зарисовка седьмая

Я заходила в ее накуренную квартиру, еще до того, как все стало таким сложным, до того, как у нее исчезли локти и колени, до того, как она превратилась в нечто легкое и непереносимое, до того, как я захотела ее не терять, в ее квартиру, где всегда пахло гашишом, даже если ее там не было. Это было как общество мертвых художников или поэтов-смертников или актеров-самоубийц. Она всегда играла или рисовала, один раз она сказала мне сесть рядом и мы час рисовали кота, просто легкие мазки, ничего серьезного или значительного, но это было важно, как религиозное таинство, я могла писать в ее квартире часами, ночами напролет, а эти зарисовки – первое, что я пишу за все то время, что она не здесь. Что мне делать спрашивала я себя, но ответы всегда находились сами собой. Я не передаю никакого посыла, просто было запредельно тихо, и кто-то всегда что-то делал, кажется, что я до сих пор там, что я не закрывала  за собой дверь.