Крещение

- Завтра приедет батюшка из города Кусы, и мы пойдем крестить тебя, – сказала   мама, каким – то радостным голосом.
-  А как это крестить? – не понял я.
  Хоть и редко, но видел маму и отца крестящимися около иконы, особенно когда шла сильная гроза и, казалось, что вот-вот  молния ударит в нас. Этим летом уже была такая страшная гроза, Мы всей семьей стояли у окна и смотрели, как льет дождь, сверкают молнии, и мама не переставая, шептала: «Господи, помилуй!»

  Вдруг молния сверкнула  сильно, и гром грянул почти одновременно с ней так, что дом задрожал, и все ахнули от неожиданности. Подумали, что молния ударила в наш дом. Было такое чувство беспомощности и страха перед стихией, что сразу вспомнились рассказы мамы о наказании Божием. Мама и отец встали на колени перед иконой и усиленно молились, часто осеняя себя крестным знамением.
  Дождь прекратился и гроза, уже недовольно ворча, уходила за гору.
На улице послышались взволнованные голоса, и в окно увидели бегущих вдоль по улице соседей. Мы с сестрой Валей тоже побежали вслед за ними, чтобы посмотреть, что же там случилось.

 Метрах в ста от нас собиралась большая толпа людей, уже слышался женский плач. Около  дома, который недавно построил Иван Шибаков, мужики что-то закапывали в землю.
- Что они делают? – спросили у ребят, которые раньше нас прибежали сюда.
- Ваньку  ударила молния, так они его закапывают, чтоб молния ушла в землю.
   Пробрались поближе и увидели торчащую из земли почерневшую голову.
Стало страшно, и я убежал домой, пересказал все родителям.
- Какое горе! – проговорила мама, вытирая слезы, - Ведь Шура должна скоро родить, вот и торопился Иван со стройкой, видно даже в грозу работал. Господи! Прости и помилуй его грешного.
- Да он вроде бы еще и печку топил, хотел, чтоб скорее просохла. Он вчера только сложил ее. Вот ведь мастер был на все руки, даже печи мог сложить.
- Хороший был мужик, царствия ему небесного, – сокрушенно проговорила мама.
  Закапывание в землю не помогло, и Ивана через три дня схоронили.

 И вот мама говорит, что меня надо крестить.  Было непонятно для детского ума, но мама старалась успокоить, и стала объяснять про крещение. Но я все равно ничего не понимал, и она сказала:  - Завтра сам все увидишь.
  Утро было летнее, теплое, солнечное. Настроение у мамы радостное, которое передалось и мне. Умытый, причесанный, одетый в чистые штаны и рубашку, чувствовал себя именинником. Пока шли к дому одной богомольной старушки, всем знакомым женщинам мама отвечала одно и то же:
- Крестить веду.
И ей все отвечали: - Слава Богу!

 Во дворе  собрались уже многие женщины с малыми детьми, все празднично одетые, подвязанные белыми платками и, взволнованно, тихо переговаривались:
- Батюшка уже приехал?
- Давно уже. Чай пьет с Кузьминичной. Скоро выйдет.
-А он только крестить будет или другие требы будет исполнять?
- И сами не знаем. Наверно все будет делать, раз приехал.
  Во двор вышел батюшка, худенький, седой старичок в рясе. От него веяло чем-то неземным, святым. Разговоры мигом смолкли и все застыли в трепетном ожидании, что скажет священник. А он неторопливо оглядел всех и сказал Кузьминичне:
 - Начнем с крещения, нужен большой чан с водой.

 Кузьминична, с помощью других женщин, все быстро приготовила и батюшка начал молиться, а три старушки стали петь, да так красиво, прямо как ангелы, хоть никогда и не слышал их пение.
Все шло своим чередом, матери подходили к батюшке с детьми и он, помолившись и произнеся каждый раз:
- Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа! - трижды окунал ребенка в чан с водой.
Подошла и наша очередь. Батюшка с удивлением посмотрел на меня, на чан с водой и как-то укоризненно произнес:
- Какой большой!
- Простите, батюшка! Все некогда было, своей ведь церкви нет, – виновато оправдывалась мама, – а ему уже шесть лет.
- Ну, ничего, ничего. Окрещу и его. Как тебя зовут, мальчик?
- Миша.
- Крещается раб Божий Михаил во имя Отца, и Сына, и Святого Духа. Аминь!
И трижды полил на голову горстью воды из чана.
 
Потом всех детей, принявшим крещение, батюшка мазал миром, и давал маленькой ложечкой кусочек хлеба с вином. Как дома объяснила  мама, что это мы причастились. Хотя и это  было непонятно, но слово это нравилось, какое-то неземное. Как бы стали частью чего-то, наверное, небесного, Божьего.
Стали подходить и с платочками с землей, взятой с могил. Их родных похоронили без отпевания, и теперь просили это сделать. Передавали записки.
 Под конец батюшка еще помолился, и опять запели три старушки. Служба закончилась, мама купила у священника нательный крестик для меня и радостные, довольные мы пошли домой.

  Крестик носил до первого школьного дня.  Собирая в школу, в первый класс, мама сшила из своей юбки мне рубашку, так как новой ткани не было. Из старых отцовых штанов получились новые, с одной лямкой через плечо. Учебники достались от сестры Вали, которая училась уже в пятом классе. Хоть старенькие, но все же в хорошем состоянии.
- Мама! У всех ребят сумки, а у меня нет.
- Да не переживай, сошью тебе из холщовой ткани крепкую сумку.
- А на ноги я что надену?
  Вопрос был трудный, и мама задумалась. Все лето бегал босиком, но в школу босиком не пойдешь. Отец засел плести новые лапти, стараясь сделать их поаккуратнее и красивее.
- Ну, вот и хорошо все получилось! – радовалась мама, одев меня и разглядывая со всех сторон.

  Но в школе ребята не разделяли ее мнения и встретили меня насмешками. Просмеяли все: и сумку, и лапти, и штаны, и крестик на шее. Едва дождавшись конца уроков, прибежал домой и с порога, сквозь слезы, твердо заявил:
- В школу больше не пойду!
  Мама, растерявшаяся от такого заявления, стала успокаивать и расспрашивать, что случилось, почему не хочу идти в школу. Выслушав, сказала: - Дело поправимое.
 К утру, она пришила к штанам вторую лямку, и получилось более прилично.
- Вот, теперь как комиссар будешь ходить.
- А кто такие комиссары?
- Ну, это военные такие, у них ремни на спине накрест.

 Отец сходил в магазин сельпо и купил галоши, правда, большего размером, на вырост и они в грязи слетали с ног. В дождливые дни приходил с грязными ногами.
 Успокоенный мамой и одевшись по-новому, пошел в школу, хоть и холодил страх перед насмешками, но помнил совет отца:
- Миша! Не обращай на них внимания, и они отстанут.
С крестиком решили так – дома носить, а в школу снимать. Но в третьем классе, перед принятием в пионеры, заставили отказаться от ношения креста вообще, сказав, что Бога выдумали попы.

- Мама! Учитель говорит, что Бога нет, и крестик нельзя пионерам носить.
- Ну, что ты, Миша! Бог есть! Его хоть и не видно, но Он все видит и знает про нас. А потом, когда мы умрем, Он спросит с нас про все нехорошее, что мы делали здесь на земле, и будет судить. А крестик давай положим в коробочку, где документы, может еще, и оденешь потом.
- Господи! Прости и помилуй нас, – тихо говорила мама, убирая крестик в коробку.
 Рядом с коробкой лежала старая, обернутая в газету книга, которую мама иногда доставала и читала. Я попросил посмотреть ее, но она была без картинок и напечатана странными буквами.
- Мама! А как ты читаешь ее, ведь не наши буквы, ничего не понять.
- Это на церковно-славянском языке, а мы в школе учились так читать, вот и знаю о чем здесь написано.
- А ты, сколько классов окончила?
- Один, сынок. Потом не пустили родители учиться, надо было водиться с маленькой сестрой Леной. Но писать и читать научилась.  Это рассказ об одном христианине, который дал слово другу и, не смотря на все трудности, сдержал его. Бог хочет, чтоб мы были верны своему слову, и Ему оставались верными. Только ты учителю ничего не говори – ни про крестик, ни про книгу, ни про Бога, а то опять тебя будут дразнить. Если Господу угодно, сам все узнаешь в свое время.
  Слова ее оказались пророческими.