Батюшка Дон кн. 1 гл. 10

За годы первой пятилетки шахты Донбасса подверглись значительной технической реконструкции. На смену обушку пришёл отбойный молоток, а коня коногона сменил электромотор. Однако добыча угля отставала от нужд поднимающейся промышленности. В 1932 году два среднестатистических забойщика добывали одну тонну угля за смену.
Центральной фигурой шахты оставался забойщик. Стоя на коленях, высота забоя не позволяла работать в полный рост, добросовестный горняк подкалывал слоистый пласт и по несколько часов откидывал добытое «чёрное золото» широкой лопатой. Большинство на смене частенько спали, заинтересованности в увеличении добычи не было. Зарплату получали не за нарубленные тонны, а за часы.
Техника безопасности пребывала в зачаточном состоянии. Крепёж кровли производился спустя рукава, травматизм держался на невероятно высоком уровне. Ещё одной причиной являлась большая текучесть кадров, с наступлением весны многие шахтеры уезжали в деревни к весеннему севу, и возвращались лишь поздней осенью.
В начале тридцатых, признанным передовиком Донбасса считался горняк из рабочего города Горловка Никита Алексеевич Изотов. В январе 1932 года Никита выполнил план угледобычи на пятьсот процентов, а в июне на две тысячи. За трудовой подвиг Изотов был награждён орденом Ленина. 
Шахта «Центральная-Ирмино» города Кадиевка относилась к разряду отстающих. Плановая суточная норма не выполнялась. Руководство шахты сделало отчаянную попытку изменить ситуацию. Парторг Петров и начальник участка Машуров обратились с предложением к горняку Александру Стаханову пойти на рекорд по добычи угля. 
Жаркой долгой ночью на 31 августа 1935 года, за шестичасовую смену пройдя десять уступов лавы, он выдал сто две тонны угля. Разделение труда забойщика и крепильщиков стало основным условием успеха.
Стаханов перекрыл норму добычи в четырнадцать раз, средняя сменная производительность горняка на отбойном молотке составляла около шести тонн. Главная газета Советского Союза московская «Правда» напечатала статью о герое. По ошибке корреспондента забойщик был назван Алексеем. 
Стаханов стал именоваться Алексеем Григорьевичем, его наградили орденом Ленина. Благодаря разделению труда между забойщиком и крепильщиками, другие шахтёры начали ставить рекорды добычи. Дюканов нарубил более ста тонн. Вскоре рекорд перекрыл Концедалов, следом Савченко добыл сто пятьдесят тонн. Артюхов добыл в два раза больше. Раззадоренный Никита Изотов выдал «на-гора» невероятные шестьсот тонн и доказал, что он лучший в горняцком деле...
По решению руководства страны уравниловка в горняцком труде отменялась. Отныне каждый шахтёр получал зарплату за персонально нарубанный уголёк. По всей стране множество забойщиков включалось в гонку за рекордами и за длинным рублём. Вскоре шахтёры СССР полностью обеспечили потребности страны в «чёрном золоте».
***
Петька Шелехов родился шухарным, усидеть на одном месте долго не мог, характер не позволял. Лето 1937 года он провёл активно. В самодельных сандалиях и в шортах, сшитых из отцовской брезентовой спецовки, окантованных понизу красной полоской, поначалу без рубашки, а потом в майке с короткими рукавами, он неутомимо гонял по окрестностям.
- Тише ты неугомонный, - ругал его Григорий, любуясь сыном, названным в память погибшего брата. - Смотри, шею не сломай…
- Другая вырастет! - пошутил на бегу худой, как жердь Петя.       
Он часто исчезал из дома на целый день. Неподалёку располагались посёлки, греческий и еврейский. Взрослеющий пацан любил играть с еврейскими ребятами, ему нравилось, что они интеллигентны и музыкальны. Некоторые из них играли на скрипке, виолончели или фортепьяно. Заходил он иногда, чтобы посмотреть и в синагогу. Особенно нравилось ему, что нельзя было работать в субботу.
- Шесть дней в неделю предназначены для человека, - часто учил непоседливых мальчишек рабе Ицхак. - Шабат для Бога!
Греческие ребята не пускали русских сверстников в свой сад Тэтэн-Годе. Попадётся кто, того побьют слегка и выдворят из сада.
- Не тронь наших красавиц чернооких! - пугали они чужаков.
Петьку они пускали. Он был загорелый до черноты, носил вышитую тюбетейку. Ходил когда-то с месяц к ним в школу, изучал греческую письменность и язык. Прабабушка и прадедушка по материнской линии у него были чистокровные греки, из так называемых приазовских эллинцев.
- Грек!.. Грек страшный грех! - дразнила светленькая, в мать, сестра.
- Тогда ты гречка!
- Гречка - это крупа, - обижалась капризная Санька, - а ты дурак.
Любой разговор между братом и сестрой заканчивался лёгкой потасовкой. Выигрывал всегда, благодаря разнице в годах, Петя, но вредная сестрёнка не сдавалась.
- Мам, рассуди нас! - бежала она искать правого.
- Ты, Петенька, действительно похож на моих братьев, - сказала Антонина и притворно вздохнула, - такой же шустрый!
Лето оказалось неимоверно жарким и пыльным. Дождя не случилось целый месяц, словно природа копила на будущее пресные слёзы...
- Вот так удача! - в июле Петька наткнулся на нечто необычное.
В саду возле Успенского собора, в старом заброшенном доме, он обнаружил книги. Полные собрания сочинений русских классиков, а также зарубежных. Майн Рид, Вальтер Скотт, Фенимор Купер, Конан Дойл, Джек Лондон, Жюль Берн, Мопассан, А. Дюма.
- Ничего себе! - с этого дня Петька начал читать запоем.
Особенно нравились ему фолианты русских сказок в сафьяновом красном переплёте с заглавием сусального золота и красочной окантовкой по страницам. Былинные герои книг «Бова Королевич», «Еруслан Лазаревич», «Илья Муромец», «Василиса Прекрасная» покорили его.
- Жили же люди! - вздыхал он, читая их при тусклой свечке, а иногда и при луне. - Были времена… Не то, что наше, скучное и спокойное.
Петька мог читать, не отрываясь, с вечера до рассвета. Матушка Антонина Ефимовна была очень экономна и, жалея его здоровье, как она говаривала, вечером отбирала настольную керосиновую лампу:
- Хватит читать.
- Ну, ещё немного…
- Глаза испортишь, - сетовала она, не понимая, в кого пошёл грамотный сын. - Лучше бы поехал к родне в Ялту, накупался бы в море вдоволь.
- Что я там не видел? - возмущался учёный отпрыск. - Надоело!.. И так каждое лето в деревне.
Непослушный сын садился на подоконник и в полнолуние читал Дюма «Три мушкетёра». Мягкий свет тучной луны, силуэт раскидистой вишни под окном, доносившееся близкое журчание речки Кальмиус и воображаемые герои. Полная идиллия!
- Вот бы стать писателем! - мечтал впечатлительный подросток. - Только что мне описывать?.. Ничего примечательного в нашей жизни нет.
Кроме чтения он рыскал по Сталино в поисках заработка. Напарником у него выступал Вася Дмитриев, сын давнего напарника отца. Однажды он прибежал к дому Шелеховых с криком:
- Горят склады Торгсина в старом центре города! Айда туда.
Стояла страшная жара и сушь, привычная для их степных мест. Выгорел большой квартал складских помещений.
- Сколько добра пропадает! - на глазах у ошалевших жителей исчезали в пламени отрезы тканей, шёлка, газа и бархата.
Люди бросались в огонь, чтобы спасти хотя бы отрез вельвета, но их милиция отгоняла, а пожарников не хватало. Гасили пожар в течение недели, потом началась распродажа обгоревших, потерявших товарный вид остатков.
- Пойдём, купим что-нибудь... - предложил Петя другу.
- Зачем? - спросил Вася, впавший в свою обычную спячку.
- Тебе деньги не нужны?
- Деньги могут не радовать только в одном случае – когда они чужие.
- Тогда будем торговать! - подростки бросились в палатку, где продавали на вес, вроссыпь, без пачек, папиросы.
Они были помятые, но годные к употреблению и их отдали пацанам по бросовым ценам. В городе работала табачная фабрика имени Розы Люксембург, но табака не хватало, махорки и особенно папирос.
- На таком товаре не прогоришь! - Петька купил по мешку травмированных папирос, отсортировал и, положив на лоток, вечерами ходил торговать к кинотеатру, дому крестьянина, к вокзалу.
Папиросы улетали, ведь такие марки как «Аллегро», «Красное Знамя», «Эсмеральда», «Пушки», «Северная Пальмира» простые горожане в глаза не видывали. Тогда Петька заработал на сласти, кино и тому подобное, неплохо. Даже отложил денег до ста рублей в стол в комнате.
- Хай, полежат пока, - решил Петька. - Запас карман не тянет…
Васька свои накопления спустил быстро и безболезненно. Очередная зазноба очень любила мороженное.
- Дай десятку! - попросил он друга.
- Не могу… Я их откладываю!
- Хватит откладывать деньги, - заржал Васька, - пора их высиживать.
Потом они приноровились зарабатывать другим способом. Извозчиков в городе не хватало. Ребята бегали с двухколёсными тележками, собранными невесть из чего, к пассажирским поездам и развозили по городу чемоданы, мешки за определённую плату.
- Кто такой? - спросил Петя жующего Васю. - Одет с шиком!
К их компании, собиравшейся за забором-штакетником, из-за которого виднелась железнодорожная станция, прибились красиво одетые молодые люди и с ними один его сверстник.
- Эта шайка ворует чемоданы у пассажиров, - пояснил Петьке всезнающий товарищ. - В вечерней сутолоке при выходе из вагонов они предлагают свои услуги помочь донести груз до извозчика.
- Зачем?
- Потом ловко подменяют чемодан с вещами на пустой с кирпичом… - уточнил он. - Чемоданы же почти у всех одинаковые…
Двоих из аферистов арестовали и водворили в вагон-застенок на вокзале. Пришлось пацанам искать другие способы заработка. Они подрядились пилить дрова на почте, в областной сберкассе и других мелких учреждениях, располагавшихся в старых домах.
- Дрова зимой всем нужны! - благоразумно решили друзья.
Потом их подучили и поручили тянуть по городу радиолинии. Лазили по столбам с «когтями» на ногах. Получив денежки, побежали в промтоварный универмаг, оставшийся от купца Мищенко. Там давали шёлковые майки с коротким рукавом!
- Петька, айда! - закричал Васька и первым спрыгнул со столба. - Народу - тьма, но пробьёмся!
Они с разбега нырнули в толпу. С заветного прилавка прихватили, что надо купить, и двинулись к кассе под крики:
- Воры, держите их!
- Какие мы воры?.. Мы заплатим.
- Глянь, какие умные, - возмущались граждане. - Куда без очереди?
Григорий увидел майку, начал о чём-то догадываться. Сделал у Петьки обыск, обнаружил деньги, приличную сумму. Взбешённый отец тихо спросил:
- Откуда деньги? Аль воруешь?
Матушка вырвала купюры у старшего Шелехова и заявила:
- Не тронь.
- Он ворует.
- Мой сын не вор! - она гневно посмотрела на Григория. - Ты ничего о семье не знаешь!.. Петенька своим трудом заработал это!

***
Беда не приходит одна! Только семья Шелеховых, искренне горюя, похоронила Зинаиду Степановну, как случилась новая неприятность. Григорию однажды поручили в шахте пробить печь и дать воздух в лаву. Смена кончилась, но Шелехов не успел завершить работу и ушёл домой.
- Добурит следующая смена! - равнодушно подумал он.
Поужинал и лёг спать. Но его разбудил шахтный дежурный, ночью он вернулся в контору и получил выговор за то, что не дал воздух в лаву.
- Я тебя во вредители запишу! - угрожал сменный мастер.
- Да я быстро доделаю… - пообещал Григорий.
- Чтоб через час доложил о готовности!
Шелехов спустился в надоевшую шахту, полез в темноту печи. Лампу он поставил рядом. Низ пробурил быстро, только света не хватало. Он посмотрел на лампу, а она чуть светит.
- Нет кислорода! - ахнула запоздалая догадка.
Он стал терять сознание. Запальщик увидел его состояние и толкнул вниз. Григорий полетел по лежакам. В лаве задержались, он закричал:
- В выработке газ!
Откатчики забрали Шелехова в вагонетку и подняли «на-гора». Трое суток он лежал без сознания. Передали по проводному радио в посёлке, что известный горняк умирает. Собрались товарищи, знакомые, даже шахтные начальники пришли. А в это время приехал врач.
- Разойдитесь! - велел он строго. - Шире!.. Шире.
Послушал, подумал и затребовал баллон кислорода. Как только пустили в лёгкие кислород, Григорий открыл мутные глаза. Он недолго был на бюллетене, два дня лежал на топчане. Вдруг услышал, что тряхнуло, и загудел тревожно гудок.
- Шахта взорвалась! - понял он.
Погибла вся его смена, лишь один человек остался жив. Взрывоопасную шахту вскоре закрыли.
- Не моя это жизнь! - с этого дня Шелехов сильно изменился.
Всё чаще он чувствовал внутри нарастающую непонятную тоску, толкающую его из дома. Работа под землёй угнетала его, делала пустым и дёрганным. Не то чтобы он боялся смерти, но каждый раз спускаясь в забой, он вздрагивал.
- Выеду ли я после смены «на-гора»? - перед глазами стоял печальный пример тестя. - Зачем я живьём закапываю себя, зачем копаюсь словно крот?
Григорий обречённо вздыхал, понимая, что нельзя ему вернуться в родные места и опять спускался в ненавистную шахту:
- Зараз бы выехать в поле, вспахать пару десятин, кинуть в борозду ячменное семя…
Михаил Кошевой с оказией иногда писал ему о хуторских новостях. Из редких писем зятя он знал, что сестра Дашутка родила девочку, но та умерла в младенчестве. Больше у них детей не было. Поэтому, когда пришло время выправлять документы, его сына Мишатку, сестра записала, как своего ребёнка.
- Совсем меня, небось, не помнит! - маялся неудачливый отец. – Даже не знает…
Сын Григория от первого брака по документам стал Кошевым и со временем вырос в высокого чернявого парня. Зять писал, что, когда ему пошёл двадцать первый год, он женился.
- Горячий… - прослезился отец, читая письмо, - весь в меня!
Михаил председательствовал в колхозе, организованном в Татарском. Он числился на хорошем счету в районе и поэтому особо не переживал за надёжно прогнозируемое будущее. Здоровье Кошевого удивительным образом поправилось, сам он стал спокойнее и медлительнее.
- Вот и ладненько! - радовался Григорий, перечитывая редкие письма. - Спасибо Михаилу, меня спас и сына воспитал.
Однако на дне души Шелехова редко, но ядовито шевелилась зависть, ведь не он жил все эти годы со старшим сыном.
- Не я сидел рядом с молодыми за свадебным столом в родном хуторе, - мучился он. - Не я сказал им отцовское напутствующее слово.
Как же хотелось Григорию увидеть родные места, поплавать в воде тихого Дона и зайти в старенький мелеховский курень.
- Увижу ли я его сызнова? - часто думал он.
Оттого и скрипел зубами во сне, оттого напивался с мужиками до полной отключки. Предсказуемо участились скандалы с женой, и всё чаще Шелехов проводил время вне дома.
- Не понимает меня Антонина! - жаловался он Павлу.
- Бабы - дуры… - успокаивал его верный собутыльник Лисинчук: - Нарожают сами себя, а нам расхлебывай!
- Чужими мы с ней стали...
- Красивой женщиной можно любоваться бесконечно, - пошутил любвеобильный Пашка, - но желательно на безопасном расстоянии.
- Давай лучше выпьем!
Незаметно промелькнула пара непримечательных скользких лет. Однажды холодным ноябрьским вечером он шёл на надоевшую ночную смену. Его остановили на грязном шахтном дворе шумные горняки:
- Здорово, Пантелеевич! Как настроение?
- Такое што ни в сказке сказать, ни матом сформулировать.
Мужики поржали над удачной шуткой невозмутимого Шелехова.
- Григорий Пантелеевич, ты завтра на футбол пойдёшь? - спросил его Пашка, после той памятной аварии они работали вместе. - У нашего «Стахановца» последняя игра сезона.
Они вместе иногда ходили на футбольные матчи, главным делом для того, чтобы выпить и позубоскалить.
- Как там наши хлопцы играют в чемпионате? - поинтересовался Григорий.
- Держатся очень достойно, - ответил Лисинчук. - Во время прошлого матча случился конфуз. Защитник «Спартака» отбил мяч от ворот. Сила удара была такова, что мяч взвился высоко в воздух, там лопнул, в это время сильный порыв ветра подхватил его и аккуратно принёс в ворота «Стахановца».
- Не может быть! - удивился Шелехов.
- Я сам видел этот момент, - горячо заверил Павел. - Вратарь нашей команды даже не понял, что произошло - он в это время деловито поправлял бутсы, никак не рассчитывая, что мяч может за такое короткое время оказаться в его воротах.
Стоящие вокруг них мужики дружно заржали. Громче всех смеялся балагур Семён Глухов. Он отдышался и сказал:
- Зато у наших игроков башка крепче.
- Это почему? - спросил кто-то.
- Помню весной, - откликнулся Семён, - была очень напряжённая игра. Во время очередной атаки наш нападающий упал на ворота противника, споткнувшись об вратаря. Удар был так силен, что он головой сломал штангу напополам. Матч был остановлен, штанга заменена, а наш крепкоголовый игрок, как ни в чём не, бывало, вышел на поле боя.
Горняки снова, как по команде захохотали.
- А с кем играем? - полюбопытствовал Шелехов.
- С московским «Динамо» … - сообщил всезнающий Лисинчук. - Сильная команда.
- Надо помочь нашим хлопцам порвать зазнавшихся москвичей! - согласился Григорий.
Выехав после скучной ночной смены, они перекурили и договорились встретиться на стадионе «Стахановец» прямо перед матчем, после чего разошлись по домам отсыпаться.
… Газета «Социалистический Донбасс» написала в апреле 1936 года, о том, что решением Высшего Совета физкультуры в городе Сталино организовалась показательная команда футболистов. В команду вошли лучшие игроки обширного промышленного региона. Игроки клуба освобождались от работы на производстве и занимались только футболом.
В мае этого года команда получила название «Стахановец» в честь своего знаменитого земляка Алексея Стаханова. Играющим тренером команды стал Николай Наумов, забивной нападающий новорождённого клуба. Первый официальный матч «Стахановец» провёл в Казани против местного «Динамо» и уступил 1:4, хотя играл неплохо. Автором единственного гола в составе горняков и соответственно первого в чемпионатах стал Федор Манов.
В следующем сезоне горняков повысили в классе, команда играла в первой группе чемпионата СССР с лучшими клубами страны. 12 ноября 1937 года команда «Стахановец» играла дома с грозными московскими динамовцами.

 
Продолжение http://proza.ru/2011/10/14/10