Избавление от жутких ран страха

Спасение от страха, часто происходит через его подавление. Это – защитная реакция, но она не должна носить долговременный характер, так как подавленная ранка страха превращается в мину замедленного действия, разрушающую изнутри, минуя сознание. Сама ранка, от того, что ее подавили, никуда не девается и будет продолжать накапливать раздражения, становясь все истощимей, и съедая саму себя. Поэтому все жесткие запреты, в том числе и кодирование от вредных привычек, по большому счету, идут во вред. Молодежь, пытающаяся избавиться от страха с помощью просмотра большого количества боевиков и усиления жестокости, не справляется со страхом, а загоняют его вглубь, и он будет преследовать всю жизнь, проявляя себя в разных формах. Поэтому накачка страхом вредна как для психики, так и для здоровья. Но если страх пробил защиту и угрожает здоровью и жизни, надо же, как-то с ним справиться, иначе постоянным травмированием он просто уничтожит. Да и от вредных привычек, иначе, чем через их подавление, не справиться. Получается, что такое подавление идет во вред. Как же быть? Посмотрим, как эту задачу решает глубокий сон. В свое время, я полностью потерял зрение из-за сварки, и только операция помогла мне вернуть его снова. В связи с этим, на все, что касается сварки, у меня был наложен жесточайший запрет. С одной стороны, это правильно, так как жесткий, даже, «жесточайший» запрет, навсегда отгородил меня от того, что чуть не уничтожило меня, но, с другой стороны, подавленный страх продолжал накапливать раздражения и через какое-то время, под воздействием нагрузок, глаза стали быстро уставать и зрение опять начало садиться. И дело даже не в нагрузках. Любая подавленная рана работает на износ, на истощение и, не зависимо от сознания, она будет жить в режиме самоуничтожения. Но ведь, должно же быть какое-то решение проблемы? И опять на помощь  приходит глубокий сон, способный решать самые «не разрешимые» проблемы. Снилось, будто я работаю с напарником, по металлу. Я – старший. Стараюсь не соприкасаться со сваркой и выполнять только слесарные работы. Нам дали задание – отремонтировать железный короб, и сказали, сколько будет стоить работа. Работа выгодная, можно приступать. Но напарник тут же, совершает ляп – срезает часть короба, которую можно было отремонтировать. Я злюсь, кричу на него и говорю, что теперь придется искать металл, с которым туго, рубить его на гильотине, а то, что он испортил, придется срезать (образ напарника собирательный, сотканный из схожих фиксаций). Срезать, конечно же, будет он, а я пойду за металлом. Заодно и посачкую. Черт, точный размер не снял, придется рубить металл с запасом и подрезать его по месту, а это – потеря времени и финансов. С трудом, но добыл листы железа, а напарник ничего и не думал делать. Когда я начал на него наезжать, он сказал, что раз я все знаю, то пусть сам и режу металл и подгоняю, а он будет лишь помогать. А ведь он прав. Чего это я раскомандовался, ведь мы равны. Черт, придется мне заниматься сваркой и газосваркой. Так не хочется, а деваться некуда. Надо что-то придумать. О, у нас появился профессиональный сварщик Боря (на самом деле тот Боря, что увиделся, никогда не занимался электросваркой, просто запомнилась его упертая черта характера, и она соответствовала моменту). Вот пусть мой первый напарник с Борей и занимается сваркой. Засунули его к нам в бригаду принудительно. Ладно, пусть вкалывает и помалкивает. Черт, он наплавляет выступы на металлическом цилиндре, используя самый большой ток. Аж глаза режет. Мне даже близко к такой сварке нельзя подходить. А я и не подойду. Боря – человек пришлый, пусть себе отдельно и занимается сваркой. А я – слесарь. Но ты же, на самом деле – сварщик. Не хочу. Нельзя. Поработаю в качестве слесаря. Но ведь вы в бригаде равны. Нет, я – старший и рулю остальными. Кто тебе сказал, что ты старший? Боря попросил, чтобы я придержал чашу, в которой он наваривал изнутри наросты, арматурой. Но ведь этой работой должен заниматься другой напарник. А он занят, придется тебе. А на мне робы, и я могу получишь ожоги. Опят заморочки. Так неохота, а приходится. Ладно, так и быть, надену сварочную одежду и придержу деталь длинной арматурой, чтобы не обжечь руки. А на сварку смотреть не буду. Вроде, все предусмотрел и можно расслабиться. Но, неожиданно Боря говорит, что мы должны меняться местами и чтобы я занялся сваркой вместо него. Роба у меня есть, навыки – тоже. Какой кошмар! Я должен делать то, что у меня под строжайшим запретом, что вселяет в меня неописуемый страх. Деваться некуда, придется брать и варить, заставить себя смотреть на сварку. Как только я разрешил себе самое страшное, чего боялся, ситуация сразу же начала терять свою сверх значимость и упраздняться. Не жесткий запрет должен ограничивать желания, а снятие запрета, тогда противоположный вариант сработает, как ограничитель желания, если придет осознание вреда от разрешения желания. То есть, ограничителем желаний должно служить осмысление ситуации, а не жесткий запрет на основе одного только страха. Разрешая, я сам себя ограничу. Чтобы такой механизм работал, надо сначала раскрыть и залечить образовавшуюся под воздействием страха ранку. Пока раздражимость ее не снижена, она так и будет клинить на себе, и накапливать раздражения. Многие люди, самостоятельно избавляясь от вредных привычек, используют жесткий запрет и не решают проблему страха, хотя и избавляются от вредной привычки, а загоняют ее вглубь, что может привести к негативным последствиям. Нормализация психики должна происходить только через осмысление. Снятие запрета устраняет напряжение и способствует восстановлению нарушенного равновесия. 8.10.2011 г.