Сладка ягода рябина часть двадцать третья

НАЧАЛО  http://www.proza.ru/2011/05/08/465

Возле Сибирска горы сникли, измельчали, а вскоре и вовсе сменились холмистыми равнинами и редкими перелесками. Насколько глаза хватало  – простор, однообразный и унылый, точно придавленный ватным колпаком ненастного неба.

Первое, что увидела Ташка, едва открыла глаза, была коробка апельсинового сока, огромная, праздничная, яркая, от неё повеяло давним-давним, уже полузабытым...запахом хвои, серебристым мерцанием бус на ёлке,и 
– Ы? – толкнула она в плечо водителя, показывая, мол возьму?
– А, бери, соня, не стал будить в Троицке. Cам взял, угадал не угадал?
Ташка благодарно пробежалась ладошкой от густо забронзовевшей загаром шеи  шофера до локтя. И принялась возиться с крышкой. Повизгивая нетерпеливо, подгудывая в абсолютном предвкушении лакомства, девушка не заметила  взгляда брошенного вроде бы вскользь, но будь Ташка менее занятой, она ощутила бы его, как ощущают легкое прикосновение руки к волосам...

– Дай-ка, – мужик легко открыл коробку– Меня Ефрем зовут.
- Ефрем. – повторил четко, жалея, что узнать имя девчонки такой ласковой, бесхитростной и молодой ему не удастся. И он опять сказал уже за лобовое окно бежавшей под колеса трассе:
– Ефрем.
Но Ташка старательно пошевелила губами, точно, примеряясь к короткому и звучному слову.
Заметил и обрадовался:
– Вот-вот, Ефрем. Я в Сибирск сейчас… Груз скину, поживешь у меня два дня, и увезу в Березовск. Понимаешь?

Говорить с ней было неудобно: она все время старалась увидеть его губы, лезла под руку, чуть не ложась на баранку.
Ефрем вздохнул, притормозил и повернулся к девчонке:
– У меня, – ткнул  пальцем себя в грудь,  – ты поживешь. Два дня.
Пальцы с въевшимся в трещинки и линии мазутом продемонстрировали знак победы…
– Потом в Березовск. Бе-рё-зов-ск.

Ташка заозиралась, что-то ища глазами. И распрямив ладошку, заскользила по ней щепотью.
– Ручку? Умеешь? – спросил с восхищением, будто речь шла о чем-то несусветном, торопливо извлек из бардачка записную книжку и ручку.
Девчонка, прикусив язык, завозилась,  выводя буквы. Ефрем, не отрываясь, смотрел на белую шею открытое полуокружье спины, в вырезе простенького платья, ровный пробор, две косы, уже разлохматившиеся, пушистые, казавшиеся теплыми…Своих чувств мужик не понимал, мало ли их проходило через шоферской лежак, но вот отчего-то бросить дурочку на трассе не мог, да и не хотел, блаженно улыбнулся, и чмокнул беззащитную шею, ближе к волосам.

– Ыау! – выдохнула попутчица, повела плечиками , Ефрем перехватил адресную книжку
– Наталья, значит?
Девушка отрицательно замотала головой
– Наташа? – спросил и снова промахнулся
– Наталка? Наташка? Татка? – гадал он.
Девчонка рассержено вырвала книжку и перекрыла часть простого имени пальцем
– Таша?
Ташка просияла.
– Ну-ну, Ташка, так Ташка. А фамилия?
Но на фамилию  умения не хватило, она нарисовала корявую, похожую на домик со съехавшей крышей «Д» неуверенно, потом добавила к ней еще «я» и «н» и, запутавшись, зачертила  раздраженно.
– Да и Бог с ней, – улыбнулся Ефрем. – Поживешь у меня?
Ташка кивнула…
***
– Да, я-то откуда знаю? – Мишаня схватился за голову в полном отчаянье. – Что же, месяц уже нет?
– Да, – подтвердил лощеный следователь Ивандаев и пододвинул пепельницу, жест не свойственный сухому служаке, но отчего-то он сейчас обрадовался, что хоть кому-то нужна была эта потеряшка. Вот уже две недели он доставал её дело, просматривал, даже пытался, хм, «вести следственные действия» и отодвигал прочь. Не одна у него Дьякова. И внимания требовали другие дела, за них спросят строго, потерпевшие, начальство, господь бог спросит, за Дьякову вроде волноваться некому. Это расслабляло, но дело как назло попадалась на глаза, рождая чувство неловкости, с фотографии смотрела во все глаза юная девушка.

– Что мать говорит?
Собственно Ивандаев не обязан был отвечать на какие бы то, ни было вопросы, но сжалился:
– Ничего. Вот соседка Рузанова подтвердила, что видела, как в день пропажи Наталья Дьякова, направлялась к лесу.
Мишка все-таки закурил:
– За мной она рванула. Там тропинка прямая к трассе.
– На трассе быть могло всякое… – проронил милиционер – Если дошла. Надо осмотреть участок.
Разговор давно уже шел не по протоколу. Дьяков ясности в положение сестры не внес. Все на что оставалось надеяться это, что всплывет трупп её где-нибудь в лесу, обглоданный собаками и дело можно закрыть…

– Дошла. – уверенно ответил Мишка.

Все на что оставалось надеяться ему, что Ташка торчит где-нибудь на точке, обслуживает клиентов. Ведь умеет же…и эта мысль, что прежде корежила и выворачивала его брезгливостью почти тошнотворной, теперь окатила надеждой… И удивлением, выходило по его же запутанным мыслям, что к родному человеку по сути можно предъявлять лишь одно требование, что бы жил. Дышал, смеялся, ходил, разговаривал или мычал что-то невнятное…Но жил. Только это в конечном итоге имеет значение. Спит сестра с мужиками или нет, сколько прошло их через неё? Все это вдруг отступило точно растворилось и как за спасательный круг Мишка ухватился сейчас за внезапное решение «Где-то на точке, где-то надо шоферов спросить, может вспомнят»
Он даже и не подумал, что говорить сейчас собирается с теми, кто мял и лапал его сестренку, макал её в дерьмо человеческое, как будто и не была  она мишаниной Ташкой, маленькой  девчонкой с вечно торчащими в разные стороны косичками.
 
– А если я по своим каналам поищу?
Следователь насторожился:
– Это по каким?
– Если она плечует где,  то мужики вам сроду точек не сдадут. А мне  запросто, куда денутся.
Следователь не мог не признать правоту Дьякова, отчего-то у нас, в борьбе со злом, народ больше всего доверяет не милиции, а вот таким добровольным помощникам, людям левым совершенно, несведущим, иногда опасным. Впрочем, Дьяков – не тот случай.
– Ищи. – согласился он и про себя отметил, что пожалуй, так будет даже и надежнее.

ПРОДОЛЖЕНИЕ http://www.proza.ru/2011/10/20/1413