Плоть и кровь

Я шел по залитой дождем улице и задумчиво крутил в руках зажигалку «Zippo». Ее в свое время подарила моя первая девушка, и гравировка на металлической стенке до сих пор неприятно резала глаза. Пошлая, глупая надпись на легендарной зажигалке, которая постоянно кончается. Прямо как любовь девушек, которых представляют брак как сочетание вечного ремонта и борща в кастрюле.

На руке запищал коммуникатор. Мельком глянул на голограмму – очередное сообщение от друзей. Я уже мог не читать их, зная, что все они посвящены последнему законопроекту о свободе генетических модификаций. Последний закон, принятый Первой Российской Республикой, идущей на поводу у либеральных представителей общества.
«При Иванове такого бы не было, - подумал я, - дали бы ****ы всем этим либералам, которые сосут у мегакорпораций за каждый килорубль».

Память услужливо представила картины 2012 года, когда на выборах неожиданно победил какой-то очередной представитель путинского режима. Тогда на улицах сжигали книги, били геев, азеров, громили китайские рынки. Делали все, что так давно хотели «патриоты», члены союзов «Великая Рось» и прочие дегенараты. Странно, все это было словно во сне. Словно это было много десятков лет тому назад, и совсем не с нами. Наверное, так же ощущали себя немцы после падения фашистского режима.
Будто бы не они строили концлагеря, не они поощряли холокост. Человеческая память коротка и выборочна.

Так или иначе, после краткого правления товарища Иванова, российская общественность подняла большую бучу. Было много листовок, постов в ЖЖ, короче – как обычно, бурление в канализационных стоках. Только во время очередной речи Иванова грохнули из пистолета Макарова. Какой-то оппозиционер решил подняться на волне общественного негодования. Поднялся он ровно до ступеней суда, где ему дали пятнадцать лет. Тем не менее, последние ростки тоталитаризма неожиданно умерли вместе с Ивановым. Пока страна барахталась в хаосе политической неразберихи, начала жить Первая Российская Республика.

«Вот и дожили», мрачно подумал я, глядя, как из-за угла выползает трехногий котенок. Ему было явно не по себе – передние лапки были на своих местах, а вот третья ножка росла из причинного места. Пушистый треножник проковылял мимо, оставив после себя ощущение страшного сна. Помнится, мне давно снилось что-то в этом духе. Тогда я проснулся весь в поту. Долго курил на кухне, смотрел на свет, пытался отогнать неприятное послевкусие сна. И вот, идешь по улице, а мимо тебя побегают мутанты, неудачные эксперименты детских игр.

На перекрестке Комсомольского стояла бабушка с лотком, словно перенесенная неведомой машиной времени из девяностых. Только раньше на улице продавали лак для волос, носки, бижутерию и таблетки от комаров, а сейчас предприимчивая бабушка продавала генные наборы для детей.

- Молодой человек, купите своему ребенку котенка? Щеночка? Птичку? Смотрите, какие есть! – закричала мне бабуля, показывая тяжелые яркие коробки. Я подошел к импровизированному прилавку и посмотрел на этикетки.
- Китайские? – спросил я недоверчиво.
- Китайский фабрикат, - обиделась старушка, - лучшие в мире. Дешевые.
- Видел я только что этот фабрикат. Трехногий.
Бабуля запричитала и начала ныть. Дескать, не она же виновата, что люди идиоты, не читают инструкцию и все в таком духе. Пока она несла какую-то ахинею про технические характеристики генных наборов, я принялся осматривать набор.

На коробке было гордо написано: «Genetic Free-Module». Я покачал головой. Китайцы такие китайцы. В коробке под прозрачных пластиком прятались несколько баночек: одна была с биологическим материалом – невзрачной массой цвета сгнившей говядины. Рядом с ней лежали шприцы с генными модификаторами. Вблизи можно было прочесть корявые надписи на неправильном английском. По всей видимости, можно было менять цвет и длину шерсти, размер глаз, длину хвоста.

Основную часть коробки занимал «Genetic Module», скромный пластиковый прибор с сеткой управления геномом. Судя по картинкам на нем, из этого набора можно было создать котенка, щеночка или канарейку. Не из богатых. Я видел на E-Bay наборы типа «50 in 1».  Правда, стоили они дороже породистой собаки.
- Почем?
- Три тысячи рублей, - с готовностью ответила старушка.
Я положил коробку на место.
- Да что вы, купите! Будете потом дома ухаживать за котеночком.
Словно на улице живых не хватает.
Снова запищал коммуникатор. На сей раз вызов.
- Да, Ваня?
- Хэй, старый добрый, где потерялся?
- На улице стою. Смотрю на генники.
Изображение рядом со мной расхохоталось.
- Что, тоже решил завести себе генетика?
- Не, просто так. В целях расширения культурного уровня, так сказать.
- Понятно все. Слушай, мы сейчас бухаем как звери. В «Гараже». Подойдешь?
- Что празднует молодежь в середину рабочего дня?
- Генетический закон! Ты что, это же величайшее событие в истории! Даже когда Иванова грохнули, я так не радовался!
- Ладно, приеду. Ждите.
Отключил коммуникатор и направился к ближайшей остановке. Бабушка-продавец за моей спиной сразу же принялась окучивать молодую мамочку с ребенком, неосторожно подошедшая слишком близко к лотку.
- Маааам, ну купи попугайчика? - услышал я позади и мне стало тошно.

Я не хотел ехать в гараж, уж тем более – к Ване, который вечно меня доебывал стремными разговорами о технических характеристиках современных гаджетов, которые мне были совершенно по боку. Но я хотел пообщаться с людьми, понять, почему население страны охватил восторг, сравнимый разве что с первой эрекцией молодого пацана. Пока я трясся, словно больной эпилепсией, по неровной поверхности городских дорог (тоже мне, 21 век – научились создавать зверей из говна, а дороги как были ***выми, так и остались), я вспоминал далекое прошлое и свою работу ветеринаром.

Люди всегда наплевательски относились к животным, а особенно -  в России. Я не говорю о бедных морских котиках или несчастных тюленях, нет, все гораздо более приземлено. Я говорю о раздавленных хомяках, задушенных крысах, умерших от голода попугаях, закормленных до инфаркта кошках или забитых собаках. В России как не умели любить по-человечески, так и не научились. Любовь в России – это истерия героя набоковской «Лолиты», а не святая доброта матери Терезы.

Я знал много компаний, которые потратили миллионы на рекламу того, как они заботятся о братьях наших меньших, и видел животных на операционных столах после их «заботы».
Сморщенная печень, похожая на засушенный гриб, двусмысленно показывала изнанку отечественного гуманизма и транснациональных корпораций, которые на нем наживались.

С другой стороны - что животные, когда понятие «человек» в России может воспринято только как «Homo Sapiens Sapiens», а не как личность. Услужливая память сразу предложила прекрасную картину: иду по проспекту Ленина, и вижу, как отряды «Великой Росси», правой партии для молодежи, избивали какого-то молодого паренька. Я, собственно, так и не понял, чем он им так насолил – то ли был фотографом, который фотографировал не то, то ли журналистом, то ли геем.

Меня больше напугала не сама ситуация, сколько отношение людей. Люди шли мимо, словно роботы. И, словно невозмутимый лайнер похуизма, мимо проплыл я.

В окно, в которое я уткнулся носом, ударилось невнятное творение рук человеческих, размазав по стеклу что-то цвета спелых слив. По всей видимости, «это» планировалось попугаем.
- ****ь, – вскрикнул я и отшатнулся от окна. Девушка рядом прожгла меня взглядом – я ее нечаянно толкнул, отчего она уронила свою сумочку на пол.
- Извините, - коротко бросил я и обратил внимание, что мне пора выходить. Мимо проплывали ржавые стены клуба «Гараж».

В «Гараже», как обычно, было темно и накурено. В любое время дня и ночи здесь проходила вечная пьянка, полная разврата, тяжелых наркотиков и сплетен на подушках.
Проходя мимо гор подушек, я, наконец, отыскал Ивана, который возлежал рядом со своей девушкой и незнакомыми мне парнями. Я плюхнулся рядом и заказал по коммуникатору водку с колой.

- Ну что, господа? – обратился я с дежурной улыбкой к собеседникам, которые, по всей видимости, были уже пьяны.
Ирина, девушка Ивана, ласково мне улыбнулась и подняла высокую колбу с водкой.
Парни назвали свои имена и пожали руки.
- Ну? – возбужденно спросил меня один из пьющих, кажется, Сергей.
Я ответил ему непонимающим взглядом.
- Что ну?
- Ты уже… Ты уже сделал это? Показывай! – капельки его слюны попали мне на подоборок.
- Что сделал? – охуел я.
- Аугментацию свою! Что мы тут отмечаешь, как ты думаешь-то?
- Вы накуренные, что ли?
Вся компания дружно расхохоталась, чуть не расплескав водку по подушкам.
- Так ты еще не в курсе фишки? – успокоившись, спросил меня Иван и ввел меня в курс дела.

Оказывается, я, как обычно, безнадежно отстал от духа времени. Законопроект о свободе генетических модификаций дал свободу не только создателям детских наборов типа «будь_богом_с_рождения», но и крупным фармакологических и химических корпорациям, которые предложили для взрослых уникальную услугу – свободу изменения собственного тела. Похожие наборы, как те, что я видел на улице, появились и для людей, только, разумеется, в десятки раз более дорогие и упакованные уже не в дешевый пластик.

Ирина, сидящая рядом со мной, игриво подмигнула мне и сняла с плеча полоску ткани, обнажив грудь.
- Ну как? – слова о том, чтобы она оделась обратно, замерли у меня в глотке.
У девушки было три груди.
- Нахуя? – опешил я.
- Давно хотелось, - усмехнулась она.
Глядя на мое изумление, толпа снова рассмеялась.
Иван сказал:
- У нас не хватило денег на нормальный генник, так что купили детский. Там, в принципе, модулятор нормальный, главное – фирму знать. «Чайнань», например, говно. У меня товарищ решил себе зрение поправить, в результате сетчатка отслоилась. А вот «Хайтоник» и «ГенНью» - отличные фирмы. Если толково перепрошить и кое-что смыслить в генетике, можно самому все сделать. А Ира – дипломированный специалист, хули. За вечер сделала. Сам не ожидал.
У меня отвисла челюсть, и я снова посмотрел на третью грудь. Ира усмехнулась, и, вновь накинув полоску ткани на плечи, спросила:
- Хочешь, тебе тоже что-нибудь смодулируем? Из крысы, наверное, выйдет нормальный хер, главное альфаблокаторы правильно настроить, - и пьяно хихикнула, на сей раз уронив свою колбу, - будет два болта. Модная нынче тема, кстати.
- Так это же опасно! – обрел я дар речи, - ****ец, подумай о детях. Это же набор для создания сезонного животного, у него ни репродуктивных функций нет, умирает за пару месяцев…
- Не неси чушь, - Ира недовольно взмахнула рукой, - если ты тупой, ты себе ноги топором отрубишь, или на тачке в машину врежешься. Если знаешь, что делать, все будет просто. Просто, легко и беззаботно.
Ее понесло.
- Это же генетика, дружище! Наука! Мы уже полностью расшифровали код. Не нашли там ни Бога, ни Дьявола, ни бесконечность. Там… Там порядок. По-ря-док. И если где-то есть порядок, значит, все заебись. Я вот читала вчера ленту, папа Римский нес очередной христианский бред. Дескать, он отлучает от церкви всех, кто отрастил себе, скажем, шестой палец. А я знаешь что скажу на это? Пошел он на ***, вот что я ему скажу! Потому что пусть идет в жопу, в жо-пу со своим богом, мы сами боги. Я тебе сама, вот прямо тут, даже бухая в сопли, их восьми генетиков Адама создам. А из шестнадцати – Еву. Только не из ребра, хаха, а, скажем, из четырех щенков, одного попугая и трех свиней.

Я сидел и смотрел на Ирину. Она сильно раскраснелась от алкоголя и возбуждения, глаза сверкали в полумраке клуба, словно угли в жаровне. «Может быть, они и правда сверкают, мало ли на что способна генная модуляция», подумал я. И когда я смотрел в пьяные глаза Иры, которая положив мне руку на плечо, рассуждала о величии человеческого духа, меня охватил ужас. Ужас, которые испытывали древние люди перед смертью, войной и инцестом.

В моей голове пронеслись картины шестируких людей, которые ловко упаковывают коробки в каком-нибудь подпольном китайском «Адидасе». Представил порно с многосисячными бабами и многохуйцовыми мужчинами. Представил, как дети экспериментируют со своими глазами, пытаясь достичь эффекта ночного видения.
Представил сумасшедших японских фанатов аниме, которые отрастят себе кошачьи ушки и хвосты. Гермафродитов. Мутантов. Ползающих по стенам. Летающих в небе. Ползающих, как кроты.

Свобода человека, теперь уже полная и безграничная, представилась мне в виде огромного левиафана, сотканного из человеческих кишок, коровьих костей, мышиных лапок и тигриных шкур. Миллионы сердец, гниющих от порока и стучащих в едином ритме, который объединит все и всех – черных и белых, карликов и гигантов, умных и тупых, импотентов и маньяков, арабов и буддистов.

И я понял, что мне никогда не устоять перед этой живой волной человеческого безумия, которое в корне своем – концентрат всего того, что делало нас людьми, заставляло выходить из пещер, жечь костры, рисовать на стенах, создавать фрески, произведения искусства, заставляло воевать и сеять зерно, любить и убивать, верить и сомневаться.

Мой разум словно осознал, что это – Апокалипсис. Не такой, как представляли его раньше киношники, в виде камней с неба или ядерных грибов с земли. Конец мира.
Не взрыв, но всхлип, как писал поэт.

Что-то внутри меня щелкнуло. Я вновь оказался в модном клубе с колбой в руке. На меня смотрело множество глаз. Выжидающе молчал Иван, в напряжении застыла Ирина.
Я сделал глоток своего коктейля, махнул рукой и сказал:
- Черт с вами. Хочу себе второй ***. Ира, поможешь?
Толпа захохотала и подняла колбы с водкой.

Ира алчно улыбалась, словно коварный змий у древа познания.