В круге времени часть 27

Феликс проснулся рано. Еще только занимался рассвет. Ветер с моря доносил приятную свежесть. В ветвях деревьев перекликались птицы. Все было слишком беззаботно и жизнерадостно, чтобы этот день оказался последним в жизни. Да еще в окошко улыбалась вечно прекрасная покровительница. Нет, умирать сегодня ему решительно не хотелось. Вскоре послышались шаги, смотритель открыл дверь, и в помещение вошли представитель городских властей и два легионера. Сборы были недолгими.
При выходе из темницы Феликс обратил внимание на слегка удивленные лица конвойных, разглядевших при свете следы свежего бритья на лице узника. «Придется тюремщику с кем-то поделиться нашими подарками. Наличие оружия в тюрьме, да еще у узника категорически не допускается», - мелькнуло в голове. Но никто не проронил ни единого слова. И это было приятно, поскольку отношение к нему пока было вполне уважительным.
Тит не обманул. Действительно вдоль дороги процессия охранялась очень серьезно. В пределах видимости по всему пути стояли легионеры. А по мере приближения к месту суда промежутки между солдатами начали все чаще и чаще, заполняться людьми в гражданской одежде, но необычайно крепкого сложения, с неудобно спрятанными в складках одежды руками, похоже, что не пустыми, и часто в военной обуви. Вблизи амфитеатра линия из охраны стала сплошной. Несмотря на это все старались двигаться как можно быстрее. Случайности, которые мог породить стихийный народный порыв, никому нужны не были.
Толпа перед ареной шумела, как море, и вела себя примерно так же – периодически людские волны перехлестывали через живое ограждение, и тогда начинался людской водоворот, впрочем, до времени умело гасимый организаторами действия. После чего выяснялось, что несколько почтенных граждан в водовороте оказались ограбленными. Потом все повторялось в другом месте. Пока серьезных беспорядков удавалось избежать, но они могли начаться в любой момент, брось вовремя грамотный провокатор в толпу соответствующий призыв. Но таковые, если и были в людской массе, то не торопились себя проявлять, ожидая пока притупится бдительность организаторов действия. Всегда большие скопления народа как магнит привлекали воров, грабителей и прочих активных люмпен-пролетариев, готовых, в том числе принять участие и в погромах и поджогах. И это естественное человеческое желание не требовало подстрекательства со стороны. А мелкое воровство и ограбления были неизбежным злом на таких мероприятиях и по умолчанию считались чем-то узаконенным.
Но вот, наконец, скопление несостоявшихся зрителей осталось позади, и Феликс с сопровождением вошли под своды коридора, ведущего на арену. Солдаты остались на входе, а провожатый знаком  - слова в таком шуме могли остаться не услышанными - попросил его задержаться. Феликс и сам видел, что еще вовсю шли последние приготовления к процессу на площадке. Его слегка ссутулившаяся фигура привлекла внимание одного из сновавших по арене организаторов. Чиновник быстро подошел, и между ними состоялся короткий диалог.
- Благородный гражданин планирует кого-то привлечь для защиты своих прав? Если да, то прошу сообщить имя.
- Нет, я буду защищать себя сам.
- Как угодно гражданину, - и, закончив формальность, отошел в сторону помоста, на котором уже появился глашатай.
Появление глашатая сначала вызвала шумную реакцию зрителей, но он, умудренный жизненным опытом, не собирался их перекрикивать, и выдержал паузу, дожидаясь, пока ряды притихнут. Наличие глашатая было необходимо, чтобы суть происходящего, которую могли слышать лишь первые ряды, сообщалась всем. Наконец, появился магистрат, и глашатай призвал публику к тишине.
- Уважаемые граждане, - начал эдил, которому явно не по душе была его роль в происходящем, и, занервничав, сразу непростительно оговорился - слушается дело Юпитера против гражданина Феликса. Прошу сторону обвинения изложить суть претензий.
Публика в ужасе притихла. Вернее притихли первые ряды. А глашатай благоразумно решил не дублировать безбожные слова, из-за чего задние ряды могли только догадываться о происшедшем. Такое выступление уже само по себе было богохульством. А магистрат, поняв свою ошибку, вдруг втянул голову в плечи, словно ожидая, неминуемого божьего гнева. Дело принимало непредсказуемый оборот с самого начала. Главный жрец храма Юпитера выступил вперед, и, зло глянув в сторону Феликса, начал.
- Граждане! Все мы ценим нашу собственность. Оттого, любые преступления против нее строго караются нашими справедливыми законами. Но у наших благочестивых и набожных отцов-сенаторов ни разу даже не появлялась мысль о том, что преступление может быть совершено против собственности, принадлежащей не смертному человеку, но нашему небесному покровителю, самому Юпитеру. По такой причине безумное действо, о котором я поведу речь, никак не прописано в законах республики. Но прежде я призываю в свидетели самого оскорбленного бога, - с тем жрец поднял руки и лицо к небу, откуда моментально по арене ударила молния, и раздался жуткий треск.
Публика в ужасе вскочила, магистраты застыли словно изваяния, распоряжений ограничить в движениях зрителей никто не отдал. Кое-где люди поднявшись с мест и толкаясь, тщетно пытались добраться до выходов. Лишь по счастливой случайности не началась давка. Какое-то время ушло на приведение людей в чувство, потом жрец, довольный прекрасной демонстрацией, продолжил.
- Преступник, стоящий перед вами, пытался похитить божественную собственность – лицо духовного сана прямо из храма днем при стечении народа! Какого наказания следует требовать за такое вопиющее богохульство? Подскажите мне, добрые граждане! – и тут же с нижних рядов начали доноситься голоса.
- Смерть негодяю! – неслось от публики. Магистраты побледнели.
Феликс тоже напрягся. Такого размаха и грамотной постановки действия он совсем не ожидал. Сценарий был продуман до мелочей. А скорее всего, что и сценариев было подготовлено несколько. И в зависимости от развития событий, жрецы могли использовать наиболее подходящий из них. Никаких случайностей обвинитель допускать не собирался. А о количестве подготовленных людей среди зрителей приходилось только догадываться. И их следовало опасаться в первую очередь. Они в любой момент по незаметному знаку могли превратиться в разъяренную толпу, свершающую справедливое и богоугодное правосудие прямо на помосте. И никакая охрана не спасала. Впрочем, и среди охраны наверняка были богобоязненные, и возможно, заранее проинструктированные, легионеры. Но эти ко всему прочему были вооружены и умели убивать. Разумом Феликс понимал, что следовало срочно что-то предпринять, но что можно сделать с заведенной толпой?! Тем временем молодой эдил попытался продолжить процедуру.
- Сторона защиты признает ли законность требований обвинения?
- Нет, - слова Феликса потонули в реве толпы.
- Тогда нам следует утвердить судью для вынесения решения и перейти к рассмотрению доказательств. Пусть стороны предложат угодных им кандидатов, - толпа шумела, поэтому слова магистрата громко повторялись глашатаем.
Теперь напряглись все, кто был внесен в списки судей. При сложившихся обстоятельствах любой приговор мог стоить жизни не только виновному или невиновному, но и самому судье.
Вперед, от стороны обвинения, вышел жрец и выразил общее мнение.
- Благочестивые граждане. Судьи, назначение которого одобрили бы обе стороны, быть не может. Потому пусть жребий решит, кому нести это тяжкое бремя, и вынести справедливое решение.
Феликс побледнел. Теперь все стало на свои места. То, что жрец предложил тянуть жребий, означало только одно: у него есть подготовленный для нужного приговора судья. Вся процедура жребия при таком покровителе превращалась в пустую формальность – случайный человек вытянуть его не мог. А дальше купленный или запуганный судья признавал доводы истца убедительными и выносил нужное решение. И о том, что вынесенное решение является убийством, знали только он и жрец, и еще ОН.
Феликс закрыл глаза и поднял голову к небу. Потом он открыл глаза, да так и остался стоять с запрокинутой головой…