Ундина Чаячьего мыса, шестая часть

Утро началось с визита миссис Бэркли. Уолкер принёс прямо в спальню простую визитную карточку – кусочек неглянцевого картона с именем и фамилией.
- Кого она хочет видеть, меня или мистера Холмса? – спросил я. – Вы ей сказали, что мистер Холмс болен?
- Она об этом знает, доктор. Она сказала, что пришла как раз по поводу его болезни. Только она не одна, с ней молодой человек, её сын.
Холмс, задремавший было, проснулся от нашего разговора, хоть мы и понижали голоса. Он сразу снова закашлялся, но кашель стал много мягче и более влажный, что меня порадовало.
- Уолкер, - откашлявшись, тихо проговорил он. – Я ждал этого визита. И пусть она... они пройдут прямо сюда.
- Слушаюсь, мастер Шерлок, - Уолкер нагнул голову и вышел, а уже через мгновение миссис и мистер Бэркли входили в спальню
На миссис Бэркли было всё то же шерстяное платье, и такое постоянство навело меня на мысль о стеснённых обстоятельствах. Но прежде всего я обратил внимание не на неё. Молодой человек. я дал бы ему лет семнадцать-восемнадцать, причём выражение его лица было бессмысленное, как у младенца, ещё не научившегося фокусировать взор, а рост перемахивал за шесть футов. Учительница вела его за руку, а он тащился за ней, словно гаитянский зомби.
-  Это мой сын, - в обычной своей резкой манере сказала она. – Вам повезло позавчера, ему – меньше.
- Пожалуйста, миссис Бэркли, садитесь, - придвинул я ей стул.
- Мне аптекарь сказал, что вы посылали вчера за микстурой от кашля, - не поблагодарив и словно бы не заметив стула, продолжала она. – Мой сын тоже кашлял потом. Иногда он выкашливал огромные куски лёгких. Вам, уж конечно, всё рассказали о моём сыне?
- Да, - кивнул Холмс, но больше ничего не добавил.
- Кашель у вас пройдёт, - сказала миссис Бэркли мрачным тоном. – Но вот в сердце вашем уже вода. И она вас погубит, как погубила моего ребёнка.
- Послушайте, - не выдержал я. – Вы учительница, просвещённый человек, так как же вы... - Холмс резко требовательно сжал мне руку, и я умолк.
- Миссис Бэркли, - голос Холмса звучал так мягко и ласково, что его было просто не узнать. – Это несчастье, происшедшее в вашей семье, не имеет никакого отношения к сверхъестественному...
- Вы хотите сказать, что Ундина здесь не при чём, а мой сын просто сошёл с ума из-за своей ущербности или дурной наследственности? – голос миссис Бэркли гневно зазвенел.
«Ах, вот оно что! – подумал я. – Вот что тебя по-настоящему задевает!»
- Нет, я и так тоже не думаю, - покачал головой Холмс. – С нами обоими произошло нечто сходное, но воздействие этого... скажем, агента, было различной интенсивности и продолжительности. Поэтому мне повезло больше. Потом, ваш сын человек очень молодой и довольно хрупкий, тогда как я – здоровый крепкий мужчина в расцвете лет. Это тоже сыграло определённую роль.
- Вы говорите, - уже чуть остывая, проговорила миссис Бэркли, - или слишком много, или слишком мало.
- Просто я ещё не готов ответить на все вопросы.
- Но, если вы хоть что-то... – голос миссис Бэркли задрожал, - если хоть самую капельку понимаете в этом, не жестоко ил с вашей стороны не приподнять хоть край завесы ради несчастной матери, надежда которой ещё живёт, - она заплакала, но продолжала говорить, словно бы не замечая своих слёз. – Вот он, мой сын, несчастный инвалид, безумец. А вот я, его несчастная мать. И я готова встать перед вами на колени, если... – она и в самом деле сделала такую попытку.
- Уотсон! – вскрикнул Холмс почти с ужасом и снова тяжело закашлялся.
- Ну что вы, - забормотал я, поднимая миссис Бэркли. – Это совсем никуда не годится. Не надо... Успокойтесь, пожалуйста, выпейте воды.
Надо отметить, что во время продолжения всей этой сцены сын её стоял полным истуканом, не замечая происходящего, как если бы душа его находилась в недосягаемой дали.
- Я ни за что не посмел бы терзать вас неизвестностью, - заговорил, борясь с кашлем, Холмс, - будь у меня хоть тень надежды. Увы, миссис Бэркли, то, что произошло с вашим сыном, необратимо. Разве что врачи смогут в какой-то мере ему помочь. Но я не врач, миссис Бэркли, я, скорее, любитель ребусов. И я разгадаю этот ребус, но, увы, для многих слишком, слишком поздно... Я ещё и сам хотел спросить кое о чём у вас, но, боюсь, вы сейчас не в состоянии разговаривать на посторонние темы.
Лицо сельской учительницы словно затвердело:
- Если я позволила себе немного распуститься, - произнесла она почти высокомерно, - это ещё не значит, что я вовсе не могу держать себя  в руках. О чём вы хотели спросить? Спрашивайте.
- О ваших жильцах Раскатовах.
- Я ненавижу сплетни, - отрезала она.
- Меня не интересуют сплетни, - возразил Холмс. – Я спрашиваю о вещах достоверных и объективных.
- Хорошо, на такие вопросы я, пожалуй, могла бы ответить.
- Они ведь останавливаются у вас не впервые?
- Да, они останавливаются у меня всякий раз, бывая в Гуллскэйпе.
- И который уже год?
- Третий. Как раз с самого того шторма. Я и стала сдавать комнаты, потому что моему мальчику потребовалось дорогостоящее лечение.
- И всё это время они держат лошадей в конюшне Фрая?
- Да, они оба любители прогулок верхом, и Фрай держит для них двух кобыл орловской породы, жеребца, и, по-моему, пони.
- А переговоры с Фраем ведёт сам Раскатов?
- До последнего времени их всегда вёл, действительно, он, но с некоторых пор Диана стала сама ходить к Фраям.
- С каких именно пор, миссис Бэркли?
- Недолго, последние две недели.
- Раскатов не противился этой передаче инициативы?
- Я ничего об этом не знаю.
- Скажите, а миссис Фрай никогда не заходила к Раскатовам?
Учительница посмотрела на Холмса с удивлением.
- Странно, что вы спросили об этом. Действительно, примерно дней двадцать назад эта цыганка вдруг явилась ко мне в дом и спросила Дину Раскатов. Но я не понимаю, откуда вы это узнали.
- Это всего лишь вероятное предположение, миссис Бэркли.
- Дело в том, что мы с этой миссис Фрай совсем не в ладах. Она – последний человек, которого я ожидала бы видеть в своём доме. Но она пришла не ко мне, и я промолчала.
- А они разговаривали при вас?
- Господи, нет, конечно!
- Простите мне моё любопытство, но не могли бы вы сказать, из-за чего вы недолюбливаете миссис Фрай?
- Боюсь, что это не совсем рациональное чувство, мистер Холмс. Я... я думаю, что она колдунья. Не смейтесь надо мной, но это так.
- Я даже и не думаю смеяться, - действительно, Холмс оставался совершенно серьёзен. – Но её что, когда-нибудь ловили на колдовстве, или вы это говорите просто потому, что она цыганка?
- Всё не так просто. Она иногда пророчествует – всегда сквозь зубы и всегда плохое. Я слышала, что некоторые из этих предсказаний сбываются. Чаще всего речь идёт о расстроенной помолвке, ссоре в семье, разорении, но от пророчества можно откупиться. Всё это слухи, мистер Холмс. может быть, пустые слухи, но она когда-то сказала мне, что мой сын меня не порадует... – на мгновение мне показалось, что она вот-вот не удержит себя в руках, но нет, она только прерывисто вздохнула.
- Простите, что растревожили вас, - проговорил Холмс, нахмурившись. – Но всё это может оказаться важным в дальнейшем. Вы, разумеется, не знаете, о чём говорили миссис Фрай с миссис Раскатов, но, может быть, припомните, как миссис Раскатов выглядела после этого разговора? Не была ли она взволнована или огорчена?
- Пожалуй, и то, и другое, - немного подумав, кивнула миссис Бэркли. – Она старалась не подавать виду, но была в тот вечер как-то необыкновенно замкнута и задумчива.
- Думаю, не ошибусь, если предположу, что интересоваться лошадьми она начала именно с этого момента?
- Пожалуй, хотя я не понимаю...
- Это ничего, - любезно улыбнулся мой друг. – Это не обязательно, миссис Бэркли. Уотсон, друг мой, не откажите в любезности проводить миссис Бэркли и мистера Бэркли.
Мне показалось, что госпожа учительница несоклько озадачена той безапелляционностью, с которой её выставили, но она, не возражая, проследовала со мной до двери, а мистер Бэркли покорно тащился за ней, как собака на поводке.
Когда я вернулся, Холмс снова пытался справиться с кашлем. На его губах я увидел мелкие сгустки крови.
- Вам не лучше? – безнадёжно спросил я.
- Как это ни странно, намного лучше, - сказал Холмс, ещё раз плотно прижимая ко рту уже и без того сильно окровавленный платок. – Грудь, правда, болит, но дышать гораздо легче.
- Какая быстрая динамика.
- Просто я родился в рубашке. Поверите ли, Уотсон, когда я своими глазами увидел её сына, мне стало очень не по себе при мысли, что я сам мог бы пускать слюни и мычать.
- Но вы заговорили о естественной причине. Ведь это же не просто слова?
- Нет-нет, не пытайте меня, - поднял руку Холмс. – Я слабый больной человек, я не выдержу вашего натиска... Нет, Уотсон, без шуток: я пока что не готов ответить на ваш вопрос. Но, чтобы вы не чувствовали себя отстранённым, давайте вместе сейчас обсудим другой момент – взаимоотношения Раскатовов и Фраев.
- На основании одного визита?
- Иногда и этого достаточно. Тем более, что визит миссис Раскатов привел, видимо, не в лучшее из настроений. Не похоже ли это на испуг?
- Почему же на испуг?
- А вы вспомните репутацию миссис Фрай, о которой мы сейчас услышали. Предсказание несчастий, от которых можно откупиться. Что это, если не портрет типичной шантажистки?
- Шантажистки? Здесь, в деревне? Мне всегда казалось, что это чисто великосветское ремесло.
- Ну почему же. просто расценки другие. А такая семья, как Раскатовы, просто подарок судьбы. И, обратите внимание, после визита миссис Фрай Дина стала сама часто наведываться к Фраям. А я видел, как она выходила оттуда, и миссис Фрай смотрела ей вслед. Причём, выходила она не через парадный ход, если помните, а мимо конюшен.
- Стоп, - припомнил я. – А то, что она проворчала в мой адрес? Я что, по её мнению тоже должен предложить откуп?
- Ну, в конце концов, ласточка вас сбросила? На вашем месте я бы об откупе подумал.
- Да полно вам шутить! Кстати, вам она ничего такого не предсказывала? Я имею в виду ваше утопление.
- Мне? – лицо Холмса вдруг сильно и резко помрачнело. – Мне всё дурное уже давным-давно предсказано, так что цыганкам здесь делать нечего. Даже завзятым шантажисткам.
Меня огорчила внезапная перемена его настроения, и я притих, не зная, что следует говорить. Ясно было, что этот дом навевает на него печаль, к тому же, он упомянул о сходстве ундины с его матерью.
- Я узнаю, кто эта женщина, - сказал я неожиданно для самого себя. – Раз уж на то пошло, просто подойду и спрошу у неё самой.
Поскольку прямой связи моей реплики с предыдущим разговором не было, я вправе был бы ожидать, что Холмс не поймёт меня. Нет, он и на мгновение не задумался, о ком речь.
- Может быть, это и лучший вариант, - задумчиво проговорил он. – Но сам я не могу на это решиться – кажется, с тайной исчезнет что-то очень... необходимое и мне самому, и этому месту вообще. А вы в самом деле сможете вот так просто подойти к ней, снять шляпу, поклониться и сказать: «Разрешите представиться, меня зовут Уотсон, а как ваше имя»?
Я представил себе эту сцену.
- Довольно нелепо, должен признаться. Начать с того, что мне и подойти будет некуда – когда она сидит на камне, стоять перед ней просто не на чем.
Холмс улыбнулся быстрой и мимолётной улыбкой. Его настроение вроде бы чуть улучшилось.
- Сегодня снова чудесная погода, - сказал я. – После завтрака давайте-ка мы с Уолкером перенесём вас в беседку. Вам нужен свежий воздух.
- Я против того, чтобы меня носили, как манекен, - вздёрнул подбородок Холмс. – Я сам дойду. Кстати, как ваша нога, господин носильщик?
- Слава богу, почти прошла. Готов даже снова ездить верхом.
- Это хорошо, что у вас не осталось осадка робости после падения. – серьёзно сказал Холмс. – Иногда так случается, и преодолеть этот страх очень нелегко. А всё-таки, чертовски жаль, что я не осмотрел тогда Ласточку. Может, это и сейчас не поздно сделать, но уж слишком малый шанс на успех.
- Так вы полагаете, - внезапно догадался я, - что несчастный случай могла организовать сама миссис Фрай для подкрепления вескости своих слов, а требование денег ещё поступит?
И снова улыбка скользнула по лицу Холмса:
- На первый взгляд вы кажетесь скромным человеком, - сказал он, - но на поверку я нахожу у вас элементы мании величия. Что ж, если не трудно, отправляйтесь к Фраю, седлайте Ласточку и приезжайте на ней сюда – я посмотрю лошадь, хотя, конечно... – он не договорил, но рукой махнул весьма красноречиво.
- А вы полагаете, Фрай даст мне лошадь?
Холмс удивлённо поднял брови:
- Ведь это моя лошадь. А, понимаю! Это как раз то самое. Страшновато снова взбираться в седло?
- Разве что капельку. Холмс, я ведь вообще неважный наездник. Всё будет в порядке. А сейчас давайте завтракать. И не пытайтесь уклониться от этого процесса.
- Ладно, согласен. А к Фраю я вам дам записку, - решил он.