Замечание это очень точное, если учесть, что 30-е годы XIX века были годами вызревшего кризиса феодально-крепостнического строя, причудливо свившего себе гнездо на древе российского медлительного капитализма. Это было время, когда империя Александра I постепенно теряла мощь и ее сотрясло восстание декабристов. Восстание жестоко подавили. Свирепствовала реакция. Наступило разочарование, светлые идеалы погибли и над их обломками взошло мрачное неверие. Новые идеи еще не родилось. То есть, говоря языком теории, Россия пережила переход от обобществленного состояния (Александр I) к состоянию индивидуальному (Николай I). А индивидуальное состояние – это индивидуализм, разобщенность, обособление.  Замкнутый в себе Печорин только и мог появиться в такое время –  индивидуально-эгоистическое.

В России уже вызревал обратный процесс. Еще несколько лет, и жизнь в стране откачнется от индивидуального состояния, и маятник ее двинется в противоположную сторону. Недаром герой романа уходит из жизни. Он уже лишний, он уже не герой, он уже сыграл свою роль.
И так тонко почувствовал гений Лермонтова “предопределенность” судьбы своего героя, ее зависимость от “фатума” – от воздействия “звезд”, а точнее – Закона Космического Развития. Какое пророческое прозрение! Причем, высказано оно в высшей степени художественно: Печорин так до конца и не решил для себя проблемы “предопределенности”, но он все же чувствовал, что является орудием Судьбы.

“Пробегаю в памяти все мое прошедшее и спрашиваю себя невольно: зачем я жил? для какой цели я родился?.. А верно, она существовала, и, верно, было мне назначение высокое, потому что я чувствую в душе моей силы необъятные... Но я не угадал этого назначения, я увлекся приманками страстей пустых и неблагодарных; из горнила их я вышел тверд и холоден как железо, но утратил пыл благородных стремлений – лучший цвет жизни...”

И вот, вот оно – осознание своей зависимости от Рока:
“...И с той поры сколько раз я играл роль топора в руках судьбы! Как орудие казни, я упадал на голову обреченных жертв часто без злобы, всегда без сожаления...”

Печорин называет себя “орудием казни”; мы бы назвали его орудием исторического возмездия. Самое интересное, что Печорин сам и причину этого находит. Он пишет в дневнике:

“Зло порождает зло;  первое страдание дает понятие о удовольствии мучить другого; идея зла не может войти в голову человека без того, чтоб он не захотел приложить ее к действительности...”

Но кто посеял в душе Печорина первое страдание, кто породил в нем зло? Вот вам прямой ответ на это:

“Да, такова была моя участь с самого детства! Все читали на моем лице признаки дурных свойств, которых не было; но их предполагали – и они родились. Я был скромен – меня обвиняли в лукавстве: я стал скрытен. Я глубоко чувствовал добро и зло; никто меня не ласкал, все оскорбляли: я стал злопамятен; я был угрюм, – другие дети веселы и болтливы; я чувствовал себя выше их, – меня ставили ниже. Я сделался завистлив. Я был готов любить весь мир, – меня никто не понял: и я выучился ненавидеть...”

Зло, пустившее корни в обществе, в окружающих, породило зло в душе Печорина. Общество стало палачом для Печорина. И естественно – Печорин становится палачом общества-палача. Все, с кем он начинал иметь дело, становились жертвами Печорина: Вера, княжна Мери, Грушницкий, Бэла, контрабандист из Тамани, Максим Максимыч...

“С тех пор как я живу и действую, – пишет Печорин, – судьба как-то всегда приводила меня к развязке чужих драм, как будто без меня никто не мог бы ни умереть, ни прийти в отчаяние! Я был необходимое лицо пятого акта; невольно я разыгрывал жалькую роль палача или предателя. Какую цель имела на это судьба?.. Уж не назначен ли я ею в сочинители мещанских трагедий и семейных романов?..

Вот лишь первые впечатления от “Героя нашего времени”, первое, что выявилось из его филосовских глубин. Но чувствую, что глубины эти таят в себе не менее разветвленные концепции, чем в “Демоне”... Правда, тайны гениев познаются при громадном напряжении мысли... Это те тайны, которые делают творения великих художников бессмертно-притягательными...

(Продолжение следует)