Тётя Люба

Девочка сидела в зарослях смородины, стараясь быть незаметной и невидимой.
Это папа прошлым летом помог устроить в высоких и густых кустах маленькую тайную беседку. Выпилил лишние ветки, помог переплести живые ветви в полочку для книг... всё, как ей и мечталось.
Смородина, ещё безлистная, но усыпанная открывающимися жёлтыми цветами с густым сладким ароматом хорошо скрывала девочку - её никто не видел! а она видела - всех.

Их приходило много.
Они шли и шли по цементной дорожке - в дом, из дома, в дом, из дома...
В родной-чужой дом, где в пропахшем формалином гробу лежал папа.
Вот идёт тётя Люба, она часто приходила к ним в дом, дружила с мамой. Обычно крикливая и шумная... сейчас она, молча и ссутулившись, деловито шла по цементной дорожке к дому.

Когда до крыльца осталось шагов десять, тётя Люба резко взмахнула руками, завыла, зашаталась: голова перекатывалась с плеча на плечо, заплетались подгибающиеся ноги.
Трансформация произошла так быстро, словно переключили канал телевизора: вот тётя Люба деловито и твёрдо шагает... а теперь - валится с ног, убитая горем. Щёлк - щёлк.
"...когда она будет уходить, она так же - спокойно распрямит спину и деловито зашагает?" - подумала девочка. И почти сразу об этом забыла.

...дни похорон слились в одно длинное время без времени. Что-то менялось, кто-то толпился, кто-то плакал. А на кладбище она не смогла смотреть, как бросали землю в могилу - они его закапывали! закидывали землёй, замазывали глиной его, нет - её жизнь.

...новые тоненькие листики на деревьях, оказывается, выросли; это она заметила только через несколько дней. И подумала: "...они выросли за одну ночь. Чудо, правда?..."