Часть 2. Глава 1. Заключенный К-513

Часть 2. На осколках Империи.


Глава 1.  Заключенный «К- 513».

       Хмурым  сентябрьским  утром  1996 года,  в помещении штрафного изолятора одной из колоний, расположенной  в Кандалакшском районе  Мурманской области, по холодному  бетонному полу задумчиво прохаживался человек. Он был выше среднего роста, худощавый и  в  лагерной одежде. Лицо неприметное - из тех, что встретишь в толпе и сразу  забудешь.
Звали его  Юрием  Огневым.
       Еще год назад  Огнев был  полковником  федеральной службы налоговой полиции и жил в Москве.  А сейчас он заключенный, с лагерным номером  «К-513».
Чтобы понять дальнейший ход событий, в которых обитателю камеры предстоит сыграть не последнюю роль, стоит  заглянуть в его прошлое.
       Родился  Юрий  на Дальнем Востоке, а точнее на Камчатке, откуда в конце семидесятых был призван на службу в погранвойска. Проходил он ее в Средней Азии, на одной из высокогорных застав. Там, перед самой демобилизацией, его и приметил, изредка наезжавший в подразделение, «особист» из штаба округа.
       Общение разбитного майора  и  немногословного сержанта закончилось тем, что  спустя месяц, несостоявшийся «дембель» был направлен в качестве абитуриента для поступления в Высшую школу КГБ СССР  в Москву.
       Вступительные экзамены,  не смотря на высокий конкурс и жесткий отбор, он сдал успешно и был зачислен на факультет военной контрразведки. Годы учебы пролетели стремительно и в  1984 году, молодой лейтенант, с учетом поданного рапорта и прошлой службы, был направлен  в Афганистан, в одно из спецподразделений спецназа КГБ о котором в ту пору мало кто знал.
       Ко времени  вывода наших войск оттуда, Огнев был уже капитаном, имел  ранение и орден «Красной звезды».
В отличие от других офицеров-афганцев, которых «благодарное» руководство  распихало по забытым богом дальним гарнизонам, чтоб поменьше болтали, Юрию повезло. Ему удалось остаться в Москве. Помог однокашник - генеральский сынок, подвизавшийся в кадровом аппарате Лубянки.   
       Перспективного капитана определили в кураторы штаба Московского военного округа  и    выделили  однокомнатную  квартиру в Теплом Стане.
       Связывать себя брачными узами он не спешил, привыкал к новой  жизни  и  полностью отдавался службе.
       В стране назревали перемены, и периодически встречаясь с бывшими, разбросанными по всей стране и за ее пределами сокурсниками, которые  иногда возникали на московском небосклоне,  Юрий  слышал от них, много нелицеприятного в адрес «отца перестройки» и его окружения.
       В 1992-м, когда он стал  майором и планировался на вышестоящую должность, но Союз рухнул, и вскоре после этого начала разваливаться «система».
       Новое руководство Лубянки  стало выбрасывать на улицу  всех, не воспринявших «демократию». Попал в эту когорту и Огнев, нелицеприятно высказавшийся  о нем в узком кругу сослуживцев.
       И снова помог старый приятель. Теперь из комитетского кадровика он реформировался в ответственного работника центрального аппарата Федеральной службы налоговой полиции   и порекомендовал туда своего однокашника.
       Названная структура только зарождалась, возглавил ее  авторитетный генерал из бывшего КГБ и майор, оставшийся без работы, с благодарностью   принял приглашение. Тем более что на руководящие должности в аппарат, набирались в основном, оказавшиеся не у дел чекисты.
       С учетом опыта и навыков проведения спецопераций, Огнева назначили  заместителем начальника подразделения физзащиты, в обязанности которого входило силовое обеспечение различного рода оперативных мероприятий.
       На этой должности он проявил себя отлично и вскоре стал  его начальником и  полковником.
       Однажды, поздним майским вечером, когда Огнев  уже собирался домой, его вызвал к себе один из заместителей Директора.
       В конфиденциальной беседе  генерал сообщил, что полковнику вместе с сотрудником управления собственной безопасности и группой захвата, необходимо срочно выехать на дачу в ближайшее Подмосковье и обезвредить там вооруженную группу преступников, имеющих удостоверения  офицеров налоговой полиции.
       При этом особый акцент генерал уделял  изъятию у них именно документов и оружия, которые потребовал немедленно представить ему. 
       В целом операция прошла успешно, но один  из бандитов - лидер    известной преступной  группировки, оказал сопротивление и был убит. 
      Этим делом занялась Генеральная  прокуратура, и вскоре выяснилось, что изъятые   у задержанных   удостоверения оказались подлинными, а два «макарова» и «стечкин» оформлены в ФСНП  на бандитов,  как на  действующих сотрудников.
       Разразился скандал, в результате которого генерал  открестился от той операции  и   «по тихому» был отправлен в отставку.  Из полковника  же сделали «стрелочника» и уволили из органов за превышение служебных полномочий.
       А  через месяц, ночью, в его квартиру вломились «братки» и в завязавшейся драке он застрелил одного  из трофейного «бура», привезенного из Афганистана.  За что и получил семь лет за умышленное убийство и незаконное хранение огнестрельного оружия.  Доводы адвоката   о наличии в действиях его подзащитного необходимой обороны, суд во внимание не принял.
       Для отбытия наказания, Огнев был этапирован  в Заполярье, в один из лагерей обычного контингента, где теперь и отбывал срок.
       Раздумья заключенного прервал металлический лязг врезанной в массивную дверь    «кормушки».
       -  Обед, - глухо донеслось из-за нее,  и на  откинувшейся полке  появилась мятая алюминиевая миска с лагерной баландой и кусок  черствого хлеба. Огнев взял их в руки, присел на узкий  металлический топчан в углу камеры   и стал  неторопливо есть.
       Поздним вечером хмурый пожилой   охранник  вывел его из ШИЗО и  доставил к  начальнику лагерной оперчасти, по местному «куму».
       Тот сидел за  массивным столом в своем  кабинете  с тамбуром  и  просматривал бумаги в одной из лежащих перед ним  папок.
       - Заключенный  «К- 513»  по вашему вызову прибыл, - сказал Огнев и снял шапку.
       - Присаживайся, - кивнул майор на стоящий  напротив стул. - Вот, смотрю твое  личное дело. Лихо на следствии  и в суде «сплели тебе лапти».  Тут же чистейшей воды самооборона, или дорогу кому перешел?  - вскинул на заключенного  прозрачные глаза  начальник.
       - Не знаю, им виднее, - отвел свои Огнев.
       - Все ты знаешь, полковник. Все. А не желаешь говорить, и не надо. Мне это собственно без разницы.  Ну, ты подумал над моим предложением?  А то ведь заключенные народ ушлый - вдруг узнают, что в прошлом ты мент?
       - Ты же  в курсе, майор, что в милиции я не служил.
       - Я то да, а вот им «по барабану» - все, кто из системы, для них менты.  И знаешь, что тогда будет?
       Огнев  знал и промолчал.   
       - Для начала блатные  тебя «опустят», а потом замордуют до смерти. И твои кореша, будут молчать, даже  Душман.
       - Ну, и что ты предлагаешь?
       - То же, что и в прошлый раз, сотрудничество. Ты подумал?
       - Да.  Но при одном условии. Вы разрешите мне свиданье с родственником. Он тут неподалеку, в Петрозаводске живет.
       - Чем занимается?
       -  Лесом. Генеральный директор фирмы.
       Начальник задумался. Свидание  заключенному  не положено. Но  в следующем году, как и многие  в ту пору, майор собирался  выйти в отставку по выслуге лет и где-нибудь найти  более-менее приличную работу. А тут целый директор, да еще лес. В Карелии им занимались     серьезные люди.
       - Ну, будь по твоему, Огнев. Только перед свиданием я с ним  сам встречусь и поговорю. Но потом дашь подписку. Выхода у тебя нет.  А сейчас бери ручку и бумагу, пиши заявление на имя начальника колонии на  свидание. Так и быть, дам ему ход.
       Когда собеседник исполняет необходимый документ, указав в нем установочные данные и телефон «родственника»,  майор внимательно   читает заявление, хмыкает и откладывает его в сторону. Потом нажимает под столом кнопку, появляется охранник и уводит заключенного.
       В камере Огнев присаживается на топчан и откидывается к стене.
Первая часть плана удалась. Если получится увидеться с Лешкой, тот обязательно поможет.
       Дело в том, что уже несколько месяцев он тщательно обдумывает план побега.
       В колонии, как и по всей стране, полный бардак, заключенные предоставлены сами себе и лагерная администрация работает спустя рукава, обеспечивая только их охрану и полуголодное существование.
       Уйти Огнев собирается во время разгрузки барж, которые доставляют из Кандалакшского залива по реке в эти забытые богом места различные грузы. Причем не просто уйти, а инсценировав  гибель во время работ.
       Метрах в тридцати от деревянного причала, где ведется разгрузка, у берега догнивает старый полузатопленный  дебаркадер. Если оступиться на сходнях с мешком цемента,   свалиться за борт и проплыть эти метры до посудины под водой, то там можно спрятаться, а ночью уйти  в тундру.
       Потом дело техники. В Афгане Огневу доводилось немало ходить по горам и пустыне,  а здесь тундра - та же пустыня, только арктическая. Вот только нужны припасы и хоть какая-нибудь карта.
       Затем под видом  бомжа  (сколько их теперь бродит по стране), добраться на грузовых составах до Москвы, посчитаться с генералом, а там видно будет. В случае чего, можно записаться  в иностранный легион, вербовщики которого подвизаются в столице  и  покинуть Россию. Такие, как он, ей больше не нужны.
       На следующее утро Огнев покидает камеру - десятидневный срок  изоляции за нарушение режима истек, и препровождается в жилую зону.
       В отряде его   тепло встречают друзья, которыми он успел обзавестись уже здесь.
       Это бывший «афганец», а теперь, как говорят в блатном мире «беспредельщик»   Душман  и его  подельник, в прошлом мастер спорта по боксу  Зингер. 
       С ребятами Юрий познакомился уже здесь, в колонии, на помывке в бане,  заметив на предплечье веселого громилы  знакомую наколку в виде  парашюта  в обрамлении двух самолетов.
       - Никак из ВДВ, парень? - обратился он к тому.
       - Соображает, - кивнул громила на Огнева, мывшемуся с ним рядом сухощавому   парню с перебитым носом.
       - А ты из каких?
       - Да я все больше  по земле, но с  вашими ребятами частенько пересекался.
       - И где же?
       - В Кабуле и под Кандагаром.
       После этого начались взаимные уточнения, в ходе которых Огнев выяснил, что с 1987 по 1989   Душман, так назвался парень, служил в Афганистане  в десантно-штурмовом полку  одной из воздушно-десантных дивизий, командование которого  Огневу было хорошо знакомо.
       Сам он о себе распространяться особо не стал, сказал, что из Москвы и представился  бывшим прапорщиком - мотострелком. Когда же собеседники поинтересовались, за что   попал «в места не столь отдаленные», сказал, что за  обычную драку, в которой убил человека. 
       Это известие новые знакомцы встретили с пониманием, ибо сами здесь «чалились», как сообщил  Зингер   за «гоп-стоп», то - есть разбойное нападение. Родом парни были из Ростова, и  до конца срока им оставалось чуть больше года.
       - А потом, как говорят, с чистой совестью на волю -  ухмыльнулся  Душман.  - Погуляем и снова за дело.
       Он предложил Огневу держаться вместе, сообщив, что  в лагере немало ребят воевавших в горячих точках,  и все они  «на ножах» с местными авторитетам.
       - Какие  они авторитеты - шакалье,- сплюнул  Зингер. - Только фраеров обжимать могут, да шоблой  метелить. 
       А через неделю у них случилась драка с блатными, в которой Огнев изувечил  здоровенного амбала.
       - Ну, ты  прапор, орудуешь как Рэмбо, - уважительно прогудел  тогда  Душман, а  Зингер  заинтересовался его необычной техникой боя. 
       - Да это я случайно, с перепугу, - отшутился Огнев.
       С тех пор они еще больше сдружились  и  почти все свободное время проводили вместе.   Душман, а в прошлом сержант Сашка Вонлярский,  часто вспоминал  об афганской войне и как-то рассказал эпизод, заставивший Огнева взглянуть на этого безбашенного парня другими глазами.
       «Я тогда на МИ-8  возвращался из Кандагара, куда по приказу комбата  отвозил в госпиталь заболевшего малярией бойца. В вертолете были еще несколько военных и   баба из военторга, сопровождавшая  груз. В предгорьях Гиндукуша, над каким-то кишлаком,  нас подбили из «стингера», и мы стали выбрасываться на парашютах.   Я сиганул третьим. Мимо, вращаясь вокруг своей оси,   пролетел падающий вертолет. Считанные секунды - и он рухнул на землю, расколовшись на части.
       Передо мной выпрыгнула баба из военторга, ее купол виднелся чуть ниже. Сверху кто-то начал стрелять короткими очередями.   Вижу - в «духов».   Я тоже приспособил своего «коротыша» и  стал вести по ним огонь.
       Приземлился в нескольких метрах от вертолета. Следом спустился труп. Я отстегнул парашют  и рванул к машине. У нее уже  стояла  та самая   баба  и билась в истерике  - экипаж и не успевшие выпрыгнуть, были все мертвые.
       Я ей, - беги, спрячься куда-нибудь, сюда идут «бородатые»!
       А она, - нас что, сбили?
       - Да, - говорю, - как видишь.
       - А почему второй борт не улетает?
       - Думаю,   он вызывает «крокодилов». 
       - Он что, не может сесть и забрать нас?
       - Не может, - толкую ей. Если собьют и его, то нас не вытащит никто. Нас просто не найдут. Некому будет наводить «крокодилов».
       А она лепечет, - у меня в штабе друг, он полковник.
       - Это   «духам» расскажешь, - говорю.- Короче, ты прячешься, а я увожу  их в горы. Пока   буду с ними возиться, может кто-нибудь и прилетит за нами.
       А та, - я с тобой. 
       Я ей и толкую, что в своих туфельках она далеко не уйдет. Пару километров, не больше. А если здесь ее «духи» найдут, то убивать не будут. Она для них товар, Тем более что блондинка и молодая. В худшем случае изнасилуют.
       Баба в слезы, -  буду жаловаться в политотдел армии…
       Ну, я сгреб ее за шиворот и затащил внутрь корпуса вертолета, в обломки, к трупам экипажа.
       Говорю, - сиди тихо, может, я за тобой и вернусь.
       Но в горы   сразу не пошел. Вставил в автомат новый рожок  и побежал к кишлаку.   Как и ожидал, «духи» шли оттуда толпой, не таясь. Думали, что серьезного сопротивления им не окажут.
       Ничего личного у меня к ним не было. Но я же не виноват, что там, в горах, нет ни клуба, ни стадиона, ни телевизора и развлекаются они тем, что сбивают вертолеты, а с живых неверных сдирают шкуру или отрезают им голову.
       «Духи» совершили две грубые ошибки.   
       Не убили меня, когда я был в воздухе, и сейчас шли к вертолету толпой. Не иначе, были обкуренные. К тому времени я уже служил   по второму году и не мало их повидал.
       Залег за валун, подождал, когда  подойдут метров на двадцать, и метнул в толпу две «феньки». А затем открыл по ней огонь из автомата. Опорожнив диск, рванул в сторону гор.  Ушел недалеко, с полкилометра. Только залег и приготовился отстреливаться - над головой шум и ветер. 
       Смотрю наверх - там наш вертолет «крокодил».   Завис   надо мной и выпустил целую серию НУРСов.   
       Набегавших «духов»  разнесло в клочья. Затем появился второй и понесся к кишлаку. А из кабины первого на меня пялится летчик   и  машет  рукой, чтобы следовал за ним. Приземлился он возле обломков Ми-8.
       Назад я несся как на крыльях. Когда добежал, десантники загрузили всех погибших и ждали меня.
      Спрашиваю их, - а где девка?
      - Не знаем, - говорят, - никакой девки  мы не видели.
       Тогда я побежал к остаткам вертолета и там обнаружил ее под обломками. Схватил   за руку  и, матерясь,  потащил за собой. 
       - Так это ты включила радиомаяк?  - спрашивает ее стрелок-радист с «крокодила».
       Она кивает, - я. 
       - Ну вот, она  сержант спасла тебе жизнь, - а ты лаешься,- бросил он мне.
       Пока летели назад, я узнал, что девушку зовут Люба и втюрился в нее. Такие вот дела».
       - Ну, а потом?, - поинтересовался «Зингер.
       - Потом нас перебросили в Баграм, и я ее больше не встречал…

       Через неделю Огнева вызвали в лагерную администрацию и сообщили, что согласно поданному заявлению, ему разрешено кратковременное свидание.
       Оно состоялось вечером, в  холодной комнате специального «дома свиданий», расположенном в неприглядном строении неподалеку от здания лагерной администрации.
       Лешку Огнев поначалу даже не узнал, так тот изменился за последнее время.
       Вместо длинного худого Шмакова, перед ним стоял заматеревший и уверенный в себе  делец, каких он немало повидал в столице. Тем не менее, приятели тепло обнялись, а гость даже прослезился.
       - Как же так, Юр?  У тебя же вроде все было нормально, когда я в последний раз  с Зеей заезжал.
       - Было, да сплыло, Леш. Теперь  бывший  полковник Огнев  -  «зэка»  № К- 513, статья 108 УК  России,  срок семь лет.
       - Да, все смешалось в нашей ****ской стране, - выматерился приятель.
       - Ну, да ладно, теперь давай, рассказывай  все по порядку. У нас целая ночь впереди. Жратвы и курева я привез, - ткнул он ногой объемистую  сумку.  - А еще вот, - заговорщицки оглянулся Лешка на дверь, и достал из внутреннего кармана стильного пиджака  плоскую фляжку.
       - Коньяк, меня  не шмонали, майор провел.  Мы с ним  немного поговорили, дельный мужик. После встречи с тобой, просил еще зайти.
       - Он меня в «полосатые» сватает, -  улыбнулся Огнев, - за это и свидание разрешил.
       - Вот курва  ментовская, а мне плел, что в запас готовится, мол, хотел бы  работу приличную подыскать и не найдется ли у меня места.
       - Может и это. Сейчас многие из «системы» бегут.
       - Ну, да хрен с ним, с майором, давай пока пожуем, что бог  послал и встречу вспрыснем, а затем потолкуем, как и что. Мы ведь  тоже не пальцем деланы.
       Лешка открывает сумку и быстро накрывает на стол. Затем приятели усаживаются на хлипкие казенные стулья и,  по очереди  хлебнув из фляжки, начинают есть.
       - Ты, давай, давай, жуй, - заботливо гудит Шмаков, - а то на лагерных харчах, я вижу, совсем дошел.
       Насытившись, друзья  еще раз прикладываются к фляжке, затем откидываются на спинки стульев и закуривают.
       Потом Огнев вкратце рассказывает гостю  историю  своего превращения из  облаченного властью человека в бесправного «зэка», не забыв упомянуть, какую роль сыграл в этом его непосредственный начальник,   генерал-майор  Ляхов.
       - Теперь где-нибудь благоденствует, тварь, а я здесь парюсь, - с ненавистью закончил он.
       - Да, - закурил очередную сигарету Лешка, - генералитет сейчас весь скурвился. Те же коммерсанты, только в погонах. Ну, да хрен с ними. У них своя жизнь, а у нас своя.  Я думаю, ты меня не просто так повидаться пригласил, говори, что задумал?
       Огнев с минуту внимательно смотрит на приятеля, затем встает, усиливает звук  радиоточки, что-то вещающей о победе демократии в стране  и, вновь присев к столу, наклоняется к Шмакову.
       - Я Леш, надумал подорвать отсюда. Гнить ни за что еще шесть лет, не хочу и не буду. У меня есть план, но нужна помощь. Могу я надеяться на тебя?
       - Обижаешь, Юра, ты ж меня хорошо знаешь еще по Школе. Я курвой не был и друзей в беде не бросал. Говори, что нужно сделать?
       После этого Огнев в деталях  излагает  Шмакову  план побега.
       - До дебаркадера, я уверен, донырну и там спрячусь. Но чтоб по тундре выйти к железной дороге  и по ней  двигать в сторону Москвы, сам понимаешь, нужна подходящая одежда, продукты и хоть какая - нибудь карта этих мест.
       - А стоит ли тебе возвращаться в Москву? Может есть резон двинуть к югу - на Украину или, к примеру в Крым, и там осесть. В крайнем случае, я могу тебя переправить в Финляндию, у меня там надежные  партнеры по бизнесу.
       - Нет Леш, я все обдумал. В столице свяжусь с нашими, поквитаюсь с генералом и рвану «за бугор», в иностранный легион. Это по мне. Пять лет  службы по контракту, не так уж и много. Выход на одно из вербовочных агенств  в Москве, у меня есть.   
       Тем более, ты знаешь, по натуре  я авантюрист. Ну и к тому же приличная зарплата, возможность получения французского  гражданства и официальная легализация.   C'est entendu? 
       - Je n'ai rien contre. - проворчал Лешка. Язык - то, смотрю, помнишь еще?
       - Да и ты не забыл, - смеется Огнев, неплохо все-таки нас учили в «вышке», - и хлопает друга по плечу.
       - Значит так, - заявляет Шмаков, - закладку   на дебаркадере я  тебе организую. Как только она будет готова, сообщу запиской, с указанием места. И как говорится, - дай Бог! Если в Москве что не свяжется, приезжай ко мне. Я найду, где отсидеться. И Зея будет рада повидаться. Я ей, кстати, рассказал, что еду к тебе на свидание.
       - Так  у вас все наладилось? Помнится, в последнюю нашу встречу в Москве, вы были на грани развода.
       - Все путем, братишка, - рассмеялся Лешка, - я перебесился, а восточные женщины, как ты знаешь, отходчивы.   
       Затем, не раздеваясь, приятели укладываются   на  стоящие рядом жесткие солдатские койки, дымят сигаретами  и до зари вспоминают о прошлой учебе, службе и друзьях.
       Утром они расстаются также тепло, как и встретились.
       - Держись, Юр, - шепчет на прощание Лешка, - я все сделаю как надо.
       А еще через неделю Огнев получает с воли записку, в которой значится: «Дрова в бане. Шмак».  Из нее он делает вывод, что все необходимое спрятано в душевой  дебаркадера.
       Очередной груз на пристань, что находится на противоположном берегу реки, баржи доставляют только в начале октября, который удался на удивление  погожим для этих мест.  Выгружать предстоит цемент в мешках и заключенные не выражают восторга по этому поводу.
       Как обычно, на разгрузку занаряжают самых строптивых в  колонии. Так сказать, в воспитательных целях. Таких набирается полста. В том числе  Огнев,  Душман  и  Зингер.
       - А блатные снова  припухают, бережет их «хозяин» - сплевывает    бывший боксер, когда отрядный, назвав их  номера, распускает строй.
       - Ничего, - скалится  Душман, - погода вон какая,  разомнемся на свежем воздухе. Эх, братцы, рвануть бы в тундру, там свобода!
       - В тундре говорят не выжить, - замечает Огнев.
       - Туфта. Мой дед - моряк в войну по ней месяц выходил к своим. Бежал с товарищем из немецкого плена и ничего, дошел. Правда, потом его определили в штрафбат, но ничего, с войны пришел героем.
       - Жив?
       - Ну да, крепкий черт. После войны дальнобойщиком  работал до семидесяти. Все мечтал  снова в  те места съездить, дружок там у него погиб. И меня хотел прихватить.   
       Да, видать, не судьба. Как я сел, старик сильно сдал.  Он же меня и вырастил, как батю в шахте задавило. Вот такие дела.  Выйду, деда не оставлю. А ты, прапор, как «откинешься», приезжай к нам в гости, в Ростов. С дедом познакомлю, у него свой дом в старом районе, на Седова.  Фамилия, как и у меня, Вонлярский.
       - Спасибо,  Душман, может и заеду.
       На следующее утро, серая колонна заключенных, в окружении конвоя с собаками, неспешно шествовала к месту разгрузки.
       Когда проследовали  мост и подошли к причалу, конвоиры заняли свои привычные места  и «зэки» приступили к работе. Из трюмов барж  они извлекали  бумажные мешки с цементом и по шатким  деревянным сходням таскали их на пристань, где укладывали в штабеля.
       Ближе к обеду, когда пригрело осеннее солнце,  многие, и в том числе Огнев,   сняли лагерные бушлаты.
       - Ну, что, Юрок, последний рывок и на «съем»?  - спросил  раскрасневшийся  Душман, когда они перекуривали в  темном трюме.
       - Да, наверное, пора. А ну-ка, поддай мне  тот мешок. 
       Приятель взвалил ему на плечи очередной куль, Огнев выбрался из трюма и ступил на шаткую сходню. На ее середине он внезапно оступился, коротко вскрикнул и, не удержав равновесия, вместе с мешком, полетел в воду.
       - Полундра! Человек за бортом!  - хрипло заорал наблюдавший за разгрузкой  из рубки баржи  пожилой шкипер, и к месту падения сразу же бросилось несколько человек.  Но на поверхности воды так никто и не появился. 
        Несколько минут охрана бестолково  суетилась у трапа и вдоль ржавого борта баржи,  а затем старший -  молоденький прапорщик, приказал выстроить всех «зеков» на пристани и лично всех пересчитал.
В наличии оказалось сорок девять человек.
        -  Утоп, стервец, -  спокойно заявил  его заместитель, плотный сержант- сверхсрочник,  и смачно харкнул в  воду. - Ничего, сактируем, не расстраивайтесь, товарищ прапорщик.
       Затем, для проформы, сержант и матрос с баржи пошарили принесенными с нее баграми в месте падения заключенного  и у борта.
       - Хрен чего тут найдешь, дна не достать, - хмуро пробурчал матрос, и на этом поиски закончились.
       После обеда, в колонии, по этому поводу администрацией был составлен акт о несчастном случае на производстве, и заключенного  «К- 513» исключили из лагерных списков.
       - Вот так, Санек, - сказал   Зингер  после вечерней поверки  Душману. - Загнулся Максим, ну и хер с ним.
       - Э, не скажи, Витек, - когда мы в трюме курили, у Юрки «гады» были расшнурованы. А прапор, как  ты заметил, мужик аккуратный. К чему бы это? И никакой он не мотопехотинец. Таким приемам тех не учат.  Думаю, «подорвал» он.
       - Может  ты и прав, - согласился  Зингер …