Неужели я так много хочу?

Сегодня, перебирая свои старые записи, я натолкнулся на скрепленные листочки бланков старых советских платёжных поручений, исписанные мелким почерком. Начал читать и обомлел. Это был написанный мною рассказ, датированный 1 декабря 2001 года. С той поры утекло много воды. В 2004 году я перенёс трансмуральный инфаркт, потом трижды стентировал сосуды сердца. Поправив здоровье, в 2008 году я сел за написание автобиографических рассказов. Их уже набралось на небольшую книжонку. И тут нахожу то, о чём совершенно забыл! Привожу здесь этот рассказ без изменений.

Всю ночь лил дождь. Утро наступило очень медленно. Солнце не может пробить пелену серых туч, нависших над городом, и поэтому утро похоже на вечерние сумерки. В 9-ти этажке напротив, кое-где, горят электрические лампочки, хотя уже 11-ый час дня. На улице довольно прохладно, деревья стоят уже голые, поздняя осень. Хотя нет, сегодня 1 декабря, а значит уже зима. Вот почему так влажно, серо, холодно и грустно. Очень редкая погода для солнечного Ташкента, и думы сегодня в моей голове редкие. Почему-то хочется их записать и дать прочитать это другим, чтобы понять: я такой же, как все, или меня вытащили из позапрошлого столетия.

Мне уже 47-ой год, а, кажется, ещё и не жил, так много внутри не реализованного и в личном плане и в творческом. Многие великие и очень талантливые ушли из бренной жизни много моложе меня Македонский, Спартак, Христос, Байрон, Пушкин, Лермонтов, Черняховский, Высотский. Что уже сделал я? Посадил деревья, купил квартиру, вырастил сыновей. Почему так беспокойно на душе? Может вчерашний разговор со старшим сыном? Они молодые отвергают мораль, они практичны, жестки, но от них сильно попахивает эгоизмом. Мне кажется, они используют нас как ступеньки на своей лестнице жизни. По соображениям нашей морали мы жертвуем собой ради них, а они, свободные от нашей морали, принимают это как обязательное. Где же их принципы оплаты по труду? По-моему должно быть так: взял – отдай. А не взял, взял, взял, а потом, когда-нибудь, отдам. Вместе - это когда две стороны направляют усилия в одну точку. Взаимно - это когда две стороны направляют усилия друг другу попеременно. Вместе и взаимно - это моя мораль. А когда всё одному – это, по-моему, эгоизм. Мы так и не поняли друг друга. Он просил не навязывать ему своей воли. Я сказал, что обязан его предупредить, что он поступает нехорошо. Вот так и закончили. Не сумел я убедить его в обязательности правил поведения в социуме, натолкнулся на стену не восприятия. Быть может, впервые в жизни я отступил, считая, что прав. Что это? Старость или боязнь потерять нить взаимопонимания с сыном? Почему так плохо на душе? Надо, прежде всего, разобраться в себе.
 
Что моя жизнь? Из далекого детства память вырывает отдельные картинки разных лет.
Мне три годика. Я лежу один в какой-то больнице и ко мне пришла мама. Угостила пачкой печенья. Целую пачку одному, не на общий стол с братьями и сестрами, а лично мне! Я думаю, что очень здорово болеть, так тебя любят и одаривают.
Мне около 4-х лет. На какой-то остановке толпа занесла меня в троллейбус. Папа не сразу заметил пропажу одного из трёх сыновей. Я проехал на троллейбусе три круга. На вопросы кондуктора:
-Где тебе выходить? Чей ты?
Я гордо отвечал:
-Сам знаю.
Мне пять лет. День моего рождения. Какая-то родственница, кажется, её звали тётя Люба (в те годы все узбеки имели вторые русские имена), подарила мне большую чайную чашку с блюдцем, очень красивую. С тех пор я ею пользовался только в день рождения. Где-то с 18-ти лет заполнял её уже не чаем, а шампанским. Во время одного из переездов чашка треснула, а позже, уже перед 40-летием я, почему-то решив, что треснутая чашка приносит несчастья, разбил её. Блюдцем от неё я пользуюсь до сих пор, причём где-то с 43-х лет ежедневно.
Мне 14 лет. Мой папа провожает меня во дворе сборного пункта военкомата. Какой он был красивый и сильный! Тяжёлая болезнь уже бросила на него тень, через два года его не станет. И много лет позже, когда я получу первые офицерские погоны, когда женюсь, когда родится первый сын, когда куплю первую машину, когда буду получать очередные звезды на погоны, когда стану состоятельным, я буду, глотая слёзы в уединении, вспоминать его. И каждый раз спрашивать Аллаха:
-Зачем ты нас разлучил?
Где-то в глубине души я понимаю, что лучшие из людей уходят так рано потому, что нужны Всевышнему где-то там, и он их забирает. А я, наверное, плохой. Меня ещё не забрали. Что я сделал в этой жизни? Вырос до 14 лет в доме родителей. Никогда ничего у них не просил. Одевался в одежду и обувь от старших братьев, правда, иногда на это обижался. Хотелось, чтобы хоть раз купили что-нибудь для меня. На день рождения в 10 лет закатил истерику и старшая сестра, тогда студентка текстильного института, подарила мне большой фотоальбом. Его я года два назад случайно увидел у другой сестры среди других фотоальбомов. Через год сестра окончила институт и начала работать в нем же референтом на кафедре. Со своим женихом они подарили мне джинсы! Первая купленная мне вещь и сразу джинсы! Простые узбектекстиль, но для меня они были дороже в сто крат любых фирменных.

Поступил в суворовское училище, потом окончил высшее военное командное училище, высшие офицерские курсы Генштаба. Служил в Вооруженных силах СССР, ушел в запас по болезни в звании полковника. За всю свою жизнь ничего не украл, взяток не брал. Многие этого не понимают, а многие не верят. А я не хочу никому ничего доказывать, я чист перед собой и Всевышним. Позже работал в различных коммерческих организациях, общественных объединениях. В армию своей республики не пошёл по принципиальным соображениям, хотя имел лестные предложения. Я потомственный офицер, сын инвалида-фронтовика, для меня честь офицера – святое. В декабре 1991 года М.С. Горбачёв сложил свои полномочия, забыв выполнить одну обязанность. Он, Главнокомандующий Вооруженных сил СССР, не освободил от присяги СССР тысячи своих офицеров. Мы не имели морального права служить в любой другой  армии, кроме российской, правопреемницы Вооруженных сил СССР. Поэтому в 1992 году, когда развал армии стал очевидным, когда она «разбежалась» по братским республикам, верные присяге честные офицеры ушли в запас. Мои подчинённые офицеры подали рапорта, и были мною отправлены в запас в торжественной обстановке. Последним подал рапорт по команде я сам. Кто смог перешагнуть через присягу СССР, пошли присягать новым государям. Неужели Президенту СССР, в момент роспуска страны, было трудно сказать пять слов: «Всех офицеров освобождаю от присяги». И тысячи достойных офицеров с честью продолжили бы службу в новых армиях, где они были очень нужны. Для меня 37- летнего полковника стоял выбор: честь или блистательная карьера в новой армии, где почти нет специалистов? Я выбрал первое, но рана в душе осталась навсегда. Я не стану служить ни в одной армии мира, но если будет нужно защитить свою новую родину, я сумею быть полезным. Даже если техника и вооружения далеко шагнули вперед, я смогу быть отличным рядовым солдатом.

Недавно мне пришлось оставить хорошую работу, некоторое время даже пожил за границей. Признаться, не очень просто найти достойную работу в 47 лет. Только теперь я понял, что у меня нет нормальной рабочей профессии. Есть куча дипломов не нужных в мирной жизни, руками работать умею, но не профессионально. Компьютер пока не освоил, иностранные языки почти забыл. Экономическими и юридическими вопросами хорошо владею, но не имею дипломов. В принципе, я опытный и грамотный руководитель. Но такой специалист здесь никому не нужен. Как глава семьи я должен её содержать, а для этого приносить, как минимум, 150-200 тысяч сум в месяц. Пенсия и заработки жены дают 60-65 тысяч, а где брать остальные. Я хочу зарабатывать, кто мне подскажет как? Аллах готовит мне ещё одно испытание, если не забирает меня сейчас. Значит, не пришло ещё моё время. Иногда мне кажется, что я не выдержу этих трудностей. Что я сделал или делаю не так? Я хочу работать, кормить семью, увидеть внуков. Неужели я это не заслужил? Неужели я так много хочу?