Конгруэнтность

           Для меня арбузы были и остаются символом конца лета, той драгоценной поры, когда неистовая жара переходит в теплое умиротворение. Это, конечно, идеальный вариант. Жары могло и не быть, а умиротворение могло вылиться ежедневным дождем. Но арбузы-то остаются. Гарбузы, как говорят некоторые мои знакомые, родом из южных краев империи.
           И еще запах, лето пахнет огурцами, а ранняя осень арбузами. И прилагательное – астраханские, как ни одно другое, точно передает тоску по бродяжничеству и волжским степям.
           -- Чьи арбузы? – спрашивали мы.
           -- Астраханские – отвечали нам.
           И все расходились взаимно удовлетворенные. 

           Мы – это я и Толик Архиевелокоточерипокендриковский, школьный товарищ, приехавший с родителями откуда-то из ростовской области и пришедший в нашу школу в третий класс. Фамилия такая, которую он сменить на, допустим, Федоров, не хотел ни в какую. Ему, конечно, предлагали неоднократно, но он отвечал:
           -- А эта чем плоха?
           -- Толик, понимаешь, она – труднопроизносима.
           -- Как?
           -- Ну, вот попробуй сам произнеси.
           И Толик спокойно выговаривал – Архиевелокоточерипокендриковский. От зубов отскакивало, натренировался за тридцать три года.
          (У меня тоже получалось, пусть не с первого раза, но получалось. Все-таки, на протяжении семи лет я ее слышал почти ежедневно).
           Тридцать три года тут не случайно, потому что, как и былинный богатырь Илья Муромец, Толик до этих лет лежал на печи. В переносном смысле, конечно. Плыл по течению: родился, учился, женился, похмелялся, работал. Ничего выдающегося не совершал. А в тридцать три совершил.
           Жена его, Фекла Елистратовна, фамилию мужа при заключении брака брать отказалась. Более того, как и все заурядно мыслящие люди, предложила ему сменить исходную на ее девичью – Иванова. А когда Толик отказался, стала называть его, сокращая – Архивело, что Толика не радовало. Даже так – Архи-Вело.
           -- Архиевело – настаивал он на букве «е» после начального «Архи».
           -- Ахуело – парировала жена.
           -- Может и так – соглашался мирный Толик.
           А недавно жена отколола новый номер. Вернувшись с работы, швырнула сумку на банкетку в коридоре и прокричала Толику, довольная до чрезмерности:
           -- Слышишь, Черипок, я уезжаю на Мальдивы.
           Толик вышел из кухни и мрачно воззрился на жену:
           -- То есть?
           -- У нас там конференция.
           -- Да?
           -- Да.
           В последнее время Фекла все чаще задерживалась на работе, ссылаясь на большую загруженность и частые корпоративные посиделки. А когда возвращалась посреди ночи, то источала запах коньяка и протухшего парфюма. Толик мучился подозрениями.
           -- И надолго ты едешь? – спросил он сурово.
           -- Не твое дело.
           Больше всего Толика обидело не скоротечный отъезд Феклы на острова, а новое прозвище, образованное от чудесной фамилии.
           -- Я тебе не Черипок – напомнил он.
           -- Ага. Ты мне вообще никто – ответила Фекла.
           После этого заявления Толик действовал конгруэнтно.
           А именно.
           Им было принято решение, как полагается, с понедельника отсекать по букве от фамилии. Раз уж любимая женщина не в силах запомнить оригинал. Отсекать и следить за реакцией окружающего мира. Одновременно с этим, Толик взялся вести дневник, куда начал заносить наблюдения и замечания. А после известных событий школьная тетрадка со скупыми записями попала ко мне.
           Вот она.
           Понедельник:
           Отсек букву «й», осталось – Архиевелокоточерипокендриковски. Никаких изменений. Так, американский вариант фамилии. Фекла улетела.
           Вторник:
           Отсек «и», осталось – Архиевелокоточерипокендриковск. Похоже на название города, где-нибудь в западной Сибири. На работе, на просьбу называть меня именно так, бухгалтерша Крылова ответила: «Не дури, Толя».
           Среда:
           Отсек «к». Без изменений. Фекла не звонит.
           Четверг:
           Отсек «с». Получилось – Архиевелокоточерипокендриков. Странные ощущения, вроде, и моя фамилия, а звучит как-то не правильно. Когда получал зарплату, еще раз попросил Крылову исправить в ведомости фамилию. Был послан.
           Пятница:
           Отсек «в».  Опять на иностранный манер. На итальянский? Архиевелокоточерипокендрико.
           Суббота:
           Минус «о». Черт, звучит как обзывательство. От Феклы ни слуха ни духа. Витек, сменщик, – ржет.
           Воскресенье:
           Отсек «к», осталось – Архиевелокоточерипокендри. Что-то рука заболела. И голова кружится, а, вроде, вчера не пил. Фекла – сука.
           Тут в дневнике пробел по неизвестной причине и записи продолжаются спустя недели полторы, судя по количеству оставшихся от фамилии букв.
           Пятница:
           Сегодня отсек очередную букву, на этот раз, – «о». теперь я – Архиевелокот. Хотел нассать в туфли вернувшейся Фекле, но сдержался. На работе Витек пнул меня по жопе, когда я выходил из курилки. Скотина.
           Суббота:
           Минус «т». Не охота ничего писать, да и рука плохо слушается. Сегодня засыпал на ходу среди бела дня четыре раза. И шесть раз ел. И девятнадцать раз ходил по маленькому. Хочу рыбки. Фекла говорит: «я тебе куплю, маленький».
           Еще пробел в дневнике. Я пролистал несколько пустых страниц и обнаружил, сделанную неровным ломающимся почерком предпоследнюю запись.
           Вторник:
           Отсек «е». Осталось – Архи. Я – высшее существо. Я – сверх всего. Я – высшая степень себя. Я – я.
           И, чуть ниже, последняя:
           Вторник:
           «х».
           Дальше не было ничего.
           Большего я своего школьного приятеля Толика не видел.
           А дневник мне отдала Фекла, сказавшая:
           -- На, раз просишь.