Глава 3. Свобода

       А в это время  бывший   полковник и заключенный  Юрий Иванович Огнев, буром  пер по ночной  тундре в сторону, противоположную лагерю.
       Когда, инсценировав падение за борт, он оказался в ледяной воде и отпустил     мешок, то сначала едва не выскочил на поверхность. Однако, через мгновение, пришел в себя и, сбросив с ног тянущие ко дну ботинки, поплыл под водой  в сторону дебаркадера. Ему повезло - вынырнул как раз в узком промежутке между бортом посудины и  осклизлыми сваями пристани.
       Быстро оглядевшись, и заметив краем глаза, как охрана мечется у сходни баржи, Огнев ухватился руками  за почти касающуюся воды леерную стойку, подтянулся и оказался на палубе. Затем, оставляя за собой мокрый след, ужом пополз  к  надстройке и перевалив через высокий комингс, скрылся в темном проеме двери.
       Щелкая от холода зубами, он нырнул в полумрак  чрева посудины  и довольно быстро нашел обширную душевую, с  десятком ржавых кабин  в ней. В самой последней, в углу, лежал туго набитый рюкзак.  В нем оказался комплект зимнего камуфляжа с обувью, несколько банок тушенки и консервов, упаковка галет, фляга со спиртом  и блок сигарет.  А в  пришитых сбоку карманах - вороненый «ТТ» с двумя запасными обоймами, финка, несколько одноразовых газовых зажигалок и карта Кольского полуострова. 
       - Ну, Леха, молодец, с этим можно и на Полюс двигать, - растроганно бормотал  посиневший Огнев, сбрасывая с себя  лагерное шматье и облачаясь в привычный камуфляж.
       Затем он отхлебнул из фляги, и, крякнув, стал рассовывать по карманам  оружие,  сигареты и спички. Во внутреннем наткнулся на бумажник с несколькими отечественными купюрами   и  зеленой американской сотней…
       Когда над осенней тундрой стало  нехотя подниматься тусклое солнце, Огнев был уже далеко от лагеря. В неглубоком распадке, поросшем  багульником,  он устроил свой первый привал.  Вскрыл финкой банку «Китайской стены» и ополовинил ее, закусывая пресными галетами. Затем  черпнул изо мха горсть зрелой клюквы и с наслаждением сжевал вяжущие рот ягоды.
       Закончив  трапезу, Огнев закурил, достал из рюкзака карту и,  цедя сквозь зубы     «полковника никто не любит, полковника никто не ждет…» принялся ее изучать.
       Его сразу же привлек красный пунктир железной дороги, пересекающий Кольский полуостров в сторону Карелии. По расчетам беглеца, он находился примерно в сотне километров от нее. Если выйти к «железке», по которой  следовали грузовые составы с рудой в центральную часть страны, то можно без особых усилий добраться до  Санкт-Петербурга или Москвы. Отсутствие документов его не смущало. Главное, что имелись оружие и деньги. А с ними Огневу был не страшен и сам черт.
       Однако все оказалось не так просто.
На третий день пути, в россыпи сопок, его заметил   подвижной  наряд   Арктического погранотряда, патрулировавший этот участок тундр.  Пограничники - их было двое, с собакой,  начали  преследовать незнакомца, а когда тот наддал ходу, спустили на него овчарку.
       Зная по опыту, что от нее не уйти, Огнев залег за ближайший валун и  из «ТТ»   третьим выстрелом, почти в упор, свалил летящего на него громадного пса.
       Солдаты открыли ответный огонь и   короткими перебежками стали приближаться к  валуну.  Стрельбу они вели прицельно, охватывая беглеца с флангов и Огнев понял, что  оторваться   ему вряд ли удастся. Решил воспользоваться афганским опытом.
       Сбросив с плеч рюкзак, быстро достал из кармана финку и спрятал ее  в правый рукав куртки, зажав лезвие в ладони. Потом закричал,  что сдается и, когда стрельба прекратилась, встал из-за валуна, швырнул пистолет в сторону пограничников и поднял руки.
       - Только бы не положили на землю, - пульсировало в  мозгу.
       Взяв оружие наизготовку, пограничники осторожно, уступом, двинулись к Огневу. Впереди  плотный коренастый сержант со злым,  обветренным лицом, сзади и чуть в стороне молоденький  щуплый солдат.
       - Профессионально работают, молодцы,- отметил про себя Огнев, активно демонстрируя испуг  мимикой лица и дрожанием    рук.
       - Серый, обыщи его, -  кивнул сержант солдату.
       - А вот тут парни у вас прокол, -  мелькнуло в голове Огнева, и как только щуплый, забросив автомат на плечо, коснулся его, молниеносно сгреб того в охапку, саданул головой в нос и развернул лицом к сержанту.  У шеи солдата хищно блеснуло жало финки.
       - Бросай  автомат, или перережу ему глотку, - прошипел  сержанту Огнев.
       - Ты что, с-сука, отпусти его!  - опешил тот и сделал шаг вперед.
       В то же мгновение Огнев швырнул обмякшего солдата на сержанта, прыгнул вперед и рубанул того ребром ладони по шее.   
       Уже в падении пограничник нажал спуск, и короткая очередь унеслась в   небо.
       Тяжело дыша, беглец  нагнулся над неподвижными телами,  подобрал автоматы, и сдернул  с пограничников ремни с подсумками.   Затем, опершись спиной о валун, достал сигарету, закурил  и стал наблюдать за лежащими.
       Первым очнулся сержант. Держась за горло и мучительно кашляя, он перевалился на бок, шатаясь, встал  и злобно уставился на незнакомца.  Через минуту, зажимая разбитый нос и пуская розовые сопли, поднялся и второй.
       - Так, ребята, - улыбнулся Огнев, -  за то, что гнали вы меня как волка, овчаркой травили и чуть не подстрелили, я зла не держу. Понимаю - служба. А посему отпускаю с миром домой. Вот только  один «калаш»  прихвачу  в качестве компенсации.   Свои подсумки  с магазинами  заберете в километре от этого места.  А то сдуру в спину мне очередь всадите. Усекли?
       - Вполне, - прохрипел сержант и сплюнул.   
       - А чтоб отцы-командиры не отдали вас под трибунал за утрату оружия, расскажите им байку, как едва не потонули в мари.  Мол, там погибла овчарка и утонул «калаш». В худшем случае на «губу» попадете. А что со мной встретились и немного постреляли, рассказывать им не стоит. Тогда вам точно дисбат светит.
       - А я смотрю, дядя, ты бывалый, - прохрипел сержант. - Так все и сделаем, а Серый? - обратился он к напарнику.
       - Угу, -  нечленораздельно промычал тот. 
       -  А почему вы в тундре без рации?  - поинтересовался Огнев.
       -  Их на заставе нету, - буркнул сержант, -   и уже давно.
       -  М-да, - вздохнул Огнев, - а ну ка дай мне ваш  «сидор».
       Сержант стащил с плеч  тощий армейский рюкзак и бросил его к валуну.
       Держа солдат на прицеле, Огнев  раздернул  шнур горловины и проверил его содержимое. В рюкзаке оказался кирпич черствого хлеба, две банки  рыбных консервов,   спички  и походная аптечка.
       - Не густо, - пробормотал он и  швырнул рюкзак хозяину. Затем, приказав пограничникам отойти на десяток метров в сторону,  отщелкнул магазин у одного из автоматов, и сунул его карман.  Автомат прислонил к валуну, вскинул на плечи рюкзак, и, прихватив солдатские пояса с подсумками, двинулся в путь.
       - Через полчаса пойдете по следу, заберете  магазин и подсумки! - прокричал на прощание…
       На следующий день, греясь у небольшого  костерка и оценив все «за» и «против», Огнев решил  уйти в тундру  в сторону Финляндии, там немного переждать и предпринять вторую попытку прорыва к железной дороге.
       Самолет, вернее то, что от него осталось, Огнев обнаружил на второй день своего пребывания на берегу встретившегося на пути озера. Оно понравилось беглецу своей обширностью и   многочисленными, поросшими березками и густым кустарником  заливами, в которых копошились стаи готовящихся к отлету птиц. Здесь можно было несколько дней отсидеться и набраться сил.
       Для начала, обнаружив  в промоине  в карликовом леске что-то вроде пещеры, Огнев натаскал туда листьев.  Затем   подстрелил  в кустарнике двух куропаток, а заодно насобирал там грибов и ягод. После этого разжег у промоины небольшой костер, на котором зажарил истекающие соком тушки и грибы. Экономно поел и завалился спать.
       На следующее утро, изучая окрестности озера, он обратил внимание на  необычный предмет в прилегающей к нему низине.
       - Что за черт, сарай какой-то, что ли?  - подумал  Огнев и  двинулся  в ту сторону.
       Когда подошел ближе, от удивления ахнул. Перед ним был  густо поросший мхом  самолет времен прошлой войны. Причем советский - на одном из крыльев сохранились остатки красной звезды.
       - «Бомбер», - воскликнул  Огнев, окидывая взглядом громадную машину. Его внимание привлек отвалившийся от корпуса лист обшивки, за которым, сквозь пряди мха проглядывала  большая,  чуть ли не в рост человека, пробоина. Рядом   лежал  изъеденный лишайником элерон.
       Осторожно ступая, беглец  подошел к пробоине, встал на элерон и заглянул внутрь.    Дохнуло холодом и  запахом склепа.  Стараясь не шуметь, он влез внутрь машины  и чиркнул зажигалкой.  Неверный огонек высветил часть отсека,  и  несколько   скелетов в остатках военного обмундирования, лежащих в разных его концах.
       - М-да, - произнес Огнев, - да тут целое  братское кладбище. Его внимание привлек  пожелтевший лист бумаги, по видимому вырванный из блокнота, пришпиленный  к  искореженной металлической стойке. Огнев сделал шаг вперед, протянув руку снял его  и    выбрался наружу.
       На ломком сером листке виднелся выцветший от времени, но хорошо различимый текст, выполненный, по видимому, химическим карандашом: «Здесь покоятся бойцы советской  Армии, погибшие при выполнении задания». И следовал список из  16 фамилий.
«Находящийся в самолете груз принадлежит СССР. Ухожу к своим»
       Ниже подпись: «Старшина 1 статьи Вонлярский Д.Д.»  И дата: «июнь 1943».
       Прочтя записку, Огнев  бережно  спрятал ее в бумажник  и решил более тщательно осмотреть самолет. Соорудив из сухих веток и травы, набранных в ближайшем леске импровизированный факел, он поджег его и вновь забрался в машину.
       Никакого груза в отсеке не оказалось, разве что полуистлевший деревянный ящик, стоявший  рядом с двумя  скалящими  белые зубы скелетами. Судя по остаткам обмундирования, это были офицеры.
Огнев  наклонился и финкой поддел крышку ящика. Она рассыпалась,  и  в неверном свете  догорающего факела  он увидел тускло блестящие  металлические   слитки.
       - Золото!  - пронеслось в мозгу, факел с шипением  погас и беглеца охватил  почти осязаемый, непроглядный мрак.
       На несколько секунд, ошарашенный увиденным, Огнев замер, а затем, отбросив факел, опустился на колени.  Дрожащей рукой он на ощупь   нашел ящик и извлек  один из слитков. Тот оказался необычайно тяжелым  и холодным. Натыкаясь на покореженные стойки и ребра отсека, беглец  вернулся к абрису пробоины и спрыгнул на землю. Затем присел на элерон и стал  внимательно рассматривать слиток.
       Да, это, несомненно золото, причем самой высокой пробы и явно из Гохрана СССР, о чем свидетельствует пробирное клеймо.
       Раньше Огнев никогда не проявлял особого интереса к  драгоценностям, а тем более золоту, хотя по роду деятельности  и участвовал в нескольких операциях по их изъятию.  Но там золото имело своего владельца - государство, и возвращалось ему. Здесь же оно было  ничье - Союз рухнул, а то, что возникло на его останках,  полковник  давно государством не считал. 
       Он несколько раз взвесил слиток в руке -  по меньшей мере, грамм пятьсот. А сколько их в том ящике?
       - Не было печали, черти накачали, - пробормотал Огнев, сунул слиток в карман  и двинулся к своему логову. Осмыслить ситуацию. Он давно уже не принимал скоропалительных решений.  Тем более, спешить было некуда.
       Через полчаса, сидя на камне у разведенного у промоины костерка и прихлебывая из консервной банки крутой кипяток со  спиртом, Огнев обдумывал создавшуюся ситуацию.
       Золото он просто так не оставит, это факт. Но и переть его по тундре на горбу  смерти подобно.
       А посему, слитки  необходимо перенести в укромное место и спрятать, захватив с собой парочку на текущие расходы. А их впереди предвиделось немало.   
       И стоит ли теперь безоглядно спешить  в Москву? Не лучше ли заскочить к Лешке в Петрозаводск, отблагодарить приятеля и посоветоваться, как быть с кладом?
       Спал Огнев в эту ночь тревожно. Ему снились кошмары: бежал по тундре с золотыми слитками в мешке, а за ним гнались скелеты. Несколько раз просыпался, хватался за автомат и тревожно прислушивался.
       Утром проснулся с тяжелой головой.   Умывшись в ближайшем заливчике, развел костер, вскрыл последнюю банку с тушенкой, разогрел и слил жир в пустую.  Оторвав тонкую полосу от низа футболки, скрутил ее жгутом, вымочил в жире и соорудил   коптилку. Затем, прихватив опорожненный вещмешок и автомат, пошел в низину, к самолету.
       По пути наткнулся  на человеческий череп, россыпь позеленевших гильз  и ржавый «шмайсер».
       - Немец. Откуда он здесь?
       Обойдя бомбардировщик, метрах в десяти от него нашел  груду заветренных  костей,    истлевший подсумок с гранатами и второй автомат. А чуть дальше еще и еще.  Судя по всему, у самолета был бой. Это подтверждали и многочисленные пулевые пробоины в его корпусе.
       - Не отдали  ребята  золото врагу. Интересно, куда они его доставляли?
       Постояв несколько минут  у машины, Огнев забрался внутрь, зажег коптилку и тщательно обследовал самолет. В тусклом свете потрескивающего фитиля обнаруживает на дюралевом полу еще множество рассыпавшихся слитков, несколько ППШ  и две    гранаты Ф-1.
       Автоматы бурые от ржавчины, а «феньки»  в довольно приличном состоянии, даже защитная краска сохранилась.
       - Пригодится, - пробормотал Огнев и сунул одну в карман.
       Потом он обследовал содержимое рассыпающихся в руках офицерских планшетов - документов там не было. Отсутствовали они и в остатках обмундирования бойцов.
       Скорее всего, их забрал оставшийся в живых старшина. Но он моряк, а погибшие в армейском обмундировании, кроме одного,  в полуистлевшем морском бушлате  с латунными пуговицами.
       После этого Огнев осматрел кабину пилотов. Там тоже два скелета,   в летных шлемах  и рыжих хромовых куртках.
       - Да, теперь только Богу известно, что здесь произошло, - вздохнул  полковник и вернулся в отсек.
       До позднего вечера он  загружал в мешок слитки и перетаскивал их в свою нору. Затем пересчитал - ровно двести штук.
       - И на сколько же тут?  - разговаривал сам с собой.
       -  Миллионов на десять, в «зеленых»? Ну, что же,  полковник Огнев, вот ты и стал миллионером.  Только за все эти цацки, здесь  и булки хлеба не купишь.
       Мысль о еде разбудила в Огневе щемящее чувство голода. Последние  дни он всячески урезал свой и без того скудный паек. 
       - Нужно поохотиться, а то так и загнусь, на этом злате, как тот Кощей.
       Он взял автомат,  направился к озеру  и  устроил  у берега засаду. Однако водоплавающих здорово поубавилось. А те, что остались,  перебрались в заливчики на  противоположную сторону.
       Когда через час бесплодных ожиданий, раздосадованный Огнев собирался    покинуть свою лежку и заняться поиском грибов,  метрах в трехстах от него, в карликовом березняке внезапно  появилось небольшое стадо северных оленей.  Бык, две  оленухи и несколько телят. Сторожко переступая тонкими ногами, звери  лакомились молодыми  ветками берез  и кустарника. 
       Огнев замер и прицелился в одну из самок. Короткая очередь  расколола тишину, и стадо растаяло как дым. А на земле осталась бьющаяся в агонии оленуха. Когда он подбежал к ней, животное затихло. Беглец радостно похлопал рукой по теплой  податливой туше и достал финку.
       Через час, в жарко пылающем костре,  на автоматном шомполе   подрумянивались и постреливали голубоватыми искрами, несколько кусков оленины.
       Основательно подкрепившись и завершив трапезу заваренным на багульнике кипятком, Огнев закурил и стал прикидывать, как ему лучше заготовить мяса в дорогу.
       Имелось три варианта  - зажарить его, сварить или закоптить. Он выбрал второй, как наиболее простой и продуктивный. Мясо в дорогу - бульон для восстановления сил. Тем более, что имелась посудина -  немецкая каска. Нехватку дров компенсировал отломанными от найденных в самолете ППШ прикладами. Дерево, из которого они были сделаны, хорошо сохранилось и жарко горело.
       Дело оставалось за малым - спрятать слитки.  Их полковник решил закопать в промоине.    Поскольку  почва в ней была довольно рыхлой и состояла из голубовато-серого глея, орудуя финкой и дюралевой стойкой, прихваченной в самолете, Огнев довольно быстро справился с этой задачей.    
       Когда  весь груз за исключением двух слитков был зарыт, он тщательно  уничтожил следы своего пребывания в этом месте и перебазировался к самолету. Соседство с мертвыми Огнева давно не пугало. Опасаться следовало живых.
       А еще через сутки, помянув на прощание  погибших солдат и вновь привалив обшивку к пробоине в самолете, Огнев,  с туго набитым «сидором», размеренно двинулся на восток, к железной дороге. В пути его настиг первый снег, затем на несколько дней в тундре запуржило и беглец сбился с маршрута. Не помогли ни опыт передвижения по пустыне, ни карта.
       Уже совсем ослабев в бескрайнем метельном пространстве, на третьи сутки беглец вышел к становищу оленьих пастухов в поросшей кустарником долине.   Оно было небольшим - всего два  чума, со вьющимися над ними дымками и  парой десятков оленей, пасущихся неподалеку.  От чумов, навстречу незнакомцу, вымахнула пушистая  хаска  и звонко залаяла.
       Полог одного жилища откинулся и из него появился низкорослый мужчина в ватнике и меховых штанах. Он отозвал собаку и  сделал несколько шагов навстречу незнакомцу.
       - Здравствуй хозяин, -  протянул ему руку Огнев.
       - Однако, здравствуй, - протянул тот свою.
       Судя по внешности, перед Огневым был местный житель - саам или вепс.
       - Я военный, - перехватив взгляд аборигена, брошенный на его автомат, - произнес Огнев.   - Отстал от своих, попал в пургу и заблудился. Нельзя ли у вас немного передохнуть и обогреться?
       - Военная, это хоросо, -  напевно произнес тот и сделал приглашающий жест в сторону  жилища.
       Когда сопровождаемый хозяином беглец пригнувшись вошел туда, в нос ему ударил  дразнящий запах вареного мяса и табачного дыма.
       У ярко горящего очага, с висящим на треножнике закопченным котлом, одетая в меховый балахон женщина,  дымя трубкой, помешивала деревянной ложкой  кипящее варево. Чуть дальше, на лежанке из шкур, сидели старик, чинивший ременную упряжь и  внимательно наблюдавший за его работой  черноглазый  мальчишка, лет семи.
       Взрослые  появление незнакомца восприняли внешне бесстрастно, а мальчишка издал удивленный возглас и спрятался за деда.
       Встретивший Огнева мужчина что-то  сказал присутствующим на незнакомом языке  и пригласил его присесть у очага.
       - Это моя семья, однако, - сообщил он. - Отец, баба и сын.
       Женщина в это время  извлекла откуда-то  металлическую кружку, налила в нее из стоящего у очага  медного чайника горячего чаю и протянул кружку гостю.
       - Спасибо, - кивнул ей Огнев и с наслаждением сделал первый глоток. Чай был необычайно крепок и с запахом каких-то трав.
       - Чифир!  - улыбаясь произнес хозяин. - Пей, скоро согреешься.
       Затем Илья, так  его звали, поинтересовался, чем может помочь  гостю.
       - Мне нужно выйти к Петрозаводску, там моя часть.
- Ой-е?!  - удивился тот.  - Это далеко, однако.  Дня два на олешках. 
       - Выведи, пожалуйста, я в долгу не останусь, подарю тебе  «калаш», -  хлопнул гость по лежащему на коленях автомату.
       - Как так, он же казенный?!
       - Ничего, у меня в части еще есть.
       Илья о чем-то живо залопотал со стариком, показывая то на гостя, то на его оружие.
       Тот что-то ответил сыну и благосклонно кивнул головой.
       - Мы с отцом согласны, однако. Сегодня отдыхай, а завтра утром поедем  к городу на олешках.
       После этого он вышел из чума и вскоре вернулся  с молодым парнем.
       - Это мой брат, Василий. Он поедет с нами.
       - Нет вопросов, - согласился Огнев.
       Затем вся семья и гость уселась у очага, и каждый получил по миске душистого бульона с куском жирной оленины и ломтю черствой лепешки. Огнев  покопался в рюкзаке,  извлек из него армейскую флягу и предложил хозяевам спирту.
       Те оживились и с готовностью протянули кружки. После еды, завершившейся  чаем  с морошкой, мужчины закурили трубки и завязался разговор.
       Словоохотливый Илья рассказал, что раньше  его семья  жила в небольшом поселке на северном побережье Онежского озера и трудилась в оленеводческом совхозе. В начале девяностых совхоз развалился и предоставленные сами себе, оленеводы разбрелись кто куда.
       - Так и живем третий год  в тундре. Пасем олешков, ловим рыбу, мал-мал охотимся, - пыхнул трубкой рассказчик.
       - А где берете припасы и все необходимое?
       - По весне кочуем к Онеге. Там и берем в поселке - чай, табак, спирт и патроны. Остальное  дает тундра. Нам много не надо.
       Потом разговор пошел об охоте, рыбалке  и   выяснилось, что встреченное Огневым  на пути озеро у саамов и лопарей именовалось Оленьим и пользовалось дурной славой.
       Рано утром, простившись с радушными хозяевами и подарив мальчишке на память понравившуюся  тому флягу, Огнев  с Ильей и Василием, на двух оленьих упряжках  тронулся в путь.
       Только по им известным приметам, саамы уверенно  двигались к цели, объезжая встречающиеся на пути незамерзающие мари и озера.  Несколько раз делали привал, варили чай на костре  и, обжигаясь, пили его, заедая сушеным мясом и вяленой рыбой.
       На исходе третьего дня, в морозных сумерках,  на горизонте возникло мерцающее море огней, а затем и смутные очертания города.
       - «Сайнаволок», - ткнул пальцем в  его сторону Илья, - по-вашему Петрозаводск, дальше мы не пойдем.
       - Ну, что ж, спасибо вам за помощь, - ответил Огнев и  вылез из соана.
       - Держи, как обещал, - снял он с плеча и протянул Илье покрытый изморозью автомат. - В рожке 25 патронов. Пользоваться то хоть им умеешь?
       - Не беспокойся, начальник, моя оружие понимает. А патронов я добуду у военных, за песца.
       На  том и расстались. Взмахивая хореями и гортанно покрикивая на оленей  его спутники умчались в тундру, а Огнев, проводив их взглядом, проверил спрятанный за поясом «ТТ» и двинулся к городу.
       Через час полковник вышел на его окраину, застроенную одно и двухэтажными  деревянными домами. Улицы, по которым он шел, неверно освещались редкими фонарями, дорожное покрытие и   тротуары давно пришли в негодность. Изредка навстречу попадались   пробиравшиеся  по ухабам автомобили и немногочисленные прохожие.
       - Который час?  - поинтересовался Огнев  у  пожилой женщины,   идущей с ведром воды  в руке от водопроводной колонки к дому.
       -  Двенадцатый, сынок.
       - А откуда здесь у вас можно позвонить?
       - А ниоткуда. Телефоны из будок давно разворовали, разве что в центре или на вокзале остались. Езжай  на вокзал. Остановка через два дома.
       - Спасибо мать.
       На пустынной  остановке с  покосившимся навесом  было пусто и ветрено. Минут через двадцать к ней подрулил расхлябанный автобус, на котором  Огнев добрался до железнодорожного вокзала.
       Тот жил обычной ночной жизнью. В тускло освещенном зале ожидания  неспешно прохаживались, тихо переговаривались или дремали на жестких скамьях пассажиры.   Сонный женский голос время от времени объявлял прибытие и отправление поездов. В темных, с запахом мочи закутках,  валялись пьяные  и бомжи, по перрону невозмутимо дефилировал  наряд милиции.
       Опасаясь, что его  армейский  камуфляж, рюкзак и  заросшее щетиной   лицо могут привлечь внимание, Огнев,  избегая освещенных мест, пробрался к висящим на стене у  закрытого газетного киоска в прозрачных сферах телефонам и только тут вспомнил, что у него нет  мелочи.    
       Пришлось зайти в привокзальный буфет и разменять одну из имеющихся купюр. Заодно он купил несколько пачек сигарет, бутылку пива  и  два бутерброда с колбасой.
       Рассовав все это по карманам, снова вернулся в зал, подошел к крайнему аппарату и, опустив в щель приемника монету, набрал Лешкин номер.
       Как и многое другое, он профессионально запечатлелся в мозгу Огнева.
       В трубке возникли длинные гудки, а затем далекий женский голос, - алло, я  вас слушаю.
       - Зея, здравствуй. Это Огнев.
Минутное молчание и почти крик, - Юра, это ты? Откуда?! 
       - Я. С железнодорожного вокзала. Как вы?
       -  Плохо. У нас горе. Леша погиб.
       -  Как погиб, когда?!
       -  На днях. Вчера похоронили.
       Лицо Огнева окаменело, и на щеках заиграли желваки.
       - Юра, мне страшно, ты можешь приехать?  - всхлипнула Зея.
       - Конечно, но куда?
Дрожащий голос назвал адрес.   
       Через десять минут, поймав у вокзала частника на старых  «жигулях»,  Огнев ехал в сторону центра.
       - Как же так? Теперь и Лешка. Уже седьмой из их группы. Но пятеро погибли на войне - в Агане, Африке и Чечне. Сему Иванова убили  «братки» на Камчатке.  Что же случилось с Лешкой?  Зея сказала  - погиб.
       - Давай, друг, давай, гони, - торопил Огнев  водителя, словно это могло что-то изменить.
       - Быстро едешь,  тихо понесут, - пробурчал тот, но  газу прибавил.
       Минут через двадцать, взвизгнув тормозами, автомобиль остановился у современной кирпичной девятиэтажки в центре.  Огнев расплатился с водителем, вскинул на плечо рюкзак и  вошел в подъезд.
На лифте поднялся на пятый этаж и позвонил в дверь одной из квартир. Она почти сразу распахнулась, и  Зея с плачем, бросилась ему на грудь.
       - Юра, Юра, - лепетала она, - как хорошо, что ты приехал. Сзади женщины, уцепившись за халат, стоял худенький  мальчик лет пяти и испугано таращился на гостя. 
       А Леша говорил, что ты в лагере, - утирая слезы и прижимая к себе сына, - прошептала Зея.
       - Уже нет, - тихо ответил Огнев. - Как погиб Алексей?
       -  Проходи, я все тебе расскажу.
       Огнев  сбросил с плеч рюкзак, снял шапку, куртку  и последовал за хозяйкой.
       В просторной   гостиной,  обставленной стильной мебелью, на небольшом столике стоял Лешкин портрет в траурной рамке.
       Несколько секунд Огнев пристально всматривался в него, затем проглотил вставший в горле ком и сел в одно из кресел.
       Зея  присела  рядом и, прижимая к себе сынишку  рассказала, что после встречи с Огневым в лагере, Алексей выехал по делам в соседний лесхоз. Когда через сутки муж   не вернулся, она попытался  связаться с ним.   Но   мобильный телефон Алексея оказался выключенным. Тогда она позвонила директору лесхоза, и тот ответил, что Шмаков к ним не приезжал.
       - Последние годы, Леша остепенился и стал больше времени уделять нам с Димкой. На дружеские вечеринки выезжал редко и без ночевок.  Поэтому я  сразу же забеспокоилась и  позвонила его секретарше, в офис. И та сообщила, что Алексей арестован, в связи с возбужденным против него уголовным делом.
       Я сразу же связалась с его приятелем в ФСБ, тот подтвердил этот факт и сообщил, что Леша содержится в следственном изоляторе. Якобы у него в офисе нашли «черный нал»  и наркотики.
       - Лешка наркоман?! И кто же это все нарыл?  - вскинулся Огнев.
       - Городское УВД. Его начальник -  Князев,  старый недруг Алексея.  Я тут же созвонилась с нашим адвокатом и вместе с ним мы поехали в СИЗО. А там, там…, - Зея  затряслась и вновь заплакала, - там сообщили, что Леша погиб. Несчастный случай - упал с нар и разбил голову о бетонный пол.  Тело нам выдали на следующий день, и друзья помогли организовать похороны. В то, что Алексей так  дико погиб я не поверила, и  мы обратились в прокуратуру. У нас приняли заявление и обещали разобраться. Но разве  они вернут мне мужа, а Димке отца?!
       Огнев молчал и прятал глаза от плачущей Зеи. Он отлично понимал, что  случилось с Лешкой. Такие «несчастные случаи» с  бизнесменами в Москве, да и по всей России происходили довольно часто.   
       Их «заказывали» бандитам и  правоохранителям  конкуренты, а порой «братва» и  органы  сами «убирали» коммерсантов в целях завладения их бизнесом.
       Судя по всему, Лешку «убрала» милиция с чьей-то подачи.
       - А что ты знаешь о Князеве?  - спросил он Зею, когда та немного успокоилась.
       - У меня в городе свой салон красоты, один из лучших. И постоянная клиентура из жен  и подруг «отцов города».   
       А они, как все женщины, любят посплетничать. Так вот. С их слов, Князев тот же бизнесмен, только в погонах. На жену оформлено несколько фирм, дочь учится в Оксфорде, он имеет хорошие связи в столице. К тому же является близким другом городского мэра. Поговаривают, что в ближайшее  время Князева прочат на генеральскую должность в  республиканском министерстве.    
       - Все ясно, ты разрешишь мне закурить?   
       - Да, Юра, кури  - вот пепельница.  А потом я тебя покормлю, ты, наверное, голоден.
       - Раньше был, а теперь не знаю, - глубоко затягиваясь сигаретой, ответил Огнев.
       Он уже твердо знал, что не уедет отсюда, пока не отомстит за Лешку. Шмаков был один из немногих, кому Огнев в последние годы доверял. Теперь расправились и с ним. К тому же еще со времен учебы в «Вышке», он  был  тайно влюблен в Зею, и всегда по доброму завидовал  Шмакову.
       Ее Лешка привез  в Москву из Калининграда, где проходил  свою первую оперативную практику. И все ребята в группе опупели, настолько экзотичной и неординарной была эта девушка.
       Миниатюрная кореянка с  точеной фигуркой и восточным разрезом глаз, знала два иностранных языка, играла на фортепиано и была перворазрядницей по художественной гимнастике.   Когда они с Лешкой расписались, Огнев присутствовал в ЗАГСе в качестве свидетеля. На время учебы,  чете Шмаковых предоставили однокомнатную служебную квартиру в Теплом Стане, где он с друзьями   был частым гостем.
       Продолжив обучение в одном из педагогических ВУЗов  Москвы, Зея, вплотную занялась воспитанием бесшабашного весельчака Шмакова, который  вскоре стал одним из лучших слушателей не только в группе, но и на факультете.
       Потом судьба разбросала их всех по Союзу, но Огнев всегда помнил Зею, с ее раскосыми глазами, задорной мальчишеской челкой и звонким смехом.  И радовался, когда получал от Шмаковых открытки с поздравлениями, написанными ее рукой.
       - Юра, все готово, - появилась из кухни Зея. - Иди мой руки и будем ужинать.
       - А малыш? 
       - Димку я уложила спать. Ему утром в садик.
       Затем они помянули Лешку, Огнев потыкал вилкой в тарелку и отодвинул ее.
       - А как ты оказался в городе? -  нарушила тягостное молчание Зея. - Леша  говорил, что встречался с тобой…
       - Все правильно, был там, а теперь на свободе. Благодаря Алексею. И меня возможно ищут.
       - Я тебя спрячу, у егеря в соседнем районе. Он наш близкий  и надежный друг.
       -  Хорошо, я там решу, как расквитаться  за Лешку.
       - А вот этого не надо, - побледнела Зея.  - Они  и тебя убьют.
       - Ну, это мы еще посмотрим, - процедил  сквозь зубы Огнев и потянулся к бутылке с коньяком. 
       - А теперь ложись спать, - сказала Зея. - Я приготовлю тебе постель на диване, в кабинете Алексея. Утром никому не открывай. Я отвезу Димку в садик и сразу же домой.
       Когда она вернулась, полковник  курил и задумчиво смотрел в окно. За стеклом неспешно кружились пушистые хлопья снега.