Сентябрь-2

СЕНТЯБРЬ
(Продолжение)

Но с некоторых пор мне стали сниться
Загадочные сны,
как будто где-то
Я выхожу на станции случайной,
Чтобы купить в киосках привокзальных
Вина и снеди,
быстро возвращаюсь,
А поезд мой показывает хвост,
Обрубленный какой-то и нелепый,
Уже за станционным семафором,
За крайними домами полустанка,
Подёрнутыми грязной серой дымкой.
А иногда всё это совершалось,
Когда я на колёсном пароходе
(Всё время почему-то на колёсном)
Плыл по реке какой-то,
выходил
На пристани и в очередь к буфету
Вставал всего, быть может, на минутку,
И выходил на пристань,
а колёсник
Уж далеко дымил своей трубою,
Скрываясь в серой дымке над водой...
Однажды, вновь от поезда отстав,
По площади пошёл я завокзальной,
Совсем не представляя, как мне быть
И делать что теперь.
Старик какой-то,
В поношенном коричневом костюме,
В рубашке, чём-то мне уже знакомой,
И в ярко-жёлтой шляпе из соломы,
Вдруг подошел ко мне неслышным шагом
И так сказал:
– Беги, сынок, к таксистам.
Сойдись в цене. И поезд свой злосчастный
В Новосибирске к вечеру догонишь.

Я ринулся к таксистам, тесной кучей
Стоявшим у машин неподалёку.
Я торопился к ним,
а между тем
О старике, в толпе пропавшем, думал,
Поскольку был старик моим отцом,
А я ему и слова не сказал
И не обнял его при странной встрече,
А к спорившим таксистам устремился...

И долго я разгадывал свой сон,
С его весьма загадочным сюжетом,
Пока во время утренней пробежки
По саду, обновлённому грозой,
Меня молниеносная догадка
Не осенила.
Видимо, такси –
Работа над заброшенною книгой,
Усиленная, с полным напряженьем,
До окончанья, до последней точки.
А там вторая книжка и, быть может,
И третья, и четвёртая. Как выйдет.
И этот своевременный бросок
Спасёт мой «ВЗОР»,
который, словно поезд
Или печальный пароход колёсный,
Тайком уходит от меня.
И это –
Наводка и подсказка от отца,
Которому с небес его виднее...

О, как в те дни компьютер мой запел,
Как в голубое превращался небо
Экран его,
и как темнели строчки,
Сгущаясь в грозовые облака!
Но та гроза обрушилась не сразу...

Вернувшись после утренней пробежки,
В жару ли, в дождь, в пургу или в мороз,
Своей зальделостью за сердце бравший,
Садился я за старенький компьютер,
Какой-то уж совсем забытой марки,
И нагонял ушедший скорый поезд
И пароход колёсный нагонял.
Так я четыре года (год – на книжку)
Провёл в своём неясном, странном беге,
Триадную систему создавая,
Вбирающую сжатья и разжатья,
С периодами плавных переходов.
В какую погружался я печаль,
Когда переосмысленные схемы
С прошедшими и нынешними днями
В каких-нибудь деталях не сходились.
И как я счастлив был (почти как в детстве,
Когда игрушку всё же покупали,
Которую выпрашивал я долго),
Как счастлив был по-детски я,
когда
В который раз исправленная схема
Работать начинала, как часы!

И всё!
И всё!
На этом надо было
Остановить упорный поиск мой!
Развернутая схема открывала
Передо мной гигантскую картину:
Как из безвидных первоэлементов,
Из ничего, одною Волей Божьей
В начале получивших бытие, –
Творец Великий, Пламенный Художник,
Ожившие частицы усложняя,
Создал Вселенский Мир и нашу Землю,
И наших прародитей, потомки
Которых, словно волны моря в бурю,
По лику всей планеты разошлись,
Составили народы, государства,
Общественные строи породили,
Которые, смиренно подчиняясь
Закону строгих сжатий и разжатий,
Друг другу пальму первенства вручали
И оставались скромно доживать
На матушке планете.

(Продолжение следует)