Дети застоя

Наум Коржавин очертил "эпоху застоя" с 1965 года по 1985-й. По стечению обстоятельств я родился в начале этой эпохи и всё мое мировоззрение формировалось в этот период, завершившись к 1985 году. Как "дитя застоя" я хорошо знаю это время, это междувременье, разделившее социализм и предполагаемый коммунизм.

Трагическое, удушающее, выбивающее из колеи своей неопределенностью, межвременье выковало новый тип людей-приспособленцев, которые, страшась настораживающих крайностей, жили "умеренно" - ни рыбой, ни мясом, ни Богу - свечой, ни чёрту - кочергой. Таких было большинство. 70 процентов по меньшей мере.

Смертельно опасно было ругать правительство, как и хвалить его, ибо КГБ настораживалось по любому поводу и искало состав преступления в каждом волевом усилии граждан.

"И снизу лёд и сверху - маюсь между", - напоследок определил данное состояние Высоцкий, решив, что надо "всплывать". Однако душа его воспарила выше предполагаемого.

Только к 1983-му я открыл "ограничено разрешённых" Мандельштама, Пастернака и Цветаеву, находя аполитичность лишь в раскованной манере письма.

Дети застоя, как всегда, росли непослушными и не желали жить по предписанным правилам. На сей случай правительством был припасен Афганистан, который удачно вышиб мозги из самых активных сопротивленцев системе. Тот, кто вышел живым из этой мясорубки, не желал ничего хорошего предавшей его родине. Тот же, кто уцелел в стороне, уже не представлял собой поколения, раздавленный и униженный происходящим. И всё же сотня-другая уцелела, хотя и рассеяна по миру. Проявит она себя, возможно, в новом тысячелетии. Какой же она будет - неизвестно пока ни кому.

Всё зависит от настоящего.



Декабрь 1994 г.