Засуха. Записки Ф. М. Огородника 3

003/016/183
Здешний апрель похож на уральский май, но непрерывно дующий ветер стихает лишь по вечерам, когда сумерки уже не позволяют работать. Мы с Таточкой разобрали стеклянную кровлю на старой теплице: деревянные рамы давно сгнили, часть из них провалилась под тяжестью сырого снега, оставшиеся словно поджидали жертву: острые стёкла готовы упасть на голову от любого прикосновения. Я спросил Антона, почему Алексей Сергеевич не выделил средств на ремонт ещё лет пять назад? Ведь каждый кусок стекла мог стать гильотиной для его матушки. Антон ответил, что при жизни стариков хозяин приезжал в Дрозды редко и дольше часа не задерживался: в городе большие дела, а в Дроздах – малозначительные делишки, которые никогда сына не интересовали – не тот масштаб. Если покойный батюшка говорил по неосторожности, что давно не ели арбузов, то на следующий день приходила грузовая машина с арбузами – ешьте, сколько влезет. Нужны дрова для камина – получите вагон – на всю оставшуюся и две запасные жизни. Дрова до сих пор сохнут в уродливом сарае, забитом по самую крышу, арбузы сгнили в компостной яме. На просьбы о ремонте теплицы, Алексей Сергеевич отвечал улыбкой, доставал калькулятор и говорил: «Милые мои, скажите: сколько вам нужно огурцов? Центнер? Тонна? Машина? Железнодорожный состав? Назовите время и количество. Специально обученные люди всё вам доставят…».

202/017/455
С первых дней нашего пребывания в Дроздах Антон никак не мог поверить, что два интеллигентных на вид человека – это мы с Таточкой – не только способны на грубый физический труд, но и что-то умеют делать своими руками. Он был уверен, что через месяц-другой мы просто-напросто сбежим из деревни. Я понимал, что наше появление в Доме словно бы перечёркивает десять лет службы Антона, что мы – нежелательные конкуренты, из-за которых этот уже вполне поседевший и совсем не молодой человек может потерять привычное место работы. Честно сказать, я ничего хорошего от него и не ждал. И меня бы не удивили какие-то пакости с его стороны – так уж устроены люди: каждый борется за «место под солнцем». Но Антона оставили «при Доме» в прежнем качестве водителя и, наверное, «хозяйского ока». Что тоже понятно: он проверен верной службой, а мы – люди новые и появились неизвестно откуда: ни рекомендательных писем, ни каких-либо документов, подтверждающих, что мы с Таточкой – не супруги-аферисты, а добропорядочные специалисты в области огородных дел.  Так уж сложились обстоятельства нашей жизни. Мы стараемся обо всём этом не думать, и вовсе не пытаемся что-то изображать. Мы живём «яко птицы небесные» в дне сегодняшнем, но у каждого – увесистый багаж прошлого: бывшие мужья-жёны и дети, и какая-то личная жизнь.

318/018/208
Намучившись с арбузами и дровами, ящиками апельсинов и авокадо, бананов, киви, и прочих заморских фруктов-овощей-ягод, которые сгнивали раньше, чем их успевали съесть, родители уже опасались просить сына о чём-либо. Внутри полуразрушенной теплицы упрямая Валерия Ильинична каждую весну приказывала Антону городить какой-то кривобокий парник, покрытый старой полиэтиленовой плёнкой, и, с риском для жизни, выращивала в нём помидорную рассаду. Рука у барыни была чересчур «лёгкой», сроки высадки в открытый грунт не соблюдались, и рассада вырастала до гигантских размеров. По мнению бабушки, эти размеры сулили обильный урожай. Но всякий раз природа одерживала верх и беспощадно крушила надежды либо засухой, либо преждевременными заморозками.   
У теплицы был крепкий стальной каркас, рамы на стенах ничуть не пострадали и даже стёкла в них остались целыми, и я решил, что грех этим не воспользоваться: теплица должна работать. Антон с большим сомнением отнёсся к плану переустройства. А когда услышал о стоимости двух листов сотового поликарбоната, которыми я собирался перекрыть крышу, то просто засмеялся и сказал: «Хозяин и половину этих денег не даст, не надейся. Ему фрукты-овощи даже покупать не надо – сами привезут. Под ним же и рынок, и базы. Зачем ему всё это?». К его удивлению, нужный материал в скором времени доставили, но сильнейший ветер не позволял завершить работы.

207/019/308
В первое время Антон наблюдал за тем, чем мы занимаемся, не принимая участия в делах из каких-то своих соображений. А я не считал возможным просить его о чём-либо, что выходило за рамки профессиональных обязанностей водителя. Потом, видимо от скуки, он начал сам искать нехитрые и полезные в хозяйстве занятия, а мы с Таточкой всегда находили простые и добрые слова, выражающие искреннюю признательность.  Антона до сих пор невозможно усадить за стол, он отказывается даже от чашки чая или кофе. Но что-то в его отношении к нам переменилось: недоверие «наблюдателя» сменилось уважительным интересом. Думаю, что любой нормальный человек не может не испытывать уважения к людям, которые пашут, как ломовые лошади, без выходных и праздников. А мы с Татой испытываем непередаваемое удовольствие от любой совместной работы и радуемся каждому новому дню, как птицы. И в свидетелях нашего счастья только задумчивые скворцы да кукушки, долдонящие свою вечную песню, болтливые сороки да немногословный Антон. Жизнь этой деревни затаилась лишь в нескольких домах, где с осени до весны живут одни старики и старухи. Хозяева большинства домовладений приезжают к самому началу огородного сезона. Никого из аборигенов мы не знаем: нет ни времени, ни желания ходить по гостям и заводить новые знакомства. Мы с Таточкой – вместе. Этого достаточно.   

013/020/110
Вчера приезжал Алексей Сергеевич, и мы с ним обошли владения. Коротко стриженые телохранители, которых Антон ехидно называет «свинопасами», смешно и бессмысленно прыгали по грязи следом за нами. Даже я, человек абсолютно мирной профессии, понимаю, что вряд ли от этой охраны есть какой-то прок, хотя парни крепкие, как на подбор, и любую хулиганствующую шпану, несомненно, свернут в бараний рог.  Но я думаю, что людьми такого калибра, как Алексей Волков, шпана не занимается. Наверное, у него множество врагов. Иначе, зачем вездесущие охранники? Или это необходимая атрибутика в жизни очень богатого человека? Легковая машина определённой марки, часы Patek Phillipe, молодая жена, сопровождающий «джип» с охраной, и прочие электронно-механические или живые игрушки? 
Красавица Элен источает почти неподдельную любовь к нам, но это вызывает неприятие. Мы с Таточкой  всякое в жизни видали и, как малые дети, остро чувствуем фальшь.  От этой девицы веет не утренней свежестью, а могильным холодом. Как мне кажется, она очень опасна: красивая, смазанная духами, человекообразная машина, которая методично раздавит всё и всех на пути к цели. Наверное, мы – не последние в длинном списке препятствий. А кто первый? Алексей? Скорее, он – в самом конце. Слишком много претендентов на наследство, которое он может оставить. Пока много. Но его родители уже вышли из игры…

Продолжение http://www.proza.ru/2011/10/09/224