Прощение

ПРОЩЕНИЕ

- Я ее ненавижу! Ненавижу настолько, насколько это возможно ненавидеть что-либо!
- Но почему, она ведь твоя мать? – Спросил молодой человек.
- Нет, она мне не мать, она убийца, которую надо посадить в тюрьму на всю оставшуюся жизнь! – Ответила девушка, глядя куда-то перед собой.
- Кого же она убила? – Воскликнул молодой человек.
- Моего отца.
- Кого!? – Переспросил он.
- Да, Игорь, моего отца. – Обреченно проговорила девушка.
- Откуда ты это знаешь, Ольга?
- Я видела записи, где она методично избивала отца, пока окончательно не убила. Если бы ты знал, как мне его не хватает. Он мне очень часто снится. Снится, как он сажает меня к себе на колени, как в детстве, обнимает за плечи, и тихо говорит что-то доброе. И я прижимаюсь к нему всем телом, будто хочу, чтобы он защитил меня от чего-то, а он улыбается и говорит, что все в порядке, что он никому не даст меня в обиду. Он действительно не давал меня никому в обиду. Никогда. Терпел из-за меня ужасные побои, но всегда защищал. – Она достала из сумки носовой платок, вытерла набежавшие слезы, и замолчала.

- Расскажи мне, как это было? – Попросил Игорь.
- Я не думаю, что тебе понравиться история моей семьи. – Ответила она, взглянув на него.
- Это и не должно мне нравиться, я просто хочу понять, права ли ты в своих обвинениях. Прости, но я все-таки адвокат, и твой муж. – Он взял ее руку в свою, и добавил. – Пожалуйста.
- Что ж тогда слушай. – Она немного помолчала. - Наш дом находился в центре города, прямо напротив парка…

* * *

Наш дом находился в центре города, прямо напротив парка, солнце медленно и тихо, боясь разбудить нас, поднималось над верхушками деревьев, озаряя мир своим живительным светом. Папа часто нежно будил меня и приглашал посмотреть, как просыпается солнышко, и мы два чудака во всей вселенной, садились к окну и встречали восход солнца. Я сидела у папы на коленях, обняв его за шею, а он, укрыв меня моим одеялом, прижимал к себе и говорил:

- Смотри Солнышка, как просыпается твоя тезка. – И я, щурясь спросонья, во все глаза смотрела на яркий диск, медленно и хитро выглядывавший из-за верхушек деревьев. А когда солнце поднималось, то я неизменно засыпала у папы на коленях, продолжая досматривать свой прерванный сон. Ни разу за всю мою жизнь, он не потревожил мой сон. Он сидел, обняв меня, и чутко, словно воробышек на ветке, засыпал. И это были самые счастливые минуты моей жизни.

Я готова отдать пол жизни за одно лишь мгновение оказаться в том времени, и почувствовать ту защищенность, которая исходила от папы.
У нас в семье все было хорошо, папа получал большие деньги, и мы ни в чем не нуждались. Мы могли позволить себе путешествовать по разным странам и покупать самые модные наряды. Он никогда не жалел на нас денег, особенно на меня. Мама же не работала. Она занималась только собой, даже по дому ничего не делала, папа нанял домохозяйку.

Одним словом, у нас было все просто идеально. Вечерами мы с папой игрались на полу в гостиной. Мы боролись, смеялись, и этих вечерних игр я ждала целый день. Я знала, что папа знает, как это мне нравится и никогда, как бы он не был загружен работой, он не пропускал этих веселых забав. Она же считала, что это слишком шумно и утомительно, ей это не нравилось. Даже более того, это ее просто раздражало, но папа у нас в семье был полноправным хозяином, и она уходила в другую комнату, и часами болтала по телефону с одной из своих подруг.

Знаешь, беда всегда подстерегает людей, и в самый неподходящий момент, наносит свой роковой удар. У нас случилось то же, папа попал в аварию. Нет, он остался жив и совершенно невредим, даже малейшей царапины не было на его теле, но что-то случилось с его сознанием. Он оставался все тем же, красивым сильным мужчиной, но сознание его стало как у ребенка.

Это ужасно, когда у взрослого здорового на вид мужчины, сознание как у ребенка! Поначалу она водила его к разным врачам, но очень скоро ей это наскучило, она не привыкла о ком-нибудь заботиться кроме как о себе самой. Она никого не любила, только саму себя. Даже меня она терпела сначала из-за боязни перед папой. А потом, когда это произошло с папой, мне было одиннадцать лет, и избавляться от меня значило обречь себя на нищенское существование, потому что папа, все, что у него было, в завещании, оставил на мое имя. Это и две огромные квартиры, и загородный дом, и очень приличные деньги, причем, был в завещании пункт, в котором говорилось, что если со мной, его наследницей, что-нибудь случиться, все это богатство переходило в детский приют.

Но я тогда всего этого не знала. Если бы я тогда все это знала, он был бы сейчас жив. Я не позволила бы его убить. Честно говоря, я и не знала, что она его бьет. Он всегда был в моих глазах самым смелым и сильным мужчиной, и я даже подумать не могла, что кому-то придет в голову поднять на него руку. Первый раз это произошло на моих глаза. Мы как всегда вечером игрались в гостиной, когда она вошла и сказала, что у нее болит голова, и чтобы мы немедленно прекратили. Он посмотрел на нее невинными глазами и сказал, что Солнышку это нравиться, и что мы будем играть. Она подошла к нему и со всего маха дала пощечину! Тому, свидетелем чего я стала, не было никакого описания. Она подняла на папу руку! Он посмотрел на нее обиженными глазами, и тихо по-детски заскулил, вытирая кулаками мокрые от слез глаза.

- Не смей бить моего папу! – Закричала я на нее. Она же подошла ко мне и занесла руку для удара, но папа стал громко кричать и бить себя по голове. Она на миг замерла от неожиданности с занесенной для удара рукой.
- Ладно. – Угрожающе произнесла она, развернулась и вышла. А я подошла к папе, обняла его, и он, прижавшись ко мне, тихо шептал.
- Никто не обидит моё Солнышко. Никто не обидит моё Солнышко. Никто не обидит моё Солнышко. – А я гладила его голову, как маленькому ребенку, и качала его из стороны в сторону, пытаясь успокоить.

Второй раз это произошло на кухне. Папа нечаянно разбил кофейную чашку и из-за этого, она набросилась на него с кулаками и избила. Я вновь заступилась за него, она опять замахнулась, чтобы ударить меня, но папа вновь стал громко кричать и бить себя по голове. Она вновь ретировалась, только бросила уходя.
- Дебил проклятый, чтобы ты сдох! – И ушла в свою комнату. После этого я ни разу не видела, чтобы она поднимала на него руку. Я успокоилась, подумав, что она образумилась, но…

Боже мой, какая же я была дура! Я же и предположить не могла, что она пойдет на это! Папа, прости меня глупую! Прости, умоляю тебя! Иногда приходя со школы, я стала замечать у отца странные пятна на лице, и не придавала этому значение. Иногда, играясь с ним, я садилась ему на спину, и несколько раз он с глухим тяжелым стоном подал на пол. Когда же я спрашивала, в чем дело, не больно ли ему, он улыбался и отвечал.

- Лошадка устала и умирает. Но лошадка не может умереть, пока не доставит свою хозяйку в прекрасный дворец. – И мы продолжали прерванную игру. Я тогда и подумать не могла, чего папе стоят эти вечерние игры со мной! Если бы я знала! Если бы я знала! Боже, почему ты не открыл мне глаза, ведь ему было больно! Как же ему было больно! Как же ему было больно!! Обо всем, что происходило, когда меня не было дома, я узнала, когда поступила в университет.

Случилось так, мне было пятнадцать лет, что я пришла домой, когда её не было, папа сидел на стуле раскачиваясь из стороны в сторону. Он держал свою согнутую левую руку и покачивал ее, из его глаз текли слезы. Когда я прикоснулась к его руке, он вскрикнул. Я обеспокоено спросила:

- Папа, что случилось? - А он улыбнулся такой страдальческой улыбкой и сказал.
- Это папа упал, неуклюжий папка упал, можно мы не будем сегодня вечером играться, вместо этого мы с тобой сыграем в карты, и я тебя обыграю. Потому что я играю лучше всех, даже лучше моего Солнышка. – Потом посмотрел на меня странным взглядом и тихо прошептал. – Когда ты вырастишь и поступишь в университет, обещай мне, что никогда не вернешься в этот дом.
- Что с тобой, папа? – Воскликнула я.
- Пожалуйста, обещай мне. – Настойчиво попросил он. Я задумалась на миг, и твердо сказала:
- Обещаю.
- Ты же знаешь, что данное слово надо держать. – Спросил он.
- Я знаю папа. Я никогда не посмею обмануть тебя. И ты это знаешь.
- Знаю, Солнышка, знаю. Только когда будешь уезжать, возьми с собой мой ноутбук, я тебе его дарю. Мне он все равно уже не нужен. Договорились?
- Договорились папа, спасибо тебе. – Поблагодарила я.
- Нет, деточка, это тебе спасибо. – Нежно улыбаясь, сказал он.
- А мне то за что, папа? – Удивилась я.
- За то, что ты у меня есть. – Теперь я могу спокойно … - И он не договорил.
- Что спокойно? – Спросила я.
- Не знаю, я уже и забыл. – Улыбаясь, ответил он. А вечером мы шумно играли в карты.

* * *

Через неделю папа умер. Врачи сказали, что у него было раздроблено предплечье, и что он испытывал адские боли. Помимо этого у него обнаружили переломы ребер, многочисленные ушибы, врач сказал, что у папы отбиты почки, что причиняло тоже не мало боли, не считая того, что папе не оказывалась никакая медицинская помощь. Но я не знала об этом! Я ничего не знала об этом! За что? Он же был совершенно безобидным! Он просто хотел подарить мне радость детства! За что?!

Тогда она сказала, что папа упал с лестницы нашего загородного дома, и это, скорее всего, и является причиной. Врач был ее знакомым, поэтому не стал поднимать никакой шумихи. Его похоронили. Через год, я экстерном сдала все экзамены в школе, поступила в университет, и уехала из дома, прихватив с собой папин ноутбук.

Однажды, я искала в ноутбуке папку с рефератом, когда наткнулась на незнакомую мне папку. Я попыталась его открыть, но папка запросила код. Я очень удивилась. Я попробовала несколько вариантов, безуспешно. Тогда, немного подумав, я набрала слово «Солнышко», и папка открылась. Это была видео запись. Точнее видеозаписи. Их было много. Когда я стала их просматривать, я чуть не сошла с ума. На всех видео записях она избивала его резиновой дубинкой, и приговаривала:
- Ну что, будешь с ней играть? Будешь? – А он закрывался от нее руками и отвечал:
- Солнышко должна играться, тогда она веселая! Она такая красивая, когда веселая. – И продолжал получать удары. Град ударов! А я смотрела на эту экзекуцию и не могла поверить, что она творит с моим папой. Я сидела, рыдала и не могла поверить, что такое вообще возможно! Ведь она человек, а человек не может так поступать с ближним! Не должен поступать! Я просматривала эти записи еще и еще, и постоянно просила прощения у папы! Иногда мне казалось, еще миг, и я умру, но я не умирала, я смотрела, как она избивает моего беспомощного папу, и сходила с ума от той безысходности, от всего того, чему я стала свидетелем.

Он все снимал на камеру. Все. Не знаю почему, но, наверное, так он чувствовал себя хоть как-то защищенным. Он же был ребенком, разве ж можно так не человечески истязать ребенка. Он же был совершенно беспомощным. Боже мой, забери меня к себе, дай мне успокоение. Нет, мне не нужно успокоение! Мне нужно его прощение. Только прощение. Прости меня папа! Умоляю, прости! Я виновата перед тобой! Как я виновата перед тобой!

Я сутками сидела и придумывала план мести. Не знаю почему, но эта мысль помогала мне не сходить с ума. Она поддерживала меня. Вскоре, я потребовала, чтобы она освободила мою квартиру, в которой медленно и методично убивала моего папу. Я закрыла все ее счета, просто аннулировав их. Я во всех домах поменяла код охранной сигнализации, и наказала охранной компании, что доступ в помещения имею только я. Все остальные должны быть задержаны, и с ними должны поступать по закону, не зависимо от того, кто это.

Я бы посадила ее пожизненно, но не могла. Она все-таки была женщиной, которую когда-то любил мой бедный папа, а его память я не могла омрачить. Вместо этого, я сделала все, чтобы опустить ее на самое дно. Я следила за каждой ступенью ее падения. В самом начале, когда я дала ей три дня на сборы, чтобы она освободила квартиру, она пригласила в квартиру кучу наших родственников, своего адвоката и меня. Я помнила об обещании данное папе, поэтому, вместо себя я послала своего адвоката, и наказала ему как себя вести. И попросила все происходящее, записать на скрытую камеру, что было и сделано.
Когда вместо меня в квартиру вошел мой адвокат, она, обращаясь к родственникам, сказала:

- Смотрите, моя дочь даже не соизволила придти, что ж, тогда передайте ей, что квартиры ей не видать, как своих ушей! – И засмеялась. Засмеялась она одна. Мой адвокат, как и было ему велено, молча подошел к видео системе и вставил диск в шахту сиди плеера. То, что увидели гости, ошарашило их. Она несколько раз порывалась выключить проигрыватель, но мой адвокат ей не дал это сделать. Когда запись закончилась двоюродный брат моего папы, подошел к ней и, размахнувшись, со всей силы влепил кулаком ей нос, поломав его. Она упала на пол, заливая ковер кровью.

- У тебя пол часа, и чтобы духу твоего здесь не было. И мой тебе совет, капай себе могилу, твоя спокойная жизнь закончилась. – Сказал он, повернулся и вышел. За ним ушли и все остальные. Последним ушел мой адвокат, который забрал у нее ключ и закрыл квартиру. Он не позволил ей взять ничего из драгоценностей, только личные вещи. Это было началом ее падения. А падение это было столь стремительным, что даже я не ожидала такого. И вот теперь, она лежит в какой-то больнице для неимущих, с переломанным хребтом, и просит меня придти к ней? Нет, я хочу, чтобы она мучилась. Долго. Настолько долго, насколько это возможно.

* * *

- Я хочу, чтобы она мучилась. Долго. Настолько долго, насколько это только возможно. – Ольга замолчала. Глаза ее горели недобрым огнем.
- Я знаю, что ты очень любила своего отца, поэтому я не думаю, что ты хотела бы его огорчить. Все-таки мне кажется, что он все видит с небес, и твой поступок его точно огорчает. – Проговорил Игорь.
- Какой поступок, ты о чем? – Спросила Ольга.
- Я думаю, что твой папа меньше всего хотел, чтобы ты стала похожей на нее. Дай мне договорить. Он меньше всего хотел бы, чтобы ты стала похожей на нее, и ты, поступая так в ее отношении, становишься такой же. Тогда ответь мне, какая между вами разница.

- Не поняла? Я что, мучаю беззащитных, делаю людям, зависящих от меня, больно? Ты кого защищаешь, меня или ее? – Сурово спросила Ольга.
- Я защищаю только тебя, во-первых, я тебя очень люблю, во-вторых, ты моя жена. Пойми, поступая так по отношению к своей… Хорошо, хорошо, по отношению к ней, ты тем самым становишься на одну с ней ступень. Месть не решение проблемы, совершив ее, ты окажешься в совершенной пустоте от того, что не получила того удовольствия, о котором думала, становясь на путь мести. Месть делает человека жестким и ожесточает его душу. Поверь мне, это так. Я ее не защищаю. Я очень хороший адвокат, но даже я не взялся бы за ее защиту, это проигрышное дело. Но я должен защитить тебя.
- Защитить меня? От кого? – Гневно спросил Ольга.
- От тебя самой, Оленька. От тебя самой. Я думаю, что твой папа простил ее. Он иначе просто не мог поступить. Если человек добр, он добр по отношению ко всем. А он ведь был добрым и любящим человеком.

- Если он ее простил, то почему он оставил эти записи? Я тебе отвечу! Он хотел, чтобы я отомстила за него. Отомстила! – Воскликнула Ольга.
- Нет. Если ты так это восприняла, значит, ты плохо знала своего папу. Он не хотел мести. Он просто не был на это способен. Этими записями он, подсознательно, тебя оберегал. Хотел сказать, что если она поступает так с ним, то в трудную минуту, она так же поступит и с тобой. И наказывал тебе держаться от нее подальше. Это записи лишь факты того, почему ты должна держаться от нее подольше и не доверять ей. Это попытка хоть как-то тебя защитить. Я преклоняюсь перед ним. Он тебя действительно любил.

Подумай, я никогда, ни при каких обстоятельствах не пойду против тебя, причины я уже назвал, но может наступить момент, что ты захочешь что-то исправить, но уже будет поздно. Тот человек, по отношению к которому ты захочешь изменить свое отношение, просто уйдет из этого мира, и вместо одной раны, у тебя на душе будут зиять две. А я этого не могу допустить. Просто я люблю тебя.

- Не хочешь же ты сказать, что я должна навестить ее? – Спросила Ольга, глядя на мужа полными от слез глазами.
- Именно это я и хочу сказать. И прошу тебя, прежде чем принять решение, подумай над моими словами. Можешь сделать как хочешь, но подумай над ними. А теперь я тебя оставлю. – Он встал, подошел к жене, наклонившись, поцеловал в голову, развернулся и вышел из комнаты.

* * *

- Она здесь. – Сказал врач в несвежем халате, когда они остановились перед дверью палаты.
- Спасибо, дальше я сама. – Доктор молча кивнул, и ушел, оставив ее у серых дверей больничной палаты, с потрескавшейся от времени краской. Она постояла несколько мгновений, собираясь с мыслями, потом взялась за ручку и потянула дверь на себя. В палате стояла металлическая кровать с провисающей сеткой, на котором лежала старая женщина.

 Лицо ее было все сплошь в синяках. Нос был сломан, что делало лицо свирепым и жестким. Волосы в беспорядке лежали на серовато-грязной наволочке, было душно, и пахло лекарствами и испражнениями.
- Солнышко, это ты? – Раздался в тишине палаты тихий голос. Ольга остановилась в метре от кровати, не смея сдвинуться с места, она не была готова увидеть все это и в таком состоянии. Она и предположить не могла, что такое может произойти с красивой, холеной женщиной за четыре года.
- Да, это я. – Поборов волнение, проговорила Ольга.
- Здравствуй Солнышко. – Тихо прошептала женщина.
- Здравствуй. – Чуть помедлив, ответила Ольга.
- Я и не думала, что ты придешь. И не надеялась. Это доктор тебе позвонил, не посоветовавшись со мной.
- Я не хотела приходить. – Сказала Ольга.
- Я знаю и, наверное, поступила бы так же. – Она на миг замолчала, чувствовалось, что разговор ей давался с трудом. – Я хочу, раз мы увиделись, и у меня еще есть какое-то время, сказать тебе кое-что. – Она опять замолчала, тяжело и хрипло дыша.

– Я не прошу у тебя прощения. За это надо просто уничтожать, так, во всяком случае, меньше мучаешься. А раз ты пришла, значит, к моей огромной радости, в тебе больше его крови, нежели моей. Если на свете и был человек, который мог простить, это был твой отец. – Она опять замолчала. – Ты знаешь, не бывает дня, чтобы я не вспоминала его. Вот уже четыре года, я каждый день вспоминаю его, и мысленно прощу прощения. Ты знаешь, чего я больше всего боюсь? Нет, не смерти. Я боюсь, что не увижу его Там, и не смогу вымолить у него прощения. – Она опять замолчала.

– Когда я вышла замуж за твоего отца, мне было девятнадцать лет, а ему тридцать четыре, но я ни минуты не раздумывала, потому что любила его больше жизни. И он меня любил. Но через два года родилась ты. Пойми Солнышко, я просто не была готова стать матерью, я еще сама была ребенком. Я ничего не видела кроме своей семьи, и твоего отца. Я даже им как следует не насладилась, а тут ты. Он прямо голову потерял. Как он тебя любил! Больше всего мира! Я ушла даже не на второй, а на десятый план, потому что на всех девяти планах была ты. И я стала ревновать. Это я сейчас понимаю, что нельзя ревновать отца к своему ребенку, но тогда … Тогда я была глупа и думала только о себе.

Прости, но тогда я не очень тебя любила. Я любила его, а тебя мне просто приходилось терпеть, чтобы не расстраивать его. Но и это еще не все. Как-то один врач, к которому я его водила, мне сказал, что ему поможет сильный стресс, и я ничего лучшего не смогла придумать. Я даже замахивалась на тебя пару раз, зная, как он тебя любит, что бы встряхнуть его сознание, но он только бил себя по голове и кричал. Но все, что я делала, совершенно не помогало. Мне казалось, что боль выведет его из этого коматозного состояния, и он, размахнется и врежет мне что есть силы и болезнь покинет его, но ты знаешь чем все закончилось, у меня ничего не получилось. Я делала это пятнадцать раз, в разное время, но ни разу его сознание не пошатнулось. Я не смогла.

Я пыталась, но не смогла. Ты знаешь, я очень хочу плакать и не могу, у меня даже слез не осталось, все выплакала. Только боль. Тяжелая, надсадная, рвущая на части постоянная боль. Так болит душа. Я молю Бога, что бы эта боль миновала тебя и твою семью. Если бы ты знала, как я по нем скучаю. – Она замолчала, потом тихо спросила. - Прости, у тебя нет его фотографии? Я раньше, каждый день ходила на кладбище, чтобы поговорить с ним, попросить прощения, и просто посмотреть на его лицо. Он ведь был таким красивым! Как Бог! Но в моем теперешнем положении, навестить его просто невозможно. – Ольга достала из сумки фотографию отца и протянула ей. – Спасибо Солнышко, да благословит тебя Бог. Можно я его оставлю себе? – Ольга кивнула. – Спасибо. – Она замолчала, близоруко рассматривая фотографию, потом поцеловала ее и положила себе на грудь, под больничную рубашку.

– Ты знаешь, однажды, я этого никому не рассказывала, это было за несколько дней до его смерти, он пришел ко мне ночью, сел у изголовья, провел рукой по волосам, я не открыла глаз и притворилась спящей. А он наклонился к моему лицу и тихо, но отчетливо прошептал:
- Я прощаю тебе все. Спи с Богом. – Посидел несколько мгновений и ушел. А я всю ночь проплакала, проклиная себя. – Тяжелый и надсадный стон сотряс палату. – Не могу! Не могу! – Стонала она. - Если бы ты знала, как я прошу у Бога смерти. Я так устала без него. Мне никто никогда не был нужен, кроме него. Никто.

- Не подумай, что я хочу тебя разжалобить, или вызвать сочувствие в твоей душе. Нет. Меня нельзя жалеть, мне нельзя сочувствовать. Но видит Бог, это так. Я без него задыхаюсь, как без воздуха. У меня никогда никого не было, он все, что у меня было. И это все я уничтожила своими руками, но видит Бог, я лишь хотела как лучше. А ведь все могло быть по-другому. – Она замолчала, тяжело дыша, потом посмотрела на Ольгу и сказала. - Какая же ты стала красавица! Прости, что это я все о себе и о себе? Как твой муж? Он у тебя очень хороший человек, поверь мне. У него глаза хорошие. Ты хочешь спросить, откуда я это знаю? – Ольга кивнула.

– Я часто часами стояла у забора вашего дома, чтобы только увидеть тебя и убедиться, что у тебя все хорошо, а потом шла на кладбище и все ему рассказывала. Я думаю, любая новость о тебе, была ему приятна. Господи, если бы все можно было бы вернуть назад на один единственный миг. Всего лишь на один коротенький миг. – Она вновь застонала. – Я хотела бы вернуть в то мгновение, когда он приходил ко мне ночью, я бы покрыла его избитое тело поцелуями, и с каждым поцелуем просила бы прощения, и ушла бы в след за ним, чтобы не отпускать его руку. Тогда мы и Там были бы вместе. – Она замолчала на миг, и спросила. - Ты не побрезгуешь дать мне свою руку? – Ольга постояла мгновение в нерешительности, потом подошла к ней и протянула руку. Она нежно взяла руку Ольги, подержала в своих, потом поднесла к губам, поцеловала и прошептала:

- Прости меня Солнышко! Прости хотя бы ради него! – И тихо заплакала, покрывая руку Ольги поцелуями и слезами. Ольга наклонилась к ее лицу и тихо и отчетливо сказала:
- Я прощаю тебя, мама. И ты меня прости. – И поцеловала ее в лоб.
- Солнышко, он здесь! – Проговорила она.
- Кто здесь? – Не поняла Ольга.
- Как кто, твой папа. Ты что не видишь, вон он стоит и улыбается. – Прошептала она.
- Тогда передай ему, что я очень его люблю. – Проговорила Ольга.
- Он улыбается и говорит, что знает это. И еще он говорит, что бы ты сказала своему мужу спасибо, за совет, который он тебе дал. Он говорит, чтобы ты его всегда слушалась, он тебя любит. – Ольга закивала головой, слезы брызнули из ее глаз. – Он зовет меня. Прости Солнышко, но мне надо идти. Береги себя, мы тебя любим! Очень! – Руки ее потянулись вверх, к потолку, потом ладони что-то схватили, повисли на миг в воздухе, и безжизненно упали на постель. Ольга опустилась перед ней на колени, положила свою голову ей на грудь, и громко зарыдала. Тяжесть, сковывавшая душу столько лет, медленно таяла, наполняя ее светом и любовью.

* * *

- Спасибо тебе. Ты меня спас. Спасибо. – Проговорила Ольга, обнимая мужа.
- За что Оленька? – Спросил Игорь.
- За то, что надоумил сходить к ней. Я многое поняла. Я была не права. Папа сказал, что бы я всегда тебя слушалась. – Тихо прошептала Ольга, положив голову на плечо мужа.
- Это правильно, Солнышко. Ты не против, если и я буду называть тебя так? – Спросил Игорь.
- Нет, я не против. Я думаю им хорошо лежать рядышком. – Сказала Ольга.
- Им хорошо, ты умница, что так поступила. Они любили друг друга, поэтому должны быть вместе. А я люблю тебя