Палата номер 16. Ч. 4

Втроём внесли Петровну в палату. Из-за суеты долго не могли просунуть её в дверь, так как Семёновна и Федотовна стояли рядом, поддерживая плечи и голову подруги. Даже хотели развернуться в коридоре, пронести ногами вперёд, но испугались приметы.

Вовремя на костылях подскакала Алёна и, дёрнув шпингалет, открыла вторую створку.

Петровна была без сознания, но дышала.

– Что с ней? – спросила Семёновна, нежно разглаживая на подруге одеяло.

– Обморок, – ответила медсестра. – Сейчас дежурный врач подойдёт, он в приёмном отделении.

– А Степан и правда сволочь, – объявила Федотовна. – Никак нашу Машу в покое не оставит. Чтоб ему на том свете никто стопку не поднёс!

– Воды, – проскрипела Петровна и тут же со стоном добавила. – Рука…

Прибежавший в палату врач заподозрил перелом кисти и велел везти старушку на рентген.

– Упала она так, неудачно, – объяснила подругам медсестра. – Рука левая подвернулась и на излом пошла.

Вскоре наколотую и загипсованную Петровну привезли в палату. Уложили. Она грустно смотрела в потолок.

– Простите, – произнесла Алёна. – Не буду больше тоску навевать. Спокойной ночи.

– И счастья в личной жизни, – в полудрёме пробормотала Петровна и заснула.

– Вспомнила чего-то, – вздохнула Семёновна, выключая ночник.

– Или кого-то, – шёпотом поправила Федотовна. – Я перед сном всегда нашего командира  партизанского отряда вспоминаю. Ивана Колышкина. Если и сейчас, спустя почти семьдесят лет, от образа его мурашки по телу, то что было, когда он рядом находился? Высокий, борода веером, глазищи, как прожектора в ночи. А голос. Как крикнет: «Вперёд, за Родину!», все вскакивают и бегут. В лесу, ночью. Где враги, не понятно. Но бегут! Потому что Иван приказал! Ладно, спите. Завернусь поплотнее, чтобы мурашки не разбежались. Пусть по кругу скачут, так теплее…

***

Утром лечащий врач  Мария Сергеевна со вздохом осмотрела руку, послушала сердце у своей тёзки, Марии Петровны, и укоризненно произнесла:

– Покой и никаких волнений. Кардиограмму попрошу вам сделать.

После её ухода Федотовна укоризненно взглянула на Алёну:

– Верно говорят, что слово больно жалить может. Чего это, ваш кружок литературный страдальческий такой? Мужик из лесу, тётка с кладбища. А веселее никого нет?

– Есть всякие, – ответила молодуха. – Только не знаю, понравится ли вам современный юмор.

– Опять на возраст намекаешь? – строго произнесла Федотовна. – Да чувственней людей, чем дети и старики, нету! Кто плачет по любому поводу? Кто обижается на ерунду? Кто смеётся пустяку? Нам хоть философию, хоть эротику подавай, всё оценить сможем.

– Эротику хочу, – вдруг чётко и громко сказала Петровна.

– Что, милая? – переспросила Федотовна.

– Или даже лучше порнографию, – добавила Петровна. – Много ли мне осталось, а так и не ведаю, что это за зверь такой.

– Так, может, и не стоит уже? А, подружка моя? – вздохнула Семёновна, незаметно вытирая дальний от Марии глаз. – При твоей впечатлительности.

– Последняя воля – закон! – сухо возразила Петровна.

– Тьфу на тебя! Тьфу, тьфу! – разозлилась Федотовна и повернулась к Алёне. – А что, и такая хрень в твоей коробушке кибернетической имеется?

– Чего ж не иметься? – хмыкнула женщина. – Выберу для вас что-нибудь поделикатнее.

– Не хочу поделикатнее! – чуть не крикнула Петровна. – Пусть Степан переворачивается ТАМ от зависти!

***

«Ну и задачка, – напряжённо размышляла Алёна. – Эротику с порнографией, да ещё и пожёстче. И в то же время, чтобы никто из старушек удар от впечатлений не получил. Хоть сама сочиняй».

Федотовна с Семёновной суетились сегодня на отделении за троих, а Петровна в предвкушении вечернего чтения кое-как помылась, натянув полиэтиленовый мешок на руку, и сменила постельное и нательное бельё. Эротика всё же.

В девять тридцать вечера подруги уселись невдалеке от кровати Алёны. Чай, рафинад, пряники. Федотовна где-то достала лимон.

– Эротика и без лимона? – ухмыльнулась старшая из подружек.

Семёновна и Петровна многозначительно переглянулись.

– Снимаю с себя, – заявила Алёна.

– Никто не оценит, – отреагировала Федотовна. – Я на операционном столе лежала, в чём из матери вынули. И что? Никто не посягнул.

– Повторяю! – повысила голос Алёна. – Снимаю с себя всякую ответственность за последствия!

– Не помрём, – хмыкнула Петровна. – И не надейся.

– Тогда начинаю чтение, – предупредила молодуха. – Арсений Смазливый, «Секс по телефону».

– Держись, девоньки, – прошептала Федотовна, вцепившись в запястья подруг.

« Двухмесячный Константин спал не больше часа подряд. Хронический недосып валил Шурку с ног. А тут ещё надо было постоянно страсть и желание изображать.

– Да, суслик. Слышишь, как шуршит мой бюстгальтер? Я его для тебя снимаю, хомячок. А зачем он нам, пупсик? И это сниму. Вот деньги на наш счёт придут, и сразу же. Ты грызёшь что-то, бурундучок?  Не надо. Оставь. Эта штука нам ещё пригодится, львёнок. Лишнее? Тебе виднее, слонёнок. Уже не грызёшь? А что это за звуки? Колесо подкачиваешь? Противный. Твоя фиолетовая Кассиопея летит к тебе сквозь годы и дожди. Да, да, малыш. Да, да. Нет, это в прейскурант не входит. Доплачивайте или вешайте трубку, мужчина. Не задерживайте, чёрт возьми! Следующий! Ах, это вы? Типа, мастер Самоделкин? Ещё бы не помнить! Железная конечность! И не одна! Ваша хватка даже на расстоянии оставляет на моём нежном теле синяки. Нет, не больно. Это очень заводит. Эй, Самоделкин? Так быстро справились? Ну и чудненько. Следующий! Ой, Костик проснулся! Повиси на линии, торопыга. Что, масик, мокро и противно? Сейчас, мой хороший. Вот так. Мыльцем, водичкой тёпленькой, вытрем насухо. А это что у нас? Червячок мой родненький. Уси-пуси, спрячем, чтобы Карабасище не украл! Кушать хочешь? Сейчас, мой косолапик. Кушай мамку, ненасытный. Эй, на линии? Вы уже? Повторить? За двойную оплату? За тройную? Да пошёл ты, извращенец!»

– Алёна! – воскликнула Федотовна. – Сеанс закончен! Перерыв с дремотой. Ну и работка у этой Шурки. Не дай Бог. Уж лучше судна выносить.

– А я бы пошла, – мечтательно вздохнула Петровна. – Я бы всем этим гадам кайф обломала! Чтобы они больше ничего, кроме бульона куриного, не желали!

– Тихо, тихо, Машенька, – прошептала Семёновна, поглаживая подругу по гипсу. – Степана уж нет давно, а ты всё нервничаешь.

– То-то и оно, что нет, – с надрывом ответила Петровна. – То-то и оно.

– Ладно, – улыбнулась Алёна, выключая компьютер. – Сегодня, вроде, без трамв. По крайней мере, физических.


(продолжение следует)