Планета дивная, далекая, студенческая

       То обстоятельство, что у студентов есть своя планета и этой планетой является целина, конечно правда, но не вся. Просто О. Фельцман и В.Харитонов, как и положено творческим людям малость лишканули в своем рвении на стезе соцреализма и свели все многообразие студенческой жизни к одной целине. Нет, студенческая жизнь гораздо шире и интереснее. Кроме целины у студента еще очень много разных и интересных планет. К тому же, большинство студентов ни разу не ездили на сельские стройки, но жили ничуть не менее интересной жизнью. В меру сил, попробую рассказать об этой жизни и этой многоликой галактике планет.
     К сожалению, начинать придется, все таки, с учебы. Не знаю, как в других вузах, но в КАИ учеба для студента, это главное. Я уже упоминал, что для нас существовал один главный закон: учебный график. Для всех десяти семестров он был очень напряженным и каждый заканчивался экзаменационной сессией, по пять экзаменов. Таким образом, за время учебы, мы сдавали пятьдесят экзаменов и, примерно, столько же зачетов. Некоторые зачеты получить было труднее, чем сдать экзамен. Были также проекты по разным дисциплинам, всевозможные коллоквиумы и просто аналитические собеседования, так что скучать не приходилось. И лишь пройдя все это чистилище, можно приступать к преддипломной практике и дипломному проекту, защита которого многим студентам очень дорого стоила в моральном и физическом плане. Зато после защиты, выпускника ждал шумный банкет в ресторане с купаньем в шампанском металлических значков - ромбиков с логотипом КАИ. Эти ромбики крепились на лацкан пиджака и были люди, которые носили их всю жизнь, как отличительный знак инженера. А после банкетов бывшего студента ждала вольная жизнь дипломированного специалиста в стране развитого социализма. Разве плохо? Для многих выпускников школ и их родителей такая перспектива была голубой мечтой. Наличие диплома в кармане гарантировало «чистую работу» и стабильный, хоть и не всегда обильный, заработок, даже если сей инженер ни черта не смыслит и польза от его труда равна нулю. Зная об этом наперед, в вузах обреталось достаточно много бездельников, которые хотели лишь получить диплом, а дальше хоть трава не расти. Они не были подавляющим большинством студенчества, как сейчас, но они были и в наше время. В нашем институте, таким приходилось очень туго, они, как правило не выживали и отсеивались. Поэтому и слава КАИ была замешана на мнении, что каисты немного «не того», от напряженной учебы они, дескать, мягко говоря, малость, неадекватны. Это обывательское суждение, отражало давнюю традицию в обществе, согласно которой: «не следует лезть на рожон», «не брать на себя инициативу», «будь тише воды, ниже травы» и т.д. и т.п.
      Я бесконечно благодарен своему институту, прежде всего за разрушение такого подхода к жизни и такой обывательщины. В процессе учебы мы учились искусству брать инициативу именно на себя, нас учили умению отвечать за свои поступки и свое дело. Как это достигалось? В двух словах не скажешь. Думаю, всему началом явилось то обстоятельство, что институт был авиационным, родным детищем советского авиапрома. А это очень серьезно. Авиационная промышленность была сосредоточием не только передовых технологий, но и жесткой исполнительской дисциплины, строгой персональной ответственности за результаты и качество труда. Вместе с тем, именно здесь работали самые смелые конструкторы и инженеры, именно здесь применялись самые новаторские, прорывные технологии. Самолет, не товар повседневного спроса, его не спрячешь под прилавком, он летает на глазах у всего мира, а значит должен быть на уровне, должен быть изначально конкурентоспособным изделием. В случае же, если он военный, боевой, то тем более. Он должен надежно противостоять самолетам противника, выполнять поставленные задачи по защите отечества. А такой самолет не сделаешь «лежа на печи», нужно быть инициативным и держать «творческий порох» сухим. И весь советский народ знал, что наша авиация – лучшая в мире, а летчики не кто иные, как только: «Соколы». Вот такое было всенародное уважение к авиации и летному составу. Конечно же, вуз, готовящий инженеров для этой промышленности, по определению должен соответствовать своему высокому предназначению. Человек, читавший мои рассказы, помещенные выше, не может заподозрить меня в горячей любви к социалистической действительности. Моя любовь и восхищение советским строем растаяла два с лишним десятка лет назад. Ныне я, скорее, антисоветчик, с грустью и глубокой печалью задающий себе вопрос: «За что же, Бог покарал нас, за какие грехи, мой народ испил такую горькую чашу испытаний?». Но я обещал быть правдивым в изложении своей жизни, поэтому: «прочь антисоветизм, будь честным». И вот, соблюдая этот принцип, я  могу засвидетельствовать: вся институтская атмосфера, весь учебный процесс были, буквально пронизаны и насыщены, если можно так сказать, авиационным духом. Гордостью за нашу авиацию и за доверие государства к коллективу института, обеспечившего его  правом и возможностью учить студентов для работы в самой передовой отрасли народного хозяйства авиационной промышленности. В свою очередь, мы учились много, напряженно и смею заверить: весьма плодотворно.
      На втором курсе большинство из нас уже сумели понять, куда они попали. Наша группа, да и весь наш курс стал формироваться как некий единый коллектив. И опять, объективности ради, должен сказать: большую роль в нашей студенческой жизни играл комсомол. Не могу припомнить ни одного серьезного дела, или, как тогда говорили, мероприятия, в котором комсомольская организация оставалась бы в стороне. Напротив, именно она была инициатором или, как тогда говорили, «застрельщиком» всех хороших инициатив. Конечно, в ее делах присутствовала большая доля формализма, это, к сожалению, было неизбежным в существовавших условиях. Но, думаю, не погрешу против истины, если скажу, что наша вузовская комсомольская организация была живым организмом и комитеты ВЛКСМ разных уровней, в большинстве своем, были настоящими лидерами студенческой жизни.
     Сейчас уже трудно вспомнить все аспекты общественной студенческой жизни, поэтому скажу лишь о наиболее ярких, оставшихся в памяти. В первую очередь, почему - то вспоминаются стенгазеты. Не знаю, существуют они сейчас в учащейся среде или нет, но тогда это было очень заметным явлением. Я их помнил еще со школы в Свияжске, но там это были небольшие куски обойной бумаги длиной в метр, полтора. Здесь же склеивались листы ватмана в «простыню» более десятка метров в длину. Готовая стенгазета вывешивалась в коридоре или холле на стене и от читателей не было отбоя. В ней отражалась вся жизнь курса и факультета в заметках и статьях, фотографиях и рисунках. При этом содержание не подвергалось ни какой цензуре, всю ответственность за публикуемые материалы  полностью нес соответствующий комсомольский орган и на этом все. Факультеты и курсы соревновались на лучшую стенгазету и, скажу вам, это было не проформой, а было настоящим делом. Лучшие газеты и их редколлегии награждались и пользовались настоящим уважением. На нашем курсе и факультете активным членом такой редколлегии был Саша Старостин, студент из пятой группы нашего курса и мой хороший товарищ. Был он моим ровесником и чем то напоминал мне тогда моего морского друга Толика Салия. Добрый, активный, всегда готовый прийти на помощь, он был заводилой среди студентов, особым авторитетом пользуясь у студентов живущих в общежитии. Слава Богу, он до сих пор жив и здоров и мы иногда даже видимся.
      Субботники и участие в парадах – шествиях на Первомай и праздник Великого Октября, еще одна сторона нашей жизни. Это были официальные мероприятия, но мы же студенты и мы молодые, поэтому превращали их в веселые городские пикники. Про субботники, которые проводились большей частью весной, к дню рождения В.И.Ленина можно лишь сказать, что с их помощью власти хоть немного чистили город от мусора, оставшегося после таяния снега. И это было благом для жителей. Но формализм этого события, на мой взгляд, подтверждает довольно сердитый современный анекдот: «На субботнике, по плану, идет посадка деревьев. Иностранец, наблюдающий этот процесс, спрашивает: «почему у вас первый копает ямки для посадки, а второй за ним идет и закапывает их? В чем смысл? Ему они отвечают: закапывает не второй, а третий, второй, который должен был сажать, не пришел, зараза». Таким было отношение к этим субботникам. Мы были не лучше, но, все таки, задание выполняли, польза от нашего труда была. Но опять скажу, мы были молодыми, поэтому гораздо интереснее для нас было время после субботника. После субботника, быстренько сдав на сборный пункт рабочий инвентарь и слегка почистившись, шумной гурьбой шли пить пиво.  Тогда не было такого изобилия сортов и не продавалось оно в каждом ларьке, поэтому шли в обычную пивнушку и там за столом, уставленном кружками с бочковым жигулевским, которое пивник, конечно же разбавил, мы отдыхали и дружески общались. А это и есть главная роскошь и причем здесь качество пива, грязные не убранные столики, не очень интеллигентная публика, все это пустяки. Мы молоды, у нас есть цель в жизни и мы не боимся за завтрашний день. Одним словом, субботники это замечательно.
      Осенью вся страна праздновала самый главный, самый святой праздник: день Великой Октябрьской Социалистической революции. Весь советский народ встречал его, в основном, в кругу друзей и близких, за празднично накрытым столом. Но гвоздем программы были  демонстрации трудящихся. Участие в них для большинства граждан было почти обязательным. Народ демонстрировал свое одобрение и поддержку политики партии и правительства, шествуя в колонне своего предприятия. Студенты КАИ не стояли в стороне от столь важного мероприятия и также колонной отчитывались перед партийным ореопагом о своих достижениях. Но в отличии от субботников, участие в демонстрациях проходило по совсем другому сценарию.  Сбор участников был у главного здания КАИ, на улице Карла Маркса, 10. Затем наша колонна обходила площадь Свободы, место главного демонстрирования, по большому кругу с тем, чтобы вступить на главный майдан с тыльной,  от начала движения стороны, по все той же улице К.Маркса. По времени этот процесс занимал полтора-два часа. Обходной маневр проходил по центральным улицам города: Чернышевского, Баумана, Пушкина, Горького, Толстого и далее по К. Маркса. За пару часов на морозце или в слякоть и замерзнуть недолго. Но зачем же смекалка? С собой, как это делали работяги с заводов, мы не брали, но по пути попадаются кафе. На время праздничного шествия они, конечно, закрыты, но…  В каждом кафе есть задний ход и он открыт обязательно. Торгашам нужен план по реализации, а нам сугрев, вот и почва для взаимопонимания.  При подходе к площади демонстранты выстраиваются в некое подобие единой монолитной колонны, которую возглавляет институтское руководство с группой знаменосцев. Из громкоговорителей, размещенных по всей площади, раздаются громкие здравицы в честь науки и студенческой молодежи,  колонна с энтузиазмом откликается громким «Ура…».  Демонстранты несут портреты членов Политбюро ЦК КПСС, революционные красные флаги, на отворотах верхней одежды начальников красуются красные банты из ленточек. Неизменно присутствовали транспаранты с соответствующими моменту лозунгами и верноподданническими заверениями. Партия и соответствующие органы очень строго следили за их содержанием. Колонна, поедая глазами республиканское начальство, бодро шагает на выход с площади.  За всей этой массой ликующих от счастья людей со стены нашего факультета наблюдает наш великий вождь и учитель В.И.Ленин. Его гигантский портрет в кепочке, с приподнятой правой рукой и мудрым прищуром на один глаз повесили на растяжках несколько дней назад. На портрете слова: «Правильной дорогой идете, товарищи». Полные вдохновения и социалистического счастья, мы уходим с площади по нашей улице, не мешкая, но и не торопясь, сдаем революционную атрибутику, в руках с которой демонстрировали, на сборный пункт и идем ко мне в гости. Ведь я живу под самым Кремлем по ходу от площади Свобода, на той же улице в доме №4. Небольшой фуршет приходится очень кстати, и после принятия на грудь, все расходятся по своим домам и компаниям. Веселые были времена, честное слово.
      На первое мая также обязательно демонстрация. Но сейчас прославляется не революция, а славится праздник мира и труда. Первомайское шествие отличается от осеннего, революционного. Во первых на улице тепло, на душе весна и праздник сам по себе. Поэтому у демонстрантов улыбки во всю ширь физиономии, хорошее настроение. Колонны имеют праздничный вид, всюду красивые цветные флаги, красивые девушки несут живые ветки с набухшими почками и первыми листочками, все это поднимает настроение. Даже, привычный Ленин с портрета смотрит на нас веселее, опять подтверждая правильность выбранного нами пути. Теперь после демонстрации наш фуршет проходит во дворе, мы не заходим даже в дом. Наскоро поздравив друг друга с праздником, расходимся. У каждого свои планы: кто идет в туристический поход, кто уезжает в родные края повидать родителей, ведь это долгожданный, настоящий праздник.
       Но весна для студентов наступала, конечно, не на демонстрации. Ведь весной, как сказал поэт: «Ах, весной до слез счастья хочется, надоел мороз, одиночество». И хоть студент по определению не страдает от одиночества, весна на душе и у него обязательно бывает. Начиная с марта месяца в студенческой среде города наступала своеобразная лихорадка: в вузах проходили фестивали студенческой самодеятельности. А в апреле межвузовские сборные галла – концерты. Что творилось? Залы не очень большие, желающих море. Каждый вуз хочет быть впереди всех. Это были настоящие праздники студенческого самодеятельного искусства. Особенно популярны были СТЭМы - студенческие театры эстрадных миниатюр и вокально – инструментальные ансамбли. Каисты, как всегда, были впереди всех. Наши СТЭМы бесподобны своей смелостью тематики и мастерством исполнения. На нашем факультете был свой ВИА «Свей», солистом в нем студент нашего курса Дятчин Володя. Господи, мне казалось, что он поет лучше всех эстрадных артистов в СССР, вместе взятых. Без их выступления не обходилось ни одно факультетское мероприятие.
       Фестивальный ажиотаж наступал в апреле. Достать пригласительный билетик на концерт заветная мечта студента, на второй план даже уходили проекты и курсовые работы, учебный график прятался подальше, с глаз долой. В институтском студклубе не закрывались двери, его директор Чуркин В.А. зимой еще нормальный человек, весной был, как загнанный, прижатый в угол и размазанный по стенке непонятный дикарь, готовый убежать и спрятаться от любого живого человека. Бедный Володя, мне кажется, он не спал весной, бодрствуя день и ночь.
         В конце апреля звенели последние аккорды студенческих фестивалей и наступала  суровая действительность. Студента ждали кульманы, читальные залы, коллоквиумы и зачеты. Впереди маячила весенняя экзаменационная сессия. Я привел здесь лишь небольшую часть, лишь отдельные фрагменты из жизни обитателей студенческой планеты, на самом деле она гораздо богаче и разнообразнее. Пять с половиной лет учебы пролетели как один день, облеченный волшебной аурой молодости, счастья и любви.
        Мы учились уже на втором курсе, большинство из моих одногруппников определились с кругом своего общения, характером и образом проведения досуга, обрели своих друзей и подруг. Как то незаметно образовались парочки. В нашей группе появилась самая красивая на факультете пара. Та самая девочка – красавица, которая одернула меня в деревне, Таня Коробова подружилась с Равилем Аскаровым, студентом из нашей же группы. Какая же красивая была пара! Он высокий, худой и стройный, этакий Муслим Магомаев местного разлива и она, изысканная, ангельской красоты умница, романтическая и недоступная Ассоль. Они так подходили друг другу, что прохожие заглядывались на них, когда они вместе шли по улице.
     Но не только любовью и развлечениями жив студент. У каистов была еще одна характерная черта. Они отличались самостоятельностью в своей жизни, не были «маменькими сынками», не боялись физического труда. Большинство ребят подрабатывали разгрузкой, погрузкой вагонов, копали землю и вообще брались за любую, даже очень трудную, тяжелую и даже грязную работу. У меня в записной книжке были телефоны множества баз и организаций, где можно было подработать. И это, при том, что в КАИ была самая высокая стипендия – 45руб. в месяц. Напомню – 110руб. оклад инженера в то время.
     Именно на втором курсе, я окончательно примирился со своей судьбой и понял, что другого пути уже не будет. А раз так, что дурака валять, нужно учится и жить «по полной», как сейчас говорят. Именно со второго курса я стал полноценным и активным гражданином этой чудесной студенческой планеты.