Глава 8. - Разбор контраргументов

          Против употребления термина "государственный капитализм" по отношению к строю 60 - 80-х выдвигается немало контраргументов. Рассмотрим их.

            
              1). Сторонники этого термина представляют, мол, социализм чем-то идеальным, а если общество в реальности не идеально, то они отказываются считать это социализмом.

       В данном случае нет ничего подобного. Прекрасно различаю сущность и её внешнее проявление. Поцарапанный стол - всё равно стол, пересоленный суп - всё равно суп. Веду речь именно об изменении сущности.

            
              2). Когда собственность становится государственной, она тем самым становится общественной.

       Разумеется, это совсем не одно и то же. Принадлежащее государству принадлежит тому классу, в чьих руках государство. Характер государственной собственности определяется характером государства.

            
              3). Нельзя доводить до такого крайнего заключения, ведь всё дело просто в плохих руководителях разных уровней, которых надо было просто заменить на хороших.

       То, что явление порочности руководителей разных рангов не просто было, а имело громадный размах и не только сохранялось, но и устойчиво усугублялось со временем (!), должно заставить нас не просто отметить этот факт, но и задуматься над объективными причинами такого размаха и такого усугубления.

            
              4). Может быть, это и не было чистым социализмом, но и не капитализмом, который наступил лишь в 1991 году. Назовём это так - "переходной строй".

       Переходных строев не бывает. Это глубоко ненаучное выражение. Бывает переходное СОСТОЯНИЕ, при котором имеются элементы двух строев. Но элементы двух антагонистических строев, именно по причине своей антагонистичности, не могут быть равновластны. Один из строев главенствует, использует остаточные элементы другого в своих же интересах и не только не даёт им самостоятельного развития, но и постепенно вытесняет их. Вот почему общий строй такого состояния всё же называют по имени направляющего всё дело, главенствующего строя.

            
              5). Это государство всё же боролось против паразитирующей буржуазности и против сторонников капитализма.

       Это государство вело борьбу лишь против отдельных паразитических чрезмерностей, нарушающих интересы госкапиталистического целого, и против сторонников классического, негосударственного,капитализма, подрывающих это госкапиталистическое целое. Именно потому, что борьба велась буржуазией против буржуазии, паразитическими элементами против паразитических элементов, именно потому, что в этой борьбе не применялись и не могли применяться методы диктатуры пролетариата, методы социалистической переделки общества, эта "борьба" была неэффективной и явление буржуазного разложения не только не уменьшалось, но и нарастало, причём в ускоренном темпе.

            
              6). Некоторые товарищи возражают так: социализм - это построенная за предыдущие годы определённая государственная и экономическая структура, и поскольку эта структура осталась, остался и социализм.

       Нет, такая формулировка социализма неверна. Социализм - не структура, а содержание процесса, проводимого этой структурой.
   
       Вспомним рассуждение Ленина о том, что социализм - это капиталистическая госмонополия, но обращённая на пользу трудящихся и проводимая властью трудящихся. Если это так, то, очевидно, верно и обратное: если социалистическая монополия лишается власти трудящихся и начинает действовать по-иному, она опять превращается в капиталистическую госмонополию, хотя обе эти структуры, безусловно, не могут не иметь что-то общее, поскольку обе являются государственными монополиями.
      
       Вспомним слова Сталина о том, что Советы, колхозы и т.п. - это лишь формы, и всё зависит от того, будет ли в эти формы влито социалистическое содержание.
         
            
          Но строго говоря, и структура при переходе власти к буржуазии не могла остаться и не осталась абсолютно прежней.
   
     Взяв власть, буржуазия как бы разделила социалистическую структуру на четыре части и поступила с каждой из них соответствующим образом.
   
     Первая часть - то, что может быть оставлено госкапитализмом, что не вредит капиталистической госмонополии, так как обеспечивает крепость любой госмонополии вообще, независимо от того, социалистическая она или капиталистическая (например - централизация).
   
     Вторая часть - то, что можно и нужно оставить, но чуть отреформировать, приспособить (например - конкретные схемы управления хозяйством).
   
     Третья часть - то, что вредно капиталистической госмонополии и может быть отброшено, и поэтому должно быть отброшено (например - диктатура пролетариата).
   
     Четвёртая часть - то, что вредно в своём буквальном осуществлении, но по каким-то причинам не может быть пока отброшено, и поэтому его нужно оставить, но лишь формально, для вида, выхолостив настоящую суть (например - социалистические лозунги).
            
          Вот таким образом прежнюю структуру делают пригодной для выполнения новых, несоциалистических, задач.
         
      
             7). Хотя процесс перерождения и шёл, но государство и партия ещё не переродились в полной мере. Государство ещё продолжало защищать интересы рабочих и ещё выполняло основные функции диктатуры пролетариата.

          Неудачно само слово "перерождение". Хотят сказать, что власть принадлежала пролетариату, но по какой-то причине "перерождалась"? По какой?
      
     Также неудачно и выражение "в полной мере". Что это за мера? Какую меру "перерождения" следует считать "полной"?
      
     Нельзя же так нелепо утверждать, что власть осталась пролетарской, но только на пролетариат она всё более и более плюёт. Это же абсурд.
      
     Если тут хотят сказать, что при пролетарской власти зарождались очаги буржуазных претензий, то, да, такое может быть и обязательно будет при любой пролетарской власти. Но пролетарская власть эти очаги выжигает. Если по какой-то причине она не приняла меры своевременно и тем самым дала этим очагам разрастись слишком опасно, то она всё же заметит и подавит их, хоть и с опозданием. Утверждать, что власть была пролетарской, но буржуазные очаги росли и росли безудержно вплоть до их полной победы, - это же полное нарушение логики.
      
     Ничего не остаётся как признать, что власть сменилась, что власть изменила свой классовый характер, - и именно поэтому пошел процесс неуклонного разрушения остаточной социалистичности и стали нарастать известные отрицательности, а тогдашний пролетариат не мог этому воспрепятствовать, ему нечем было этому воспрепятствовать, так как своих государственных рычагов власти он УЖЕ не имел, а собственной революционной организации ЕЩЁ не имел.
      
          Это относится и к партии. Следует отказаться от неправильного мнения, что "партия в целом забюрократилась и затем, вследствие этого, оторвалась от пролетариата". На самом деле не так. На самом деле СНАЧАЛА партия перестала быть пролетарской, а ЗАТЕМ уже, ПО ПРИЧИНЕ ЭТОГО, начала запредельно бюрократиться и гнить. Как видим, всё наоборот.
      
     По причинам, разобранным раньше, под одной вывеской сложились как бы две партии и буржуазная партия победила, а победив, вычистила пролетарскую. Общая вывеска не изменилась, и это сохранение прежней вывески, эта красная маска, под которой обеспечивался буржуазный интерес, запутывает и сбивает многих критиков.
            
          Неверно говорить в общей форме и о "защите интересов рабочих". Не надо забывать, что трудящаяся масса двойственна и имеет интересы как пролетарского характера, так и мелкобуржуазного. В том-то и состоит революционный переход к полному новому строю, чтобы, помимо прочего, переделывать объективную базу такой двойственности, переделывать саму трудящуюся массу, подавляя её буржуазные интересы в опоре на её же пролетарские интересы.
      
     Делало ли это государство 60 - 80-х? Нет, и делать не могло. Какой же класс будет своими руками выкорчёвывать свою собственную базу? А вот буржуазные интересы массы действительно поощрялись, и эта известная всем массовая обывателизация была очень выгодна новым власть имущим.
      
          "Это государство продолжало выполнять функцию диктатуры пролетариата", - говорят нам. Какую же функцию?
   
     Главная функция диктатуры пролетариата, отличающая её от иных диктатур, - осуществлять выявление буржуазного, организовывать против него пролетарское и через такую борьбу переделывать общество. Если это не делалось (и не могло делаться), то о какой "функции" говорят критики?
      
    "Но ведь государство не допускало частной собственности и разгосударствления, обеспечивало плановое хозяйствование", - заявляют эти критики.
      
     Нет, не так. Совокупный капиталист лишь не допускал разрушения своей капиталистической совокупности, не допускал денационализации, охраняя свою монополию. Называть это выполнением функции диктатуры пролетариата могут лишь те, кто не вникает в суть, а смотрит по верхам, кто считает ЛЮБУЮ государственную собственность общественной, а любое централизованное управление - плановостью, кто смотрит на этот вопрос с точки зрения буржуазных интересов массы, кто верит в красивые вывески и в обманные самоназвания.
               

            8). Партия продолжала вести марксистско-ленинскую пропаганду.

 
        В пункте (6) говорилось о приспосабливании новой буржуазией прежней структуры к своим классовым интересам. Это целиком относится и к пропаганде марксизма-ленинизма как элементу этой структуры.
   
     Да, в условиях того времени господствующая идеология этого капитализма не могла не оставаться ПО ВНЕШНОСТИ социалистической, но понятно, что она могла быть социалистической только по внешности.
   
     С марксизмом поступили так. Вредное для этой буржуазии отбросили, свалив всё на "сталинские искажения". Полезное (о руководящей роли государства, партии, о прежних подвигах, наследниками которых власть себя выставляла, о пороках западного капитализма и т.п.) - оставили. Что-то, что было нужно, присочинили под видом "творческого развития марксизма". Таким образом, то, что из этого вышло и служило для обработки мозгов народа к выгоде этой буржуазии, было уже не подлинной идеологией марксизма, а идеологией государства паразитствующей буржуазии, внешне подаваемой как якобы марксизм-ленинизм.
   
        (От того, что многие наши современники изучали в своё время теорию именно по учебникам того времени и, не сумев отделить неискажённое от искажённого, невольно приняли за марксизм то, что на самом деле марксизмом не является, засорённость такого рода сохраняется, к сожалению, до сих пор.)
   
     Оттого, что этот капитализм, как и всякий другой, своей фактической реальностью взращивал буржуазную психологию, а носителям буржуазной психологии глубоко плевать даже на видимость марксизма; оттого, что такая пропаганда могла лишь оболванивать массы во избежание антигосударственных действий, но никак не решать действительные жизненные проблемы общества, ощущаемые простым народом; оттого, что дело этой пропаганды было сосредоточено в руках специального отряда дрессированных формалистов, чтобы, не дай бог, на базе этих остатков марксизма не стали самодеятельно возникать критические попытки прорыва к истинному марксизму; оттого, наконец, что низы видели явно вопиющее расхождение между этой, якобы социалистической, болтовнёй и фактическим повседневным и повсеместным буржуазным образом жизни этих же болтунов, - в результате всего этого данная пропаганда воспринималась всё большим и большим числом людей с равнодушием или отвращением, чего никогда бы не произошло с подлинным марксизмом-ленинизмом, всегда созвучным живым проблемам пролетариата. Впрочем, даже это устраивало власть имущих, ведь аполитичность и отвращённое равнодушие народа к марксизму гарантировало их от неприятностей. Хотя, как известно, в будущем это стало одной из причин, почему за них никто не вступился, когда их стала громить буржуазия рыночного толка. Кстати, это также и одна из причин, почему народ сейчас крайне слабо реагирует на нашу марксистско-ленинскую фразеологию, - наелись досыта.


            9). Такой "госкапитализм" означал бы отсутствие частной собственности, а капитализм без частной собственности - это абсурд.

       Капитализм без частной собственности - это действительно абсурд. Но критикующие не совсем правильно понимают частную собственность.
   
     Некоторые толкуют так, что мол, собственность лишь тогда частная, когда ей противостоит множество других собственностей, то есть понятие "частное" означает у них - "одна из многих частей", вот почему, по их мнению, ОДНОГО частного собственника не может быть по определению.
   
     Нет, слово "частное" имеет другой смысл. Есть общее, целое и есть его часть. То, что не общее, не целое - то частное.
      
     Выражение "частная собственность" говорит о состоянии общества. Если общество не владеет собственностью КАК ЦЕЛОЕ, то форма собственности в этом обществе - частная. А количество частных хозяйственных ячеек и их форма, - это определением не регламентируется.
   
     Если собственность принадлежит обществу, она - общественная; если не обществу, а какой-то его части, она - частная. То, кому именно принадлежит частная собственность, определяет её вид. Если отдельному физическому лицу - это персональная частная собственность, если семье - семейная частная собственность, если группе лиц - групповая, если коллективу - коллективная, если кооперативу - кооперативная, если акционерному обществу - акционерная, если государству - государственная частная собственность, - то есть по виду объединения буржуазии.

         (Толковать понятие "частная собственность" как нечто, логически противопоставленное национализированности, - это естественное свойство ненационализированного, отдельного, буржуазного собственника. Он смотрит с точки зрения себя: что национализировано, то уже не моё - и значит, уже "не частное". Пролетариат же смотрит с точки зрения общества: что не общественное - то частное, хоть и государственное. Первый взгляд - буржуазно-обывательский, второй - научно-марксистский. Не годится людям, считающим себя марксистами, повторять обывательское буржуйское толкование.)            
         
     Конечно, это азбука, но почему-то есть немало людей, которые сводят понятие частной собственности только к множественной и персональной. Они приводят слова Маркса: "Частная собственность, как противоположность общественной, коллективной собственности, существует лишь там, где средства труда и внешние условия труда принадлежат частным лицам." Эти люди упирают на то, что Маркс употребил слово "лица" и притом именно во множественном числе.
      
     Но ведь Маркс здесь ведёт речь просто об истории возникновения частной собственности из общины и перед ним ещё не стоит задача перечисления всех возможных видов капиталистической частной собственности. Нельзя же полагать, что Маркс не знал этого многообразия видов. И главное значение в этих словах Маркса имеет не выражение "лица", а то, что частную собственность он определяет как "противоположность общественной". Вот именно, в этом-то всё дело. В этом сущность этого термина. Под словом же "лица" могут пониматься и так называемые "юридические лица", - не обязательно персональные, но и в виде объединений. И сколько должно быть этих "лиц", Маркс строго не задаёт.
   
     Разумеется, в частнособственническом, но ещё ДОкапиталистическом обществе, частнособственническое состояние не может быть представлено одним собственником, ведь пролетариата нет, собственниками являются ВСЕ, и следовательно, если это - НЕ общественная собственность этих всех, то значит она может быть частной только во множественности. При капитализме же, даже если собственник капитала один, он все равно частный, так как уже есть огромная часть общества, лишённая собственности, - пролетариат, - и следовательно, эта собственность, даже не будучи множественной, общественной считаться никак не может.
         
     Итак, если собственность государственная, но государство не общественно, собственность - тоже не общественна и является одним из видов частной собственности: государственной частной собственностью. Вид объединения класса буржуазии здесь государственный.
      
     Никто из отдельных представителей буржуазии персонально здесь не является частным собственником всех государственных средств производства, только все вместе, как целое, только через своё государство. Именно попытки отдельных буржуазных персон нарушать эти рамки и пресекало то государство (правильней сказать - пыталось пресекать).
      
     Вот почему капиталистом (хозяином капитала) следует считать государственное объединение класса буржуазии; отдельных же, персональных капиталистов в этой системе нет. Здесь наглядно проявляется то, о чём уже говорилось раньше: капиталисты и буржуазия - это не одно и то же. При обычном, классическом, капитализме эта нетождественность тоже имеется, но при государственном капитализме она становится максимально явной. И тот, кто путается в понятиях "капиталистичность" и "буржуазность", путается и в госкапитализме.
      
      Такое особое положение не может сложиться естественным путём, идя снизу вверх, от обычного капитализма, потому что при обычном капитализме несмотря на концентрацию собственности всё равно идёт и образование всё новых отдельных собственников. Но при движении сверху вниз, при реставрационном движении от социализма к обычному капитализму, такая промежуточная стадия неизбежна.
      
      А нельзя ли сказать просто: собственность была у класса буржуазии в целом, - не употребляя вовсе выражение "госкапитализм"? В принципе можно, сущность мысли от этого не пострадает. Но в этой формулировке не видна форма объединения класса для осуществления своей собственности. Что это было за объединение? Кооперативное? Акционерное? Ещё какое-то? Это было государственное объединение. Вот почему называть этот вид частной собственности государственной частной собственностью, а строй - государственно-капиталистическим будет наиболее точно и полно.

          (Если при социализме какие-нибудь мерзавцы систематически, как устойчивый образ жизни, единолично пользуются государственной собственностью как своей, они могут считаться отдельными частными собственниками прежнего типа. Не юридически, а фактически. Юридически, конечно, нет. Юридически собственность остаётся у социалистического государства. Но фактически эти кусочки, которыми они овладели и наживаются на них, являются их отдельными частными собственностями, и даже капиталистическими, если они ухитряются использовать тайный наём. Постоянное выявление и подавление этого - одна из задач диктатуры пролетариата.
   
     При государственном капитализме в той мере, в какой персональные буржуи НЕ ВЫХОДЯТ ИЗ РАМОК, предписанных буржуазным государством-собственником, они не могут считаться отдельными частными собственниками капитала. Капиталистический собственник - вся совокупность, объединившаяся в государственное объединение, а персональные буржуи в этой совокупности имеют в частной собственности не капитал, а свою, так сказать, "буржуазную пайку" с этого капитала. В той же мере, в какой они выходят за рамки этого объединения (а это - дело для государственного капитализма довольно нередкое) и пытаются делать СВОЁ СОБСТВЕННОЕ прибыльное дело, в том числе и с государственной собственностью, они уже могут считаться отдельными капиталистическими частными собственниками (опять-таки не юридическими, а фактическими), поскольку действуют не в общем госкапиталистическом объединении, а как теневые единоличники. Но это будет уже нелегальным включением элементов обычного капитализма в легальную систему капитализма государственного. Государство и тут борется с такими проявлениями, но разумеется, не по-пролетарски, тем более, что те и те буржуи зачастую по-буржуйски связаны и переплетены.
      
     Когда же такая система рушится и собственность совокупной государственной буржуазии приватизируется, возникает опять множество отдельных, - на этот раз уже юридических, - частных собственников капитала и госкапитализм переходит к обычному, классическому, виду.)


            10). Капитализмом следует считать лишь то, что описано Марксом в работе "Капитал".

          В великой работе "Капитал" Маркс вскрыл сущность капитала и описал как явление СОВРЕМЕННЫЙ ЕМУ капиталистический строй.
   
     Но сущность не зависит от конкретных условий, а явление зависит. Одна и та же сущность может проявляться несколько по-разному в зависимости от конкретных условий. Например, изменения в проявлениях той же сущности капитализма можно наблюдать уже при переходе его в империалистическую стадию. Можно предположить, что и у империализма тоже могут быть какие-то стадии и формы.
   
     Очевидно, было бы правильно отличать в работе Маркса описание сущности капитала от описания его проявления в конкретных условиях того времени. Было бы правильным видеть главное каждого явления не в его внешних чертах, а в его сущности. Новые же проявления ТОЙ ЖЕ сущности в других конкретных условиях нужно серьёзно изучать во всех их своеобразных деталях, а не отмахиваться от них. Ведь кроме всего прочего, изучение разных проявлений одной и той же сущности позволит ещё глубже и ещё точнее постичь эту сущность.

            (Есть такое мнение, что хотя этот строй и не может считаться социализмом, его всё же нельзя называть и капитализмом, то есть тут необходим какой-то новый термин.      
     С политической точки зрения можно было бы согласиться на это, потому что для революционного пролетариата главное - не принять это за социализм, чтобы не построить это ещё раз; главное - осознать это не только как не идеал революции, но и как нечто, враждебное этому идеалу. Вот почему с политической точки зрения один только отказ от применения названия "социализм" к такому строю уже является громадным и полезным шагом вперёд.      
     Но с точки зрения науки, по-видимому, всё же не стоит выдумывать принципиально новый термин, чтобы не запутывать себя, поскольку у этого, нового, явления - всё же старая, известная нам, капиталистическая сущность.)


            11). Капитализм немыслим без широкой рыночности.

          Это неправильное утверждение. Капитализм немыслим не без широкой рыночности, а без товарности. Не нужно путать эти два понятия.
   
     Товарность - следствие разделения собственников, это является сущностной чертой капитала, без этой черты капитал действительно немыслим.
   
     Широкая рыночность - следствие множественности собственников. Как иначе соединить в один механизм массовое число частных собственников, кроме как через широкий рынок? Таким образом, широко развёрнутая рыночность есть лишь форма существования товарности в условиях многособственничества, и не является обязательной чертой капитала.
         
         (Но безразлично ли для большого многоотраслевого товарного хозяйства отсутствие развёрнутой рыночности? Как влияет на эффективность такого товарного хозяйства эта вынужденная безрыночность? Очевидно, влияет отрицательно, и в этом одна из причин неэффективности бюрократического госкапитализма. Этот вопрос надо будет ещё разобрать поподробнее в дальнейшем тексте.)


            12). Капитализма с одним капиталистом не может быть, так как при этом товарность оказалась бы невозможной, а ведь товарность лежит в основе капитала.

          (Вопрос этот - непростой, и чтобы в нём правильно разобраться, хотелось бы иметь как можно больше сильных, аргументированных возражений. Серьёзная и глубокая критика помогает более полно охватить все тонкости темы. Всякую произведенную мысль надо отдавать на растерзание самым сильным критикам и после этого разбирать ещё раз. К сожалению, по этому вопросу мне пока не удалось собрать достаточное количество серьёзных возражений. Поэтому считаю свою точку зрения по этой теме предварительной, и по мере накапливания критического материала по этому контраргументу, видимо, буду что-то дополнять или исправлять.)

          Да, товарность действительно лежит в основе капитала и без неё капитализма быть не может.
      
     При полностью единственном собственнике никакой товарности нет, товарность происходит из разделения деятельности между собственниками. Но ведь здесь мы имеем не одного, а как минимум двух собственников: собственника средств производства и собственника рабочей силы. В этом смысле их взаимное отношение, видимо, может считаться товарностью, хотя и не такой сложной и переплетённой, как при наличии огромного числа собственников, и не принимающей поэтому форму рыночности. Но откуда следует, что капитализм возможен только на базе полностью развёрнутой товарности?
      
     Маркс говорит, что капитализм - высшая ступень товарности, товарность в высшей полноте своих свойств. И многие критики делают отсюда вывод, что для существования капитализма нужна полно развёрнутая товарность. Но ведь Маркс говорит не об условиях существования капитализма, а об условиях его возникновения. Да, исторически капитализм мог возникнуть лишь как венец развития товарности, когда постепенно, через расширение товарности, концентрировалась собственность на средства производства и образовывался пролетариат. Движение шло от докапиталистических стадий. Мы же рассматриваем обратное движение - от послекапиталистической стадии к капитализму. Условию для капитализма уже не надо образовываться исторически от предыдущего, низшего, оно возникает от реставрационного распада социализма.
      
     Необходимое для капитализма условие (расщепление единого собственника на собственника средств производства и собственника рабочей силы) уже не требует долгого исторического действия, оно в потенции включено в социализм как в строй, идущий после капитализма и унаследовавший поэтому все его исторические достижения. Социализм, как говорилось, несёт в себе эту потенцию в виде скрытой двойственности. Лишь при полном коммунизме собственность будет непосредственно едина. При социализме же трудящиеся не имеют собственности на средства производства непосредственно, она - у государства. Но в том-то и дело, тем-то и побеждает социализм эту двойственность в свою пользу, что делает это государство - собственностью пролетариата. Стоит только этому нарушиться - и реакционная потенция капиталистического условия становится действительностью.
      
     Пролетариату не надо образовываться исторически через постепенную экспроприацию товарным производством мелких собственников. Результат этой исторической экспроприации уже заложен в социализме и при утрате диктатуры пролетариата открывается сразу.
         
           (Для ясности хотел бы привести образное сравнение. Допустим, у нас есть стержень длиной в 1 метр, почти весь окрашенный в синий цвет, и лишь на одном конце 10 см окрашены в красный цвет. Мы берем этот стержень за красный конец и начинаем куда-нибудь засовывать. Маркс утверждает, что красный конец не станет засовываться, пока не будет засунута вся синяя часть. Маркс, безусловно, прав. Капитализм исторически не возникает, пока товарное производство не разовьётся до известной степени.
      
     Но вот мы засунули полностью, теперь начинаем вытаскивать. Вытащили уже всю красную часть и сантиметра три синей части. Критиков смущает наличие большой красной части при таком малом наличии синей части? Они полагают, что это противоречит марксизму?
      
     Но ведь никакого противоречия нет. Маркс говорил о процессе "засовывания" - процессе созревания от неразвитых докапиталистических форм, мы же имеем процесс "вытаскивания" - процесс реставрации от развитых социалистических форм.
      
     Поначалу "синего", то есть товарного, и должно быть мало. Но так же ясно, что со временем логика реставрации будет всё более и более "вытаскивать стержень", всё более и более наращивать товарность вплоть до полной, что и произошло в дальнейшем.)
      
            
          Наличие двух полюсов собственности является сущностной чертой капиталистической товарности. Рабочая сила становится предметом найма, то есть товаром. Продукт же, получаемый для восполнения рабочей силы, становится товаром по отношению к рабочей силе. Итак, товарность есть, и товарность капиталистическая.
   
     Является ли сущностной чертой капитализма товарность средств производства? Нет, не является. В нашем случае средства производства, находясь в одной собственности, не становятся товаром, но это, по-видимому, не мешает существованию капитала, так как одна двухполюсность собственности - уже вполне достаточное условие для капиталистичности.            
   
        (Впрочем, вопрос о товарности средств производства в этом случае не так прост. Средства производства частями переносятся на производимый продукт, и если этот продукт мы считаем товаром, то не придаёт ли это обратным порядком товарность и средствам производства, через приобретение этими частями средств производства стоимостного содержания в продуктах-товарах? Возможно, люди, профессионально владеющие политэкономической наукой, смогут более грамотно разобраться в этом.)

                * * *
      
           Но критики выдвигают ещё несколько возражений по этой теме. И их логика мне не очень понятна.
      
     Мне непонятен аргумент, что если имеется всего один покупатель рабочей силы, рабочая сила не может быть товаром. Я не понимаю логику этого аргумента.
   
     Если, допустим, продаётся нефть в Германию и только в Германию, то есть покупатель будет один, - почему в этом случае действие нельзя считать товарообменом, а нефть - товаром?
      
     Я не понимаю и утверждения, что продавая рабочую силу одному покупателю, пролетарий продал бы её раз и навсегда и превратился бы таким образом в раба.
      
     В раба рабочий превратился бы, если бы продал себя. Но он продает не себя, а свою рабочую силу.
      
     Рабочая сила при всём желании не может быть продана раз и навсегда, потому что она тратится и возобновляется циклически.
         
     Обратимся опять к примеру продажи нефти. В одну сторону через трубопровод постоянно идёт один товар - нефть, порция за порцией. В обратном направлении, от одного покупателя, идёт оплата, тоже порция за порцией. Точно так же обстоит дело и с продажей рабочей силы одному собственнику средств производства. Продав рабочую силу за январь, рабочий получает зарплату за январь. Восстановив рабочую силу и продав её за февраль, он получит зарплату за февраль. Идёт порционная продажа одного товара - рабочей силы, порция за порцией. В обратном направлении идёт оплата рабочей силы одним покупателем, порция за порцией. При чём тут количество покупателей? При чём тут рабство?
      
          Мне непонятен и аргумент, что если рабочий не может менять капиталистов, то это не купля-продажа. Логику этого аргумента мне тоже не удаётся схватить. Если при обычном, классическом, капитализме рабочий наймётся к одному хозяину и затем всю жизнь будет работать только на него, разве из-за этого он перестает быть пролетарием, а хозяин по отношению к нему - капиталистом?
      
          Один покупатель, одна длительная порционная продажа и несменяемость покупателей не являются, таким образом, основанием для отрицания товарности рабочей силы. Может быть, я не прав?

 
         (Я стараюсь не отмахиваться от тех мнений, которые противоположны моим. При чтении какого-то автора я прежде всего просматриваю текст (если нужно - не один раз) с целью понять главную мысль автора, которую он хочет доказать. После того как я понял главную мысль автора, я выбираю из текста всю систему доказательств автора в пользу этой мысли. Ни в коем случае нельзя заранее настраивать себя на то или иное окончательное мнение. Автор, кто бы он ни был, в совершенно равной степени может быть и прав, и неправ. Какой бы ни показалась мне его главная мысль, я не должен спешить с оценкой. Всё зависит от системы доказательств. Правильна ли она или в ней есть ошибки? Ошибки могут быть: фактические - если искажаются факты, научные - если явления трактуются не так, как принято в общепризнанной науке, и логические - если система доказательств строится с какими-то нарушениями логики. Если ошибок нет, я должен буду признать правоту автора, какой бы точки зрения я ни придерживался раньше.)

                * * *

          Прежде чем продолжить конкретный разбор критических контраргументов, хотел бы сделать некоторые общие замечания.
      
     Несоциалистичность строя 60 - 80-х годов была настолько очевидна для многих живших тогда и наблюдавших его изнутри, что совсем не удивительна массовость попыток правильно истолковать подлинную сущность этого строя.
      
     Вопрос, безусловно, непростой и требует основательного знания теории. Марксистская же теория была у нас частично упрощена в ходе практического строительства социализма, а частично искажена затем ревизионистами. Не думаю, что кто-то один может претендовать на исчерпывающую истину. Очевидно, вопрос будет решён совместными усилиями, взаимным обменом знаниями и идеями, ну и разумеется, не без борьбы, в том числе - острой и принципиальной.
      
     Термин "государственный капитализм" применительно к СССР довольно сильно изгажен мелкобуржуазными "умниками". Но критикуя нелепости этих "умников", некоторые марксисты отбрасывают и сам этот термин, как якобы ненаучный.
      
     Первоначально идея о "госкапитализме" в СССР возникла у части мелкой буржуазии, принявшей попутническое участие в революции. Из-за своей классовой природы они по-мелкобуржуазному понимали социалистическую демократию и придавали чрезмерное значение теме бюрократизма. Поскольку имевшаяся реальность не удовлетворяла их мелкобуржуазное представление о социализме, они определили это как "госкапитализм", включив в господствующий эксплуататорский класс бюрократию. Их понимание госкапитализма и места бюрократии в нём переполнено нелепостями и, как уже сказано, справедливо подвергается критике со стороны грамотных марксистов.
      
     Однако это совсем не означает, что госкапитализм немыслим в принципе и что опасность его победы отсутствовала в нашей революции. Когда в силу ряда причин такой строй действительно установился в СССР, мелкобуржуазные творцы "госкаповской" теории продолжали понимать его по-своему, а многие марксисты, к сожалению, оказались неготовы его понять и продолжали отрицать создавшуюся реальность, утверждая, что капитализмом следует называть лишь явление, в деталях описанное Марксом.
      
     Образно говоря, спор с этими марксистами идёт о том, можно ли считать водой лёд. Мол, вода - это то, что течёт, что плещет, что булькает. Лёд же такими свойствами не обладает. На самом же деле водой считается то, что имеет формулу "аш-два-о", а вид и свойства зависят от состояния в конкретных условиях.
      
          Совокупный капиталист, - говорят некоторые из них, - это совокупность отдельных капиталистов, нельзя говорить о совокупном, отрицая наличие отдельных. По-видимому, это - неправильное отождествление понятий "капиталист" и "буржуазия". Ведь мы не можем говорить, что совокупная отара состоит из отдельных отар. Отара состоит не из отар, а из овец. Совокупный капиталист полного государственного капитализма состоит из буржуазии, то есть частных собственников своей доли, становящихся собственником капитала (капиталистом) лишь в совокупности. Нечто вроде кулацкого кооператива, нанимающего совместно батраков.
      
           Нет условий для рыночности, - говорят другие, - значит нет товарности. У них получается, что рыночность - условие товарности. А это - не условие, а форма товарности при наличии огромной массы собственников. При полном государственном капитализме собственник средств производства действительно один, - совокупный, государственный. Рыночности межкапиталистической быть действительно не может.

     Но, кстати, это совсем не означает, что при полном государственном капитализме нет вообще никакой рыночности. Ведь составляющий совокупного капиталиста класс буржуазии множествен, и какая-то межбуржуазная рыночность в его среде присутствовать будет. Межбуржуазная (ведь буржуазия множественна) - но не межкапиталистическая (ведь капиталист - один). Надеюсь, это понятно.
   
     Очевидно, что эта межбуржуазная рыночность будет иметь какие-то особенности (об этом речь пойдет позже, когда будем говорить о товарообмене, законе стоимости, деньгах и т.п.). Но во всяком случае, если критики так настаивают на рыночности, то межбуржуазная рыночность будет. Однако если критики настаивают на сущностном условии для капитализма не просто "рыночности", а именно "рыночности межкапиталистической", требующей не просто множественности буржуазии, а множественности именно собственников капитала, то при одном совокупном капиталистическом собственнике такого нет, и настаивать на этом неправильно.
      
           (Кстати, ещё об одной ошибке таких критиков. Если ликвидирована множественность отдельных капиталистов, - говорят они, - то это уже не капитализм, а "грубый коммунизм". Нет, это выражение здесь не к месту. Выражение "грубые коммунисты" использовано Марксом для ранних мелкобуржуазных критиков капиталистического неравенства собственностей, называвших эти идеи коммунистическими. Но это ведь лишь выражение. Ничего действительно коммунистического тут нет. Если такой режим действительно установится, то это будет всё же капитализм, уравнительная его форма (форма неустойчивая и сравнительно быстро возвращающаяся к обычной). Вот почему неправильно говорить "не капитализм, а грубый коммунизм". Разделительный союз "а" здесь применять неправильно.)
      
           Некоторые критики отвергают выражение "государство-капиталист" под предлогом, что эксплуатирует не "абстрактное" государство, а конкретный класс. Не "государство-капиталист", - говорят они, - а "класс-капиталист", только так будет правильно. Формально это верно. Но в общем-то, по-видимому, не принципиально, если суть дела понимается правильно. Если человека пожалил рой пчёл, то как правильно сказать: "пожалил рой" или "пожалили пчёлы"? Когда говорится "государство-капиталист", имеется в виду, конечно, что совокупным капиталистом является объединившийся класс буржуазии, но просто подчёркивается, что форма объединения - именно государственная, что инструмент эксплуатации - государственный механизм, находящийся в руках этого класса.
      
           Некоторые авторы, не признавая это социализмом, отвергают и термин "капитализм" и применяют другие, ими созданные, термины. Они аргументируют это тем, что это государство будто бы имело собственность не только на средства производства, но и на рабочую силу. Они путают понятия "власть над рабочей силой" и "собственность над рабочей силой". Власть действительно была велика. Она велика и при обычном капитализме, но если там она проявляется больше через экономические рычаги из-за наличия развёрнутого рынка рабочей силы, то здесь, в силу специфики, власть проявляется иначе. Но всё же это власть, а не собственность.
      
           Некоторые авторы заявляют, что госкапитализмом следует называть лишь то, что называли так классики. Но классики говорили о тех формах госкапитализма, которые были на момент их жизни. Отсюда вовсе не следует невозможность госкапиталистических проявлений в других формах.
      
           Есть и утверждения о том, что это никакой не особенный государственный капитализм, а обычный, известный всем государственно-монополистический капитализм, капитализм в стадии империализма. Обычный ли? Если сравнить тот наш строй с известными формами западного государственно-монополистического капитализма - будут ли отличия? Будут и очень немалые. В чём именно? И какова причина таких отличий? Ответы на эти вопросы помогли бы авторам таких утверждений многое понять правильно.

                - - - -

          Продолжим разбор критических контраргументов.

            13). Капиталистическую товарность нельзя выводить только из противоположности между собственником средств производства и собственником рабочей силы, только из наёмного труда. Для капиталистической товарности нужна ещё противоположность между разными капиталистами. А факты наёмного труда имели место и до капитализма.

     Признаюсь честно, я не совсем ясно понимаю этот аргумент. С отдельными фактами докапиталистического наёмного труда дело обстоит проще - разумеется, отдельные и временные случаи наёмного труда не создают строй, строй определяется не по отдельным случаям, а по господствующему и устойчивому способу производства. Но очевидно, в этом аргументе имеется в виду что-то другое. По-видимому, имеется в виду, что для капиталистичности строя необходима и межкапиталистическая товарность. Правильно я понял этот аргумент или нет?
   
          Давайте рассуждать. Представим в качестве мысленного эксперимента (в науке такой приём позволителен) такую вымышленную ситуацию.
   
     Допустим, общество состоит из множества натуральных хозяйств, всё производящих и всё потребляющих внутри себя. Но предположим далее, что каждое натуральное хозяйство использует ВНУТРИ себя наёмный труд. Можно ли назвать общественный строй капиталистическим?
   
     Авторы этого аргумента, конечно же, скажут: "Нет."
   
     Я тоже говорю, что нет, нельзя назвать капиталистическим.
   
     Но почему? Потому что об общественном строе можно говорить только применительно ко всему обществу, это есть способ хозяйствования всего общества как целого. Поэтому он и называется "общественный строй", "общественно-экономическая формация". Применение термина "капиталистический" или "социалистический" и т.п. не к обществу в целом, а к отдельной изолированной хозяйственной ячейке абсурдно.
   
     Авторы аргумента, вероятно, скажут: "Вот если бы эти хозяйства вступили в товарные, рыночные, отношения между собой, тогда это уже был бы капитализм.
   
     И я тоже говорю, что да, тогда это был бы капитализм.
   
     Но почему? Потому что в этом случае через товарные, рыночные, связи всё общество в этом, устойчиво основанном на наёмном труде, способе хозяйствования связывается воедино, как целое, и поэтому становится возможным говорить об общественном строе.
   
     Но такое, рыночное, охватывание капитализмом общества как целого требуется из-за наличия множества собственников средств производства. При наличии же одного, государственного, всеобъемлющего собственника посредство рыночных связей не нужно для этой цели, способ производства охватывает всё общество как целое непосредственно, и поэтому, по-моему, о капиталистичности строя всего общества тоже можно говорить, несмотря на отсутствие рыночности многих отдельных капиталистов.

     Но может, я всё же не понял или не до конца понял этот контраргумент? Может быть, это опять прежнее, уже порядком надоевшее, спутывание понятий "буржуазия" (вообще частный собственник в системе товарного производства) и "капиталист" (конкретно частный собственник крупных средств производства, нанимающий рабочую силу). Может, авторы контраргумента имеют в виду, что обязательно должна быть товарная связь между частными собственниками этого общества? Тогда так и надо говорить - "между частными собственниками", а не именно "между капиталистами". Если авторы имеют в виду это, то они правы. Но контраргументом против госкапитализма это не является, ибо при госкапитализме, как уже сказано в предыдущем пункте, отсутствует не вообще всякая межсобственническая товарная связь, а только межкапиталистическая.
   
     Капитализм, каким бы он ни был, немыслим без товарной связи в массе частных собственников. А масса частных собственников класса буржуазии обязательно должна быть при любом капитализме, иначе какой же это капитализм, если нет класса буржуазии. При одном, совокупном, капиталисте никуда не исчезает множество частных собственников, множество класса буржуазии. Да, собственниками капитала они являются лишь в совокупности, но собственниками своей части в этой совокупности они являются порознь, каждый в отдельности, и товарно-денежные отношения, связывающие их и распределяющие и перераспределяющие прибавочный продукт между ними, конечно же, есть.
   
     Итак, - повторю это ещё раз, - надо различать товарность межбуржуазную и товарность межкапиталистическую. Товарные отношения в среде буржуазии - действительно неотъемлемая черта всякого капитализма, неотъемлемый способ существования буржуазии по самому определению этого понятия. Но товарные отношения между именно капиталистами могут быть лишь там, где есть масса не вообще буржуазии, а именно капиталистов. Там же, где собственник капитала не массовый, может быть только межбуржуазная, но не межкапиталистическая товарность. И никакого противоречия марксизму в этом утверждении нет.


            14). При одном, совокупном, капиталисте не действовал бы закон стоимости.

         При всей, казалось бы, простоте этого аргумента он тянет за собой большое количество тем. Поэтому ответ будет объёмным и немного сложным. Это не очень удобно, но другого выхода не вижу. Аргумент требует того.
   
     Итак, поговорим о законе стоимости.
   
     Говоря по-простому, закон стоимости состоит в том, что обмениваемые продукты имеют обменные соотношения, и не произвольные, а определёные, в зависимости от количества общественно необходимого труда. Если есть товарность, есть и закон стоимости. Чтобы доказать отсутствие закона стоимости, нужно доказать отсутствие товарности.
   
     Некоторые считают, что для действия закона стоимости, для товарности, обязательно необходимо множество взаимных продавцов-покупателей. Нет, и при взаимном обмене одного с одним, если этот обмен устойчив и длителен, тоже устанавливается это соотношение, иначе кто-то из них будет в ущербе. Для товарности нужна устойчивость, систематичность, длительность обмена между различными собственниками; массовость или немассовость собственников не имеет сущностного значения для товарности.

         Часто встречается безапелляционная фраза: "При одном капиталисте не может быть закона стоимости, потому что её не может быть при одном собственнике." Я уже разбирал эту ошибку. Но такое мнение очень устойчиво, и совсем недавно мне пришлось опять выслушать его в категорическом тоне от одного собеседника. Может быть, я недостаточно убедительно разъясняю эту тему, может быть, надо найти какие-то более доходчивые слова для опровержения этой фразы?
   
     Эта фраза состоит из двух частей: второй, абсолютно правильной, и первой, абсолютно неправильной. Эти две части совершенно нелогично соединяются выражением "потому что". Да, при одном собственнике действительно не может быть закона стоимости, эта часть фразы верна. Но причём здесь "потому что"?
   
     Давайте для примера сочиним другую фразу, построенную по той же логике. Ну, например, такую: "Незамужняя женщина не может иметь детей, потому что для рождения ребенка нужен мужчина." Вторая половина фразы абсолютно правильна, первая - абсолютно неправильна, ведь понятия "мужчина" и "муж" не совпадают.
   
     Так и здесь. При одном собственнике действительно не может быть закона стоимости, но при одном совокупном капиталисте закон стоимости всё же есть, потому что понятия "капиталист" и "собственники" не совпадают, потому что есть собственники и кроме совокупного собственника-капиталиста: многочисленный рабочий класс (собственник рабочей силы) и класс многочисленной буржуазии (собственники личных частей общего капиталистического дохода).
   
     Давайте же откажемся от этой неправильной фразы, чтобы никогда больше к этому не возвращаться.

                * * *

          Сначала посмотрим, как обстоят дела с товарностью, с законом стоимости при социализме?
   
     Принципиальная мысль здесь, конечно, такова: поскольку собственник и средств производства, и рабочей силы, и производимого продукта по определению один, общий, то товарности при социализме быть не может.
   
     Есть люди, которых сбивает многочисленность отдельных потребителей, и они пытаются вывести необходимость товарности из этой многочисленности. Но товаром называется лишь то, что меняет собственника в обмен на движение встречного товара по эквивалентному принципу. Здесь этого нет, движение продукта происходит внутри одного, общественного, собственника, и следовательно, мы имеем не товарообмен, а определённый способ распределения продукта среди многочисленных элементов одного собственника. То, что в деле этого распределения используется форма, внешне сходная с обычной куплей-продажей, сбивать не должно. Форма сходная, но суть уже иная.
   
     При социализме распределение общего продукта между потребителями основывается лишь на количестве продукта, поделённом на количество потребителей (с учётом количества труда каждого из них), и на определённых плановых соображениях.
            
          Некоторые считают, что обмен, товарный по сути, при социализме всё-таки есть, поскольку речь идёт, по их мнению, всё же об обмене между двумя собственниками: обществом (собственником всего продукта) и отдельным членом общества (собственником своей личной рабочей силы), - причём об обмене на эквивалентной основе. Но это мнение неправильно. Во-первых, здесь никоим образом нет разных собственников; при социализме, если это действительно социализм, собственником личной рабочей силы каждого всё же является общество, которое полностью вправе распоряжаться ею в своих, общественных, интересах. Во-вторых, отдельный член общества получает долю продукта, эквивалентную не затратам по восстановлению рабочей силы, как при капитализме, а количеству личного труда. Вот почему Маркс и говорит, что если форма тут и сходна, то содержание всё же изменилось.
   
    Всё это, конечно, хрестоматийно и общеизвестно, но об этом надо было сказать, потому что путаников развелось сейчас немало.

                * * *

          Но очень торопятся в выводах и те, кто на основе этих общетеоретических принципов обвиняет Сталина в ревизионизме - в допущении товарного производства при социализме. Сталин говорит не о социализме вообще, а о его конкретном состоянии на тот момент в нашей стране. Сталин говорит о неразвитой стадии социализма, о социализме ещё не в полноте своих свойств. На этой стадии товарное производство ещё остается, но остается уже не в полноте своих свойств, не такое, каким оно было при капитализме. Когда социализм приобретёт всю полноту своих свойств (а именно о таком социализме и говорят классики как о первой фазе коммунизма), товарности, конечно же, не будет.
   
          Попытаюсь попроще объяснить суть дела. Бестоварность при социализме основывается на наличии одного, общественного, собственника. Но давайте получше вдумаемся, что означает "один, общественный". Ведь дело здесь не в арифметической единице и не в конституционном провозглашении собственника общественным. Нужно овладеть экономикой как целым. Выражение "взять в свои руки" имеет двоякий смысл. Папуас может взять в руки компьютер - ну и что? Значит ли это, что он "взял его в свои руки" во втором смысле?
   
     Собственник становится одним, общественным, когда он овладевает экономикой как одним организмом, когда он научивается хозяйствовать общественно. Какое-то время это будет ещё не в полной мере. Это уже можно называть социализмом, поскольку есть диктатура пролетариата, поскольку нет эксплуатации наёмного труда, поскольку экономика объединена под этой диктатурой. Собственник действительно формально один. Но будучи один, он ещё не един. Он не может ещё действовать как один, не научился, не нашёл или не освоил методов, не изменил ещё так себя. Он ещё не может соединить объективное разделение труда в одно целое великой единостью своего управления.
   
     Это социализм, но социализм ещё не в полноте своих свойств. Он вынужден ещё использовать метод товарности, потому что ещё не изжил её, хотя движется в этом процессе. Он позволяет в допустимой мере определённую возмездную самостоятельность своих хозяйственных ячеек, контролируя при этом их ответственность.
   
     Поскольку сохраняется остаточная товарность, постольку сохраняется и действие закона стоимости. Но поскольку эта товарность остаточная, а не полномерная, постольку не полномерно и действие закона стоимости. Нет свободного колебания цен, нет разорительных последствий, нет полноты регуляторской функции закона стоимости. Есть сочетание с бестоварными методами, есть сознательное, а не стихийное определение величины общественно-необходимого труда, есть подчинение тактике и стратегии центральных планов.
   
     То, о чём Маркс говорит в "Критике Готской программы", - это нечто более близкое к коммунизму, это не высшая, собственно коммунистическая, стадия, но и не самая низшая стадия нового строя, это скорее, - если можно так выразиться, - высшая стадия социализма. Маркс не конкретизировал до такой степени точности этапы нового строя, он не мог ещё этого сделать. К тому же в этой работе Маркс высказывается лишь в контексте рассмотрения конкретного программного вопроса.
   
     Итак, при социализме до достижения какого-то, довольно высокого, его уровня товарность ещё есть, но уже, разумеется, не капиталистическая (не между частными собственниками, а внутри общественного собственника в силу ещё не полной степени его общественного характера). Далее последует этап, когда товарность уже будет преодолена, но это ещё будет социалистическая фаза, ещё будут  действовать несовершенства, указанные Марксом для хоть и развитой, но всё  же первой фазы.
         
            
          Как надо относиться к этой остаточной товарности? Относиться надо двояко. Метод этой товарности надо глубоко постигать и хорошо использовать, чтобы хозяйствовать эффективно на этом этапе. Надо умело использовать хозрасчёт и другие приёмы материального стимулирования, саморегулирования и самоконтроля. Но одновременно с этим неуклонно преодолевать остаточные товарные методы методами полносоциалистическими, бестоварными.
   
     В области средств производства бестоварные методы применялись более широко, благодаря наработанным централизаторским навыкам времен индустриализации и предвоенных, а тем более - военных, лет. Но всё же до полноценных форм и здесь было ещё много работы. В области же продуктов потребления остаточные методы проявляли себя шире, в том числе и по причине сохранения колхозной собственности, как правильно указано Сталиным.
   
     Остаточная товарность, хоть и не капиталистическая, тем не менее является той почвой, на которой может возрождаться, сохраняться и возрастать буржуазная психология и буржуазный образ действий. Это одна из причин неустойчивого, двойственного характера социализма, представляющая серьёзную опасность, если её проигнорировать. Усиление и объединение противников преодоления товарности к 50-м годам - очень тревожная, но вполне закономерная классовая контрреволюционная реакция на приближение социализма к своему более зрелому этапу.
   
     Нужно одновременно понимать две вещи. Если на этом, низшем, этапе социализма не использовать со всей эффективностью объективно остающиеся товарные методы, то это отрицательно скажется на развитии нашего хозяйства. Если же не видеть таящуюся в них опасность, шаг за шагом не вытеснять их и истолковывать тезис об их эффективном использовании в смысле их безудержного укрепления и расширения, то это подорвёт базу коммунистического строительства и погубит дело революции.   
   
     Сталин пишет: "Если средства производства составляют уже не частную, а социалистическую собственность, если системы наёмного труда не существует и рабочая сила не является больше товаром,.. можно ли считать, что товарное производство приведёт к капитализму? Нет, нельзя так считать."
   
     Хорошо было бы усилить эту правильную, конечно, мысль и заменить слово "если" словом "пока". Впрочем я думаю, что Сталин именно так и понимал этот вопрос.

     Итак, неполноценная, остаточная товарность по объективной необходимости ещё имелась в СССР, но не могла разрастись в капиталистический механизм, ПОКА сохранялась социалистическая государственность.
   
   
          Раньше уже говорилось, что из-за особых условий нашей революции сложившийся строй не только имел ещё недостаточно развитую социалистичность, но и наряду с этой социалистичностью включал в себя некоторые госкапиталистические элементы, подчинённые, впрочем, руководящей социалистической линии. К 50-м годам наше общество не только достигло основательной зрелости социалистических предпосылок, но и как раз поэтому стало заметно ощущать обострённое противоречие между уже социалистическими и ещё капиталистическими элементами. Задача совершенствования социализма, вытеснения госкапиталистических методов, подъёма нашего строя на более зрелую ступень встала на повестку дня самым актуальным образом. Это требовало и ряда изменений в партии и диктатуре, переорганизации трудящихся масс в соответствии с новой задачей, новых прорывов в теории, новых методов агитации, пропаганды и класовой борьбы. Неустранённое противоречие тормозило наше развитие, создавало определённые проблемы в управлении хозяйством, так как социалистические методы были ещё не всеобъемлющими, а госкапиталистические - уже не могли решать задачи нашей экономики достаточно эффективно.
      
     Хочу ещё раз повторить, что рождение нового ревизионизма, объединение и активизация сил маскировавшейся буржуазии, движение к захвату ими всей полноты власти именно в это время нашей истории было не случайностью, а неизбежным явлением, порождённым самим содержанием этого исторического рубежа.
      
               
          После изменения характера власти политическая линия по отношению к товарности начинает меняться. И дело здесь не только в классовых предпочтениях. Сложившееся противоречие, создававшее всё бОльшие проблемы для экономики, по-прежнему требовало своего решения. Могла ли взявшая власть буржуазия устранить это противоречие повышением уровня социалистичности, приданием нового качества диктатуре пролетариата, последовательным вытеснением оставшихся госкапиталистических элементов? Ответ, разумеется, ясен. Только на обратных путях, на возрождении классических капиталистических методов могли они выходить из этого противоречия.
   
     А противоречие в экономике  не только не ослабло, но и неизбежно значительно обострилось. Взяв власть в национализированной, централизованной хозяйственной системе, буржуазия оказалась в ситуации всё нарастающего тупика. По мере того как вычищались последние остатки диктатуры пролетариата, как росла антагонистическая дистанция между верхами и низами, как махрово забюрокрачивались управляющие и впадали в пассивность и обывательство низы, социалистические по форме методы управления хозяйством становились всё менее эффективными, так как являлись теперь формой, лишённой социалистического содержания.
   
     Бесхозяйственность, волокита, искажение отчётности, прямой обман и приписки, безответственность, разворовывание, стяжательство и паразитизм, поздно замечаемые диспропорции, необходимость громоздкого и тем не менее малоэффективного контроля, затоваривание ненужной продукцией и перебои материально-технического снабжения, потери от незавершённого строительства, низкое качество, неудовлетворительное положение с себестоимостью и производительностью труда, проблемы с внедрением новой техники, бюрократический волюнтаризм и некомпетентность, хроническая недогруженность производственных мощностей, - вот пороки, обрушившиеся на государственную буржуазию, уже сделавшую невозможным действие социалистического механизма, но ещё не внедрившую механизм классического капитализма.
   
          Раньше уже говорилось, что капитализм с одним капиталистом неминуемо является капитализмом нежизнеспособным, умирающим. Он возможен, но возможен лишь как нечто временное, пограничное, дегенеративное. Он сталкивается с максимумом проблем, не дающих ему нормально жить и развиваться. И по-другому не может быть, ведь такая форма капитализма означает максимальную степень классического противоречия капитализма - противоречия между общественным характером производства и частным характером присвоения. Такой капитализм под давлением этих бесвыходных проблем будет вынужден сравнительно быстро перейти к форме обычного капитализма (разумеется, если пролетариат, активизированный пороками этого строя, не сумеет ещё раньше сорганизоваться и вернуть страну к социализму).
   
     Вся дальнейшая история этого обречённого госкапитализма заключалась шаг за шагом в настойчивом и последовательном внедрении спасающих методов обычного капитализма. Учёные экономисты буржуазного толка услужливо выполняли заказ власть имущего класса. Учёные противоположных взглядов оттеснялись и обвинялись в консерватизме. Мысль, что будто бы некоторые "нехорошие" учёные сбили с правильного направления доверчивых руководителей государства, - наивна и примитивна (если не сказать грубее).
   
     Последовательность действий в 60 - 80-х была логически закономерной. Прежде всего - раздувание по отношению к прежней системе ярлыка "административно-командная". Затем, - опираясь на "антикультовую" кампанию, - критика положений "Экономических проблем социализма". Затем - хитрая, поначалу довольно замаскированная ссылка на необходимость использовать товарность, если уж она есть при социализме, прикрывая этой идеей отказ от строительства развитой социалистической системы и возрождение классической капиталистической системы хозяйствования. Участились восхваления НЭПа, заговорили о необходимости "возвращения к ленинским принципам ведения экономики на основах коммерческих расчётов". Подняли грандиозную шумиху в прессе (а это, кстати, ещё одно доказательство, кто был заказчиком) о пороках и изъянах нашего хозяйства и подавали как единственный путь их преодоления не социалистические методы пролетарского массового контроля, а закон стоимости в качестве регулятора и "социалистический рынок". Эти идеи вошли и в Программу КПСС 1961 года, начали всё шире внедряться на практике.
   
     Эта тема довольно широко раскрыта многими левыми авторами. Повторяться, видимо, нет смысла. Хочется только ещё раз указать на неправоту тех, кто считает внедрение этих методов досадной ошибкой некомпетентных руководителей. Не ошибки - а безошибочные классовые решения в сложившейся ситуации.
   
     Некоторые авторы подают как альтернативный выход ОГАС (Общегосударственную Автоматизированную Систему) академика Глушкова. Но если не отходить от политики в технократизм, то ясно поймём, что эта система дала бы прекрасный результат только при социалистическом или коммунистическом строе общества. При госкапитализме мы бы получили компьютизированный бюрократизм и не более того. Кто хочет улучшить хозяйствование с помощью ОГАС, то есть решить техническую сторону проблемы, прежде должен восстановить диктатуру пролетариата, то есть решить сначала политическую сторону проблемы.

          Спасла ли государственная буржуазия свою госкапиталистическую систему хозяйствования этими реформами? Нет, не спасла и спасти не могла. Закон стоимости в качестве регулятора, приоритет прибыли в качестве двигателя, другие рыночные механизмы могут заработать должным образом только при полноценном многособственническом классическом капитализме. Полумеры полурынка без разгосударствления собственности на капитал не только не избавят хозяйство от типичных пороков госкапитализма, но и добавят новые проблемы от эгоистического дробления формально целого.
   
     В 60 - 80-е годы на хозяйство воздействовали два фактора: инерция от социалистического времени и накапливание неминуемых проблем госкапитализма. Первый фактор со временем уменьшался, а второй нарастал. Кривая экономического развития сначала начала терять крутизну, затем  стала склоняться к горизонтали и наконец опускаться вниз. Весь этот период представляет собой сплошное лихорадочное корчение госкапиталистического руководства в неустанных попытках найти метод хозяйствования, позволивший бы соединить бюрократическую национализированность с рыночной подвижностью. Эта задача не разрешима, и шаг за шагом они всё ближе подвигались к обычному капитализму, всё радикальней выступали их экономисты, всё больше набирали политическую силу рыночные реформаторы. Происшедшее в конце 80-х - начале 90-х абсолютно закономерно, и его можно было бы без труда предсказать ещё в начале 60-х, если опираться на правильную марксистскую теорию.

                * * *

          И ещё о товарности при госкапитализме.

     При социализме рабочая сила работников - не товар, и таким же образом не товары те продукты, которые работники получают и потребляют (как уже говорилось, имеется в виду социализм в полноте своих свойств). Поскольку собственник один, нет обмена между собственниками, а следовательно, нет и речи о какой-то пропорции такого обмена. Соотношение цен и зарплат при социализме, упрощённо говоря, устанавливается только из того соображения, чтобы весь произведенный продукт был всеми раскуплен. Потребление трудящихся не ограничено никакой верхней планкой кроме общего объёма производства.
            
     А при госкапитализме? При госкапитализме такая планка есть. Если средства производства, а значит и продукт, снимаемый с этих средств производства, находятся в собственности отдельного класса, который поэтому является господствующим, то переход части этого продукта к противоположному классу, лишённому средств производства, не может не иметь верхнюю количественную планку.  Таковой планкой обязательно будет интерес господствующего класса. Следовательно, количество продукта, получаемого пролетариями, будет ограничено. Снизу оно не может быть меньше, чем норма, необходимая для более-менее сносного восстановления рабочей силы, а сверху - не может быть больше черты, за которой это уже шло бы за счёт потребления господствующего класса. Устанавливается определённое соотношение, являющееся ценой рабочей силы в этих условиях. Вот почему рабочая сила получает все признаки товара, как соответственно и продукт, идущий на потребление собственникам рабочей силы.
   
     Работающие производят продукт производственного и потребительского назначения. В условиях одного совокупного государственного капиталиста продукт производственного назначения, казалось бы, мог распределяться бестоварно. Теоретически это не противоречило бы капитализму: почему бы при капитализме какой-то части продукта (в данном случае - средствам производства) не быть бестоварной, если она движется в пределах лишь одного собственника-капиталиста? Но выше уже говорилось о неполноте единого собственника даже при первоначальном социализме, хотя там общий собственник более многочислен и демократичен. Что же говорить о буржуазном едином собственнике, который менее многочислен и гораздо более бюрократичен? Следовательно, применять формы частичной товарности и в сфере средств производства государственный капитализм вынужден ещё более, чем первоначальный социализм.
   
     Рассмотрим подробней движение продуктов потребительского назначения при госкапитализме. Этот продукт идёт всему населению. Но принцип его распределения в населении уже отличается от социалистического. Социалистический принцип основывался на условиях одноклассового подхода. Хотя и сохранялась остаточность буржуазии, но власть была у класса, заинтересованного в ликвидации классового деления, в устранении буржуазии. Новый же принцип основывается на условиях, когда власть находится у класса, заинтересованного в сохранении классового разделения и в сохранении себя как буржуазии.
   
     Движение потребительского продукта в этих условиях таково. Часть его, как уже сказано раньше, идёт пролетарским работникам, а прочее - буржуазии, причём принцип распределения продукта там и тут различен.
   
          (Здесь надо обязательно сказать, что при таком капитализме, а тем более только выходящем из социализма, на совокупного государственного капиталиста работают все: и пролетариат, и буржуазия. Какой-нибудь поверхностный остряк, может быть, заявит, что таким образом получается, что при госкапитализме и буржуазия является пролетариатом, раз она работает по найму у капиталиста. Но ведь наёмность или ненаёмность не является тем признаком, по которому определяют буржуазию и пролетариат. Сущностный признак пролетариата - отсутствие собственности на средства производства. Сущностный признак буржуазии - обладание собственностью, независимо от формы этого обладания. В данном случае у буржуазии собственность на средства производства не отсутствует, она лишь является не расприватизированной по отдельности, а национализированной всем буржуазным классом сообща.)
   
     Части продукта, идущие в обмен на рабочую силу наёмного пролетариата и наёмной буржуазии, имеют разные ограничительные планки. Если доля продукта пролетариата ограничивается сверху потреблением буржуазии, то потребление буржуазии ограничивается лишь требованием ненарушения отдельными представителями положения их класса как целого, поскольку стабильность положения класса как целого является важным условием для сохранения именно государственного характера капитализма. Понятно, что планка наёмной буржуазии выше планки пролетариата. Разница, лежащая между этими планками, представляет собой часть прибавочного продукта пролетариата, присваемую буржуазией. Таким образом, цена рабочей силы наёмной буржуазии по факту выше цены рабочей силы пролетариата.
   
          (Встречаются люди, которым почему-то трудно понять идею о наёмности буржуазии. Но ведь такая буржуазия в обычном порядке имеется и при классическом капитализме, любой классический капиталист нанимает разного рода управляющих. Буржуазия, не являющаяся капиталистом, но работающая по найму у капиталиста за добавочную долю прибавочного продукта, отторгаемую от пролетариата, - это совсем не новое явление.)
   
     Прибавочный потребительский продукт, созданный пролетариатом, присваивался этой буржуазией через завышенную оплату её труда, через другие полугласные или негласные дополнительные материальные добавки, льготы и возможности, и наконец, через самостоятельное использование буржуазией своего доступа к формально государственному продукту - явление, которое было широчайшим образом распространено и на которое буржуазное государство в значительной степени закрывало глаза. Наличие таких излишков у буржуазии порождало товарное же перераспределение этого прибавочного продукта уже в её среде, - своеобразный свободный рынок межбуржуазного обмена предметами и услугами, - явление тоже общеизвестное и тоже официально прикрываемое. Таким образом, прибавочный продукт также приобретал товарность, - как в обмене его на рабочую силу наёмной буржуазии, так и в обмене частей прибавочного продукта между его буржуазными собственниками.

                * * *
      
          Итак, мы видим, что товарность, и следовательно, действие закона стоимости при этом капитализме были, хотя, естественно, и с некоторыми особенностями соответственно отличиям государственного, одноцентрового, капитализма от классического, многоцентрового. Мы также видим, что эта товарность не была каким-то случайным нарушением формы распределения, а закономерно вытекала из положения с собственностью на средства производства при этом типе капитализма, из классовых отношений в этом обществе.
      
     Некоторые авторы добавляют к этому примеры теневых приватно-капиталистических отношений в советском хозяйстве или нечто подобное этому, но ставшее уже легальным в предперестроечное, а тем более в перестроечное время. Да, такого рода товарность тоже была в том обществе, но, строго говоря, её следует относить не к госкапиталистической товарности, а к товарности обычного классического капитализма, существовавшего внутри госкапитализма сначала нелегально, а затем всё более легализуемого по мере перехода госкапитализма к обычному капитализму.

       (Некоторые авторы толкуют понятие "государственная буржуазия" только как относящееся к разного рода управленцам совокупного государственного капиталиста. Эта неправильность происходит из традиций мелкобуржуазных трактований госкапитализма, заставляющих подобных трактователей видеть только пугало бюрократии и ничего больше.
   
     Под термином "государственная буржуазия при госкапитализме" следует понимать не только управленческую, а любую буржуазность, признающую госкапиталистическую совокупность и ведущую свой буржуазный образ жизни не в отрыве от неё, а через использование её. Такая буржуазия довольно разнообразна и существует в разных сферах общества. Сводить её только к управленцам означает перепевать даже не вообще троцкистских, а самых худших из троцкистских или околотроцкистских "теоретиков".)

       (Кстати, в начале 70-х мне пришлось пообщаться с человеком, проработавшим в торговле 35 лет, большим и опытным пройдохой. Я спросил у него, были ли в сталинские времена злоупотребления в деле распределения. Он ответил: "Конечно, были", - но через небольшую паузу добавил: "Но по масштабам, конечно, никакого сравнения с нынешним временем быть не может." А потом, ещё чуть подумав, он выдал очень великую мысль: "Количественная разница до такой степени громадна, просто непередаваемо громадна, что, наверное, можно говорить о качественном изменении." Я про себя подумал: "Да он прямо-таки марксистский философ!" И тут он рассказал для примера, как в конце 40-х коллектив магазина собрали в кабинете заведующего для прослушивания по радио речи Сталина, посвящённой, кажется, каким-то выборам. И в этой речи Сталин вдруг произнёс фразу в типично сталинском стиле: внешне простоватую и даже, вроде, наивную, но с потрясающим подтекстом. Сталин сказал: "Если на предприятии советской торговли есть ХОТЬ ОДИН коммунист или даже комсомолец, антисоциалистических злоупотреблений там, конечно, не будет." Типично сталинская фраза. "Фраза показалась мне до смешного наивной, - рассказывает этот человек, - но тут я посмотрел на заведующего и парторга - и увидел, что лица у них вдруг стали белые-белые." Вот такой интересный рассказ. Но закончил он его совсем хорошо. Ещё чуть помолчав, он гордо сказал: "Ну а теперь мы на коне!")


            15). В 60-80-е годы в СССР деньги не могли выполнять капиталистические функции, так как не было таких товарно-денежных механизмов, какие должны быть при капитализме, и деньги были уже не совсем деньги, а приближались к "трудовым квитанциям". Классическая формула капитала Д-Т-Д'  здесь не действовала.

         
          При обычном, многоцентровом капитализме деньги обслуживают общую, развёрнутую товарность и являются для капиталистов средством осуществления прямой эксплуатации (через прямую покупку средств производства и рабочей силы).
   
          При первоначальном социализме деньги официально обслуживают ещё остаточную товарность некапиталистического характера (безналично или налично), но из-за сохраняющейся их возможности обращаться и накапливаться, чего не будет у "трудовых квитанций", они ещё могут становиться средством косвенной эксплуатации (через коррупционный обход общественного учёта и контроля). Диктатура пролетариата постоянно и достаточно эффективно подавляет попытки этой косвенной эксплуатации.
         
          Итак, при обычном капитализме формула капитала действует и не ограничена никакими особыми условиями. Любой владелец денег может капитализировать их через организацию собственного предприятия или через банк.
         
          При первоначальном социализме формула капитала официально не действует, поскольку нет официальных условий для капитализации через покупку средств производства и рабочей силы, но может действовать нелегально из-за несовершенства нового строя. Любой владелец денег может противозаконным образом  прирастить их за счёт косвенного корыстного использования общих средств производства и рабочей силы.
         
          При государственном, одноцентровом капитализме действие формулы капитала в прямой эксплуатации ограничено сущностным условием этого капитализма: капитализирование денег допустимо только в системе одного совокупного капиталиста. Государство, как инструмент всего класса в целом, берёт функцию прямой капитализации денег только на себя, предоставляя отдельным лицам буржуазного класса лишь потребительский результат этой капитализации. При такой схеме не могут возникать иные капиталисты кроме государственного; таким путём государственный капиталист цикл за циклом опять воспроизводит себя в качестве государственного капиталиста.
   
     Однако в сфере косвенной эксплуатации деньги буржуазии работают в своей полной роли при естественном попустительстве и неофициальном покровительстве буржуазного государства, причём эта негосударственная товарно-денежная капиталистическая система всё растет, расширяется, обслуживает всё большие и большие буржуазные притязания растущей буржуазии.
   
        (Отсюда кстати и ответ на вопрос, почему руководители склонились к отказу от свёртывания товарно-денежных отношений, шли, напротив, на их расширение, не уменьшали, а увеличивали денежную массу, противились внедрению безналичного механизма. Отнюдь не по досадной неграмотности, как думают некоторые товарищи.)
   
      Итак, классическая марксовская формула капитализации денег действует и при этой форме капитализма, хотя и с особенностями, связанными с особенностями этого капитализма.

            
            16). В 60-80-е годы в СССР отсутствовали известные пороки капитализма.

            
          Пороки капитализма происходят от несоответствия частного характера собственности общественному характеру производства. Сейчас некоторые антикапиталистически настроенные люди полагают, что пороки порождаются рынком, и ополчаются в первую очередь и главным образом против рыночной системы хозяйствования. Нет, причина капиталистических пороков заключается не именно в рынке, а в указанном несоответствии и лишь проявляется через рыночный механизм там, где он есть. Там же, где его нет, но указанное капиталистическое несоответствие по-прежнему сохраняется, пороки, порождённые этой причиной, будут проявляться иным способом. Простая национализация приватных хозяйств и устранение развёрнутой рыночной системы при сохранении всё же необщественного характера собственности (хоть и государственной) не избавляет от отрицательностей капитализма, а лишь меняет способ их проявления.
   
          Общественный характер производства требует связи между производителями, соединяющей хозяйство в одну контролируемую и регулируемую систему. Как осуществили бы эту связь разные типы строев?
   
     Один общественный собственник соединил бы хозяйство в одну систему непосредственно и полноценно.
   
     При наличии множества частных капиталистических собственников такую связь может обеспечивать только рынок, однако чем более общественный характер принимает производство, тем рынок всё менее полноценно может выполнять эту задачу.
   
     Один же, но необщественный, государственно-капиталистический собственник не может использовать ни механизм развёрнутого рынка (из-за своей единичности), ни методы общественного всенародного собственника (из-за своей капиталистичности) и вынужден добиваться единства хозяйственной системы неэффективным методом бюрократического директивного регулирования.
   
         
          Понятно, что поскольку при госкапитализме с одним совокупным капиталистом нет полномерно развёрнутого рынка, не будет и тех пороков, которые проявляются именно через действие рынка. Но в то же время ясно и то, что несоответствие частного характера собственности общественному характеру производства здесь не только не исчезло, но достигло максимума, а значит отрицательности капитализма должны проявляться и здесь, хотя и по-иному, и проявляться довольно сильно.

     Логично будет предположить, что поскольку и то и это - капитализм, но только  разного типа, какие-то пороки у них будут одинаковы и по сути и по виду, какие-то - одинаковы по сути, но отличающиеся по виду своего проявления, и, наконец, какие-то, вероятно, будут присущи только одному или только другому типу капитализма.
   
     К первому виду пороков можно отнести, например, неустранимо существующие в любом капитализме неравенство буржуазии и пролетариата, безвластность пролетариата и бесконтрольное всесилие буржуазии, господство буржуазного эгоизма, заражающего в значительной мере и рабочий класс, падение морали, преступность, двуличие и ложь.
   
     По второму виду пороков проявляют себя, например, капиталистическая кризисность и инфляция. Кризисность и инфляция прямо следуют из невозможности частнособственническими методами обеспечивать надлежащее качество общего хозяйства и поэтому являются неотъемлемыми пороками любого капитализма. Но форма проявления их зависит от способа соединения частной собственности с общественным производством. При многособственническом капитализме, когда частная собственность соединяется с общественным производством через рынок, кризисность тоже проявляется через рыночные процессы, через игру часто противоположных стихийных сил и поэтому имеет определённые цикличные закономерности. Инфляция в условиях свободного движения цен проявляется преимущественно в виде роста цен. При однособственническом же капитализме, когда государственная частная собственность соединяется с общественным прозводством не через рынок, а непосредственно, кризисность тоже проявляется непосредственно, в виде общей хронической и всё более углубляющейся болезни экономики. Инфляция же в условиях централизованно назначаемых цен проявляется преимущественно в виде дефицита товаров и перебоев в снабжении.
      
     Но есть, как сказано, и пороки, свойственные только тому или только этому типу капитализма. Так, например, безработица, характерная для обычного капитализма, является результатом действия приоритета прибыли в условиях конкуренции многих капиталистов. При одном государственном капиталисте, - если брать только внутренние условия, - конкуренция, а значит и приоритет прибыли, не имеют такой степени развития, как при обычном капитализме. Следовательно, свойственная многособственническому капитализму безработица для однособственнического капитализма нехарактерна.
   
     Некоторые "госкаповцы" утверждают, что безработица в позднем СССР всё же была, но только в скрытом виде. Но здесь речь идёт совсем о другом явлении, о пороке, характерном именно как раз для однособственнического капитализма, - хроническая недозагрузка производственных мощностей (одно из проявлений хронической кризисности, о чём говорилось выше). Называть это тем же термином, видимо, не следует.
   
          Кстати, хочу ещё раз отметить, что отсутствие в однособственническом капитализме приоритета нормы прибыли (выполняющего при обычном капитализме роль активного двигателя) и развёрнутого действия закона стоимости (выполняющего роль регулятора) очень небезразлично для него. Приоритет нормы прибыли и развёрнутость закона стоимости отсутствуют и при социализме, но последствие такого отсутствия в разных строях различно. Единственно возможные при любой однособственнической системе двигатель и регулятор экономики, - потребности хозяина и его регулирующая воля, - при социализме действуют эффективно, а при государственном капитализме - нет. Почему? Потому что при социализме масштаб хозяина (народа) соизмерим с масштабом хозяйства (страны), при госкапитализме же узкий по своему масштабу частный хозяин не в состоянии эффективно охватить хозяйство всей страны.
   
          (Буржуазные экономисты, вовсю критикующие "социализм" позднего СССР за присущую ему бюрократическую малоподвижность и косность, не понимают, что они критикуют не социализм, а доведённую до максимальной крайности форму частной собственности.)
   
     Национализированное и централизованное хозяйство может вестись эффективно только тогда, когда единому громадному хозяйству соответствует единый громадный хозяин. В противном случае бюрократический хозяин не в состоянии охватить всё хозяйство, всё учесть и всё проконтролировать. Такое хозяйство теряет двигатель и регулятор и всё более приходит в упадок.
   
     Именно это имел в виду Маркс, когда писал (я уже приводил эту цитату): "Если бы капиталообразование стало уделом исключительно немногих крупных капиталов, для которых масса прибыли перевешивает её норму, то вообще бы угас огонь, оживляющий производство. Оно погрузилось бы в сон."
   
     Именно это имел в виду Ленин, когда писал: "Надо ясно понять, как далеко отличается демократический централизм от централизма бюрократичекого и, с другой стороны, от анархизма... Мы за централизм и за план, но за централизм и за план пролетарского государства, пролетарского регулирования производства."
   
     Говоря о том, что здоровое хозяйствование может осуществлять не всякое государство, а лишь построенное на принципах подлинной диктатуры пролетариата, Сталин указывал: "Мы в советской стране осуществляем ту систему управления, которая даёт возможность предугадывать все изменения до точности, чтобы в системе высших органов был ряд барометров, указывающих всякое изменение. Это есть советская система управления. Она потому называется Советской властью, народной властью, что опирается на самые низы,.. она раньше всех улавливает всякие изменения, принимает соответствующие меры и исправляет линию вовремя... Одно дело, когда десяток-другой руководящих товарищей глядят и замечают недостатки в нашей работе, а рабочие массы не хотят или не могут ни глядеть, ни замечать недостатков. Другое дело, когда вместе с десятком-другим руководящих товарищей глядят и замечают недостатки в нашей работе сотни тысяч и миллионы рабочих, вскрывая наши ошибки, впрягаясь в общее дело строительства и намечая пути для улучшения дела."
   
         Хрущёвские ревизионисты и их продолжатели оказались, таким образом, в прелюбопытной ситуации. Сохранив централизованное государственное управление, но БЕЗ диктатуры пролетариата, БЕЗ подлинной Советской власти, они получили положение, неизбежно ведущее к постепенному экономическому, и как следствие, к политическому развалу.
   
     Бесхозяйственность, очковтирательство, огромный бюрократизм, плохой труд, диспропорции, хищения, невыполнение планов, замедление роста производительности труда, падение фондоотдачи, снижение качества продукции - вот характерные пороки хронически кризисного государственного капитализма.
   
         (Два типа капитализма, если их сравнивать между собой, имеют и свои плюсы друг перед другом. Замена одного капитализма на другой ведёт к избавлению от части прежних пороков, но и к утрате прежних плюсов. Приобретение при этом новых плюсов сопровождается приобретением и новых пороков. Западный и позднесоветский капитализмы, конкурируя на мировой арене, пропагандистски похвалялись своими плюсами и умалчивали о своих пороках, в то же время громко разоблачая характерные пороки другого.)
   
         (Известно, что пытаясь уйти от кризисности обычного капитализма, его руководители используют методы государственного регулирования. Но поскольку эти методы, частично уменьшая одни пороки, одновременно накапливают другие, "спасителям капитализма" приходится через время опять шарахаться к "панацее" свободного рынка. Такие периодические шарахания ни в каком случае не приведут к избавлению капитализма от пороков, ни на рыночном, ни на государственном пути.)
   
            
          Итак, пороки позднесоветского государственого капитализма неотвратимо нарастали и несомненно росли бы дальше до критических размеров, если бы он продолжал существовать.
   
     Вывести позднесоветское хозяйство из хронической кризисности можно было только двумя способами: или заменить частную государственную собственость общественной государственной собственностью через восстановление подлинно социалистической государственности (и таким образом избавить общество от капиталистических пороков в любом их проявлении), или же переходить к рыночным механизмам, к внедрению приоритета прибыли в качестве двигателя и закона стоимости в качестве ценового регулятора, то есть в конечном счете, шаг за шагом, - к обычному децентрализованному, денационализированному капитализму (и таким образом, избавившись от ряда пороков бюрократического капитализма, приобрести букет пороков капитализма рыночного). Совершенно ясно, что пришедшая к власти буржуазия, под давлением нарастания хронической кризисности, могла пойти только вторым путём. Вот ответ на вопрос, почему руководители страны склонились к последовательным реформам этого толка, а вовсе не по неграмотности, как утверждают некоторые авторы.


            17). В 60 - 80-е годы хозяйство в СССР велось планово.
 
          Авторы этого аргумента, очевидно, имеют в виду, что поскольку капитализм не способен осуществлять плановое управление в принципе, то наличие плановости доказывает отсутствие капитализма.
   
     Да, соображение верное. Капитализм, каким бы он ни был, действительно не может осуществлять общехозяйственную плановость в принципе. Наличие плановости в строе действительно бы опровергало его капиталистичность.
   
     Но в 60 - 80-е годы в СССР не было плановости, а была лишь остаточная оболочка плановости, её ещё сохраняемая внешняя форма.
         
          Вероятно, авторы аргумента спутывают два понятия: "плановость" и "административность". Если управление ведётся из одного центра путём команд и попыток контроля за исполнением, такое управление называется административным. Если управление действительно учитывает то, что надо учесть, действительно полно контролирует исполнение и действительно таким образом эффективно и пропорционально ведёт хозяйство как единое целое, такое управление называется плановым. Как видим, это не одно и то же и не всякое централизованное административное управление является управлением плановым.
   
     Частный хозяин сравнительно небольшого натурального хозяйства мог вести его планово. Он был в состоянии сознательно владеть своими производительными силами и непосредственно их контролировать в любой момент производства.
   
     При многих частных собственниках, связанных рынком, отдельный частный хозяин тоже может осуществлять административность в своём отдельном хозяйстве, но о плановости уже нет и речи, так как его отдельное хозяйство является лишь малой частицей всего общественного хозяйства, зависит от стихии множества таких же частиц, и эту стихию ни один из отдельных собственников проконтролировать не может.
   
     При однособственническом капитализме, казалось бы, возвращается ситуация с хозяином одного натурального хозяйства. Государство может осуществлять административность в объёме всей страны. Но превратиться в плановость это может, как уже говорилось раньше, лишь при соизмеримости размеров хозяйства и хозяина: хозяйству в масштабах страны нужен и хозяин в масштабах страны, причём сочетающий множественность глаз и умов с единством и сплочённостью.
   
     Бюрократическая горстка, к тому же разъединяемая изнутри буржуазной корыстностью отдельных её членов, не в состоянии качественно владеть производительными силами громадного хозяйства и непосредственно контролировать их. Не может и опереться в управлении на массу пролетариата, обоснованно опасаясь, что пролетариат будет использовать свою причастность к управлению против интересов буржуазии. Административность государственного капиталиста, таким образом, не означает подлинную плановость. Забюрокрачивание и загнивание верхов, пассивизация и порча низов и антагонизм между ними не дают госкапиталистической административности стать действительной плановостью. Всяческие нестыковки, диспропорции, невыполнения, бесконтрольность, теневые злоупотребления начинают накапливаться и нарастать. Точно так же как характерным пороком многособственнического капитализма является анархия рыночная, так характерным пороком госкапитализма является анархия бюрократическая.
         
         (Думаю, есть немало людей, которые скажут: "Это общеизвестно, зачем пережёвывать азбуку?" Но вот один из довольно грамотных левых авторов пишет: "Классики марксизма считали, что все беды общества происходят из-за того, что средства производства находятся в руках экономически обособленных субъектов. Следовательно, по их мнению, если изъять все средства производства из рук отдельных, конкурирующих друг с другом индивидуумов, передав их государству..." - ну и так далее. Этот автор, как видите, неправильно толкует позицию марксистских классиков, слишком упрощает и искажает её.   
     Значит, будет всё же нелишне ещё раз повторить и ещё раз подчеркнуть, что недостаточно толковать "обособленность", "отделённость" только как отделённость капиталистических собственников друг от друга. По марксистски её надо толковать как отделённость собствености от общественного характера производства, - именно в этом вся беда ЛЮБОГО капиталистического общества. Отделены ли частные собственники от общественного производства во множестве, что сопровождается рынком, или же отделены в одной совокупности, что сопровождается бюрократической административностью, следствие отсюда по сути одно, лишь изменяющееся по форме.)


            18). В позднем СССР продолжал действовать основной экономический закон социализма.

          Продолжал ли? Ну, разве что на бумаге. А действовал ли он на деле?

     Известная сталинская формулировка основного экономического закона социализма звучит так: "Обеспечение максимального удовлетворения материальных и культурных потребностей всего общества путём непрерывного роста и совершенствования социалистического производства на базе высшей техники."
   
     Надо сказать, что такая формулировка выражает закон не именно социализма, а коммунистического строя вообще. В той мере, в какой социализм является фазой коммунизма, эта формулировка применима и к нему, но лишь в общем. Сталин и сам пишет, что эта формулировка приблизительна. Желательно было бы уточнить её, конкретизировать применительно именно к социализму. Давайте попробуем.
         
     Для высшей фазы коммунизма можно было бы сказать так:
         
       = удовлетворение потребностей всего общества через производство продукта путём совместного труда в рамках непосредственно общественной собственности и на базе высоких и неуклонно развиваемых средств труда. =
   
     А для низшей фазы коммунизма, для социализма:
         
       = удовлетворение потребностей коллективистской части общества через общественное производство и распределение по труду, организуемые и контролируемые пролетарским государством-собственником. =
         
          Здесь подчёркиваются два существенных отличия низшей фазы от высшей: первое - удовлетворение именно коллективистской части общества, так как сохраняется ещё и, так сказать, индивидуалистская часть общества, пытающаяся удовлетворять свои потребности паразитически, в ущерб коллективистской; и второе - контроль за этим со стороны пролетарского государства-собственника.
   
            
     В свете всего сказанного в предыдущем тексте ясно видно, что в позднем СССР не только отсутствовало социалистическое действие этого закона, но имело место действие противоположного принципа, который, в тех же терминах, можно было бы сформулировать так:
 
       = обеспечение удовлетворения потребностей индивидуалистской части общества через паразитирование на общественном производстве, организуемом и контролируемом буржуазным государством-собственником. =

                - - - -
            
          Поговорим, кстати, об основном экономическом законе разных строев более подробно.

     Основной экономический закон любого строя должен включать в себя цель этого строя и средство её достижения. Если общество является классовым, то закон строя должен говорить о цели и средствах именно господствующего класса этого общества.
   
     Для всякого человеческого общества цель - удовлетворение потребностей, а средство - трудовая деятельность, производственные отношения в какой-то форме их организации. Это понятно. Вот почему при рассмотрении конкретного строя, очевидно, надо начинать формулировку основного экономического закона с удовлетворения потребностей через деятельность, а затем конкретно сказать о сути производственных отношений и, возможно, о средствах труда.
   
     Так, для общинного строя основной закон будет звучать, допустим, так:

       = обеспечение условий для существования через добывание элементарных продуктов путём совместного труда в рамках общинной собственности на базе примитивных средств труда. =
   
     Для частнособственнического нетоварного общества (натуральное хозяйство):

       = удовлетворение своих потребностей через частное производство продукта на базе собственных всё более развиваемых средств труда. =
   
     Для частнособственнического товарного общества (простое, некапиталистическое, товарное производство):

       = удовлетворение своих потребностей через частное производство собственными средствами труда продуктов-товаров и их конкурентный сбыт на рынке. =
   
     Для любого капитализма вообще, каким бы он ни был по форме:

       = обеспечение удовлетворения потребностей частных собственников через эксплуатацию наёмной рабочей силы класса,лишённого средств производства. =
   
     Для многособственнической формы капитализма:

       = обеспечение удовлетворения потребностей частных собственников, владеющих средствами производства раздельно, через извлечение прибыли из эксплуатации наёмной рабочей силы класса, лишённого средств производства. =
   
     Для однособственнической формы капитализма:

       = обеспечение удовлетворения потребностей частных собственников, владеющих средствами производства совокупно, через эксплуатацию наёмной рабочей силы класса, лишённого средств производства. =
         
          Как видим, основные экономические законы для многособственнического и однособственнического капитализмов являются частными конкретными случаями общего капиталистического основного закона.
            


          Принцип, действовавший в позднем СССР (сформулированный в более ранних главах этого текста), причём действовавший не как случай или отклонение, а как главная и постоянная норма, как видим, совпадает по сути с основным экономическим законом однособственнического капитализма.

     Есть люди,которые не соглашаются с этим, поскольку, по их мнению, В СССР проводилась мощная социальная политика на благо всего народа.
   
     Действительно, внешняя форма социалистической социальной политики сохранялась и в 60 - 80-е годы. Понятно, что она не могла не сохраняться. Поддерживание её пришедшей к власти буржуазией не только по внешней форме, но и по качеству как минимум на уровне, достигнутом предыдущим социализмом, было одним из важнейших политических условий прочности этой новой власти.
   
     Надо сказать также и о том, что поскольку обывательско-паразитическая буржуазия, являющаяся социальной опорой госкапиталистической власти, не сконцентрирована где-то в отдельной части, а широко распределена во всей массе населения, госкапиталистическая власть не может не направлять официальную социальную политику на всю массу населения, естественно, делая вид, что ей неизвестно, как затем эти блага неофициально перераспределяются внутри этой массы с перекосом к паразитической буржуазии.

     Но даже если затухающие плоды предыдущего социализма ещё преобладают над нарастающими пороками госкапитализма, нельзя из этого делать вывод о социалистичности строя. Если добрый барин неплохо содержит свою дворню, или капиталист при выгодной конъюнктуре повышает цену наёмной рабочей силы, или империалист добавляет рабочей аристократии крохи от сверхприбыли, - мы же не перестаём на этом основании считать это феодализмом, капитализмом или империализмом. Судить о строе не по сути базиса, а по степени сытости - характерное свойство мелкобуржуазного раба.
   
     Как уже говорилось, со временем нарастающие пороки госкапитализма стали всё более преобладать над затухающими плодами предыдущего социализма, и в социальной политике на деле, сначала местами и временами, а затем всё чаще и шире, стали появляться такие провалы (ещё и усугубляемые неравными возможностями советской буржуазии и советского пролетариата), каких не могло бы быть даже и при худшем общем материальном положении, если бы соблюдалось действительное социалистическое равенство. Те, кто жил тогда, не могут не помнить этого.


            19). Поздний СССР поддерживал коммунистическое, рабочее и национально-освободительное движения в мире.

         
          Ох, какую великую и по объёму, и по важности тему тянет за собой этот аргумент.
         
     Одному человеку (и даже одной партии) не под силу раскрыть во всей полноте особенности мирового революционного движения второй половины ХХ-го века. А этот аргумент требует глубокого, исчерпывающего ответа. Вряд ли я смогу хотя бы более-менее удовлетворительно приблизиться к такому ответу. Но что-то сказать всё же надо, хотя бы то, что кажется мне наиболее очевидным.
   
     Более широко постараюсь разобрать этот вопрос в будущих текстах, когда пойдёт речь о закономерностях мирового революционного процесса и его конкретной практике. Здесь же я выскажусь только кратко, неразвёрнуто, просто чтобы обозначить своё мнение.
   
     Начну прямо с вывода. Да, поздний СССР поддерживал эти движения. Но не все, не до конца, ограниченно и небезусловно, тем самым сопровождая тактическую помощь стратегическим вредом.
   
     Здесь очень близка аналогия с меньшевизмом. Кто будет отрицать, что меньшевистская часть движения в начале ХХ-го века тоже работала с рабочим классом, тоже пропагандировала марксизм, создавала рабочие организации, организовывала стачечную борьбу и т.п.? Никто не сможет отрицать. Но в этой работе меньшевики и европейские социал-демократы не переходили ту грань, за которой ход дел нарушал бы их интересы мелкобуржуазных демократов. Для победы дела пролетариата эту грань надо было перейти однозначно. Без перехода этой грани победы пролетариата быть не могло. Но в том-то и дело, что действия пролетариата за этой гранью уже шли бы вразрез с классовым интересом меньшевиков. Таким же образом обстоит дело и с поздним СССР. Он вёл определённую работу, но эта работа не переходила ту грань, за которой только и могла быть победа мирового революционного движения. Какой-то классовый интерес власть имущих позднего СССР не позволял им переходить эту грань. Их деятельность в этом вопросе была, так сказать "тред-юнионистской", а не революционной.
   

         Перед революционными марксистами ХХ-го века стояла грандиозная задача: понять суть объективного исторического процесса на этом этапе развития и действовать в соответствии с его требованиями. Выполнение этой задачи возложилось прежде всего на советскую большевистскую партию, так как у неё сложились наибольшие среди всех возможности для этого.
   
     Надлежащее выполнение ею этой задачи поначалу затруднялось двумя обстоятельствами. Во-первых, острая первостепенность укрепления страны. Во-вторых, отсутствие ещё достаточно правильной концепции мирового революционного процесса из-за недостаточной практики этого процесса.
   
     К 50-м годам в обоих этих обстоятельствах произошли важные изменения. Страна была существенно укреплена, а практика мирового освободительного процесса начала сильно активизироваться и расширяться. Появились, следовательно, все основания перейти к надлежащему выполнению этой задачи.
   
     К 50 - 60-м годам ситуация стала исключительно благоприятной. Произошло усиление СССР, укрепление его как базы мирового движения и как влияющей и вдохновляющей силы, произошло расширение этой базы в лице так называемого социалистического лагеря, поднялись авторитет и влияние компартий во многих странах, начался подъём освободительного движения и в нём были достигнуты определённые победы, складывался преобладающий настрой против империализма, против США как мирового жандарма, против империалистического диктата, империалистической войны, за народную демократию и справедливый мир. Это усиливало прогрессивные силы, давало им новых союзников и ослабляло реакционные силы, подтачивало возможности империалистической политики.
   
     Советскому руководству надо было признать свою революцию равной и неотрывной частью мирового революционного процесса и совместно с другими его участниками создавать международную организацию антиимпериалистической борьбы, которая бы работала над созданием союза стран и партий, участвующих в этой борьбе, над соединением этого союза с рабочим и коммунистическим движением империалистических стран, активно способствовала бы подготовке и совершению антиимпериалистических революций и доведению их до конца там, где они уже идут, проводила бы необходимую интернациональную работу в политической, военной, идеологической, кадровой, экономической областях, бескомпромиссно боролась бы с оппортунизмом как в рабочем движении развитых стран, так и в национально-освободительном движении.
   
     Однако хрущёвско-брежневские руководители Советского Союза не только не выполняли эту работу, но даже совершали действия, препятствующие ей. Хотя их пропаганда громко шумела об огромной помощи борющимся народам, хотя многие "левые" и сейчас бездумно повторяют это, но неужели не видно, что это - подмена темы? Вопрос-то ведь не в том, оказывалась ли помощь, а в том - выполнялась ли изложенная выше задача? Задача не выполнялась.
   
     Хрущёвско-брежневские руководители не создавали международную организацию антиимпериалистической борьбы и не работали над созданием антиимпериалистического союза, называя идеи такого рода "авантюристическим левачеством"; порождали оппортунизм в вопросах о путях перехода к социализму, о способах совершения революции, о предотвращении империалистических войн, о главном противоречии современости, о мирном сосуществовании, о природе империализма - и внедряли этот оппортунизм в международное революционное движение; не отмежёвывались достаточно резко от социал-демократических, еврокоммунистических, югославских и т.п. искажений марксизма; раскалывали мировое революционное движение, искажённо подавали позицию несогласных с ними и клеветали на них; часто препятствовали доведению борьбы народов до острых, но необходимых форм под предлогом "недопустимости  обострения международной напряжённости"; шли на уступки империалистам за счёт интересов борющихся народов.
   
     Такие действия государства, которое по традиции ещё имело большое влияние, принесли огромный вред мировому движению. Оставили его без правильной руководящей организации, внесли в него раскол и теоретическую и идеологическую путаницу, расплодили оппортунизм и обрекли на неудачи и поражения многие перспективные движения в Азии, Африке, на Ближнем Востоке, в Латинской Америке. И примеров этому можно привести множество.
   
          Понятно, что внешняя политика не является каким-то случайным делом. Она, как и внутренняя, призвана обеспечивать интерес класса, стоящего у власти. Поэтому "левым" авторам, пишущим на эту тему, нужно, конечно же, не допускать выражений типа "руководители КПСС не понимали...", а однозначно выводить внешнюю политику из интересов советской буржуазии.
   
     Сознательный отход от действительных задач мирового революционного процесса, сведение борьбы с классическим империализмом лишь к конкурентному соперничеству, подчинение этим соображениям своих действий то поддержки, то неподдержки борьбы народов - всё это так же не случайно, как было не случайно в своё время поведение социал-демократии  2-го Интернационала.

          (Очевидно, в будущих текстах надо будет более подробно разобрать как практический ход мирового революционного процесса и борьбу различных позиций внутри него, так и внутренние классовые корни позорного изменения внешней политики СССР после 50-х годов и конкретные факты этой политики. Вчерашние советские обыватели, сожалеющие о поражении СССР в "холодной войне", получили бы довольно неприятную для себя информацию о подлинных причинах такого поражения.)