Мурасаки-сикибу

Интересным и чрезвычайно своеобразным явлением мировой литературы  считается японская классическая проза эпохи Хэйан. Начало этой эпохи относят к 794 г., когда  завершилось строительство новой императорской столицы, получившей имя «Столица мира и спокойствия» – Хэйан-кё. Она  располагалась в живописной долине с мягким климатом и ярко выраженным чередованием времен года. Япония, защищенная от внешних врагов морем, переживала в то время длительную эпоху мира и благоденствия. Предшествующие эпохи лишь готовили ее цветение, на всех последующих лежал отблеск ее величия. Реальная верховная власть принадлежала могущественному роду Фудзивара. Императорский дворец перестал быть местом, где вершились государственные дела и кипели политические страсти, но зато он стал центром процветания всех искусств. Покои соперничающих между собой за влияние наложниц были украшены произведениями лучших живописцев, там собирались выдающиеся музыканты и поэты столицы. В столичном обществе царил культ красоты, природы и преклонения перед комфортом. Хэйанцы верили, что в каждом предмете, в каждом явлении живет  присущее именно им очарование. Они умели наслаждаться не только красивым пейзажем, но и простой картиной природы, умели сделать  даже незначительную деталь домашней обстановки предметом эстетического любования. Все это способствовало необычайно высокому расцвету культуры, а литература  той эпохи по сей день окружена в Японии величайшим поклонением и считается непревзойденной классикой. И действительно, хэйанская литература это подлинное царство изящного вкуса, утонченности, изощренной чувствительности и элегантности. С веками она нисколько не утратила ценности не только исторической, но и абсолютной.

В насыщенной праздностью, чувственностью и изящной образованностью атмосфере  важная роль принадлежала женщинам.  Именно из-под пера (вернее сказать, «из-под кисти») женщин вышли самые прославленные литературные творения хэйанцев. В то время, как мужчины в Японии предпочитали писать по-китайски, женщины оказались создательницами чисто японского повествовательного стиля; они писали на живом, разговорном языке своего времени, превращая его в совершенный и выразительный язык эпохи.

В плеяде знаменитых хэйанских писательниц самое почетное место принадлежит Мурасаки-сикибу (буквально «Фрейлине Мурасаки») – придворной даме императрицы Сёси, автору легендарного романа «Повесть о Гэндзи». Согласно традиционной версии, Мурасаки происходила из рода Фудзивара и была по тогдашним понятиям очень образованной женщиной, начитанной в китайской литературе, поэтессой и музыкантшей. Семья, из которой она вышла, имела давние поэтические традиции. Знаменитым поэтом был прадед писательницы. Снискал лавры на поэтическом поприще и ее отец Фудзивара Тамэтоки. Годом рождения  Мурасаки считают 978. На двадцатом году жизни она вышла замуж за Фудзивара Нобутака. Ему было в то время сорок пять лет, и он имел нескольких жен и детей. Через три года Мурасаки овдовела, оставшись с маленькой дочерью Кэнси (как и ее мать, она стала в дальнейшем известной поэтессой). После смерти мужа Мурасаки продолжала начатую еще в замужестве работу  над романом и ко времени своего прихода на дворцовую службу (в 1005 г.) была уже известна как талантливая писательница и знаток китайской литературы. Поэтому Мурасаки была не просто одной из фрейлин, но являлась чем-то вроде наставницы молодой императрицы, занимаясь с ней изучением китайских стихов. В своем дневнике Мурасаки пишет: «Государыня часто поручала мне  читать ей разные  отрывки из «Поэтического собрания» и, в конце концов, пожелав  лучше их понимать, попросила меня учить ее, поэтому с позапрошлого лета я стала читать с ней те две книги, которые известны под названием «Новые песни юэфу».
Разумеется, мы делали это урывками, когда рядом никого не было, и сохраняли наши занятия в полной тайне».

В то же время Мурасаки работала над своим романом. По мере написания, отдельные главы «Гэндзи» распространялись в придворных кругах, читались и перечитывались, прославляя имя автора. Вскоре появилось много его копий, так как популярность романа росла, и каждое семейство хотело иметь  собственный экземпляр.

Без всяких преувеличений «Повесть о Гэндзи» – произведение эпохальное, не имеющее аналогов не только в японской, но и в мировой литературе. По форме это бытовой психологический роман (можно утверждать, что Мурасаки впервые  в мировой литературе поднимается до настоящего психологизма), воссоздающий детальную картину  жизни и быта столичной  аристократии, известную автору в мельчайших подробностях. Мурасаки не только рассказывает историю жизни блестящего принца Гэндзи, но и рисует вереницу женщин, ставших жертвами его любовных увлечений. Каждая героиня наделена  своими, неповторимыми чертами. Всего же в этом огромном (более тысячи страниц) романе, охватывающем 70-летний период времени, около 300 действующих лиц, имеющих свою индивидуальную физиономию. Первая в этом ряду – мать Гэндзи - Кирицубо, печальный образ которой возникает в первой главе романа.

 «При каком же Государе это было?» - с этого вопроса начинается свой роман Мурасаки. И продолжает:  «Много дам разных званий служило тогда во Дворце, и была среди них одна – не сказать, чтобы очень высокого ранга, но снискавшая чрезвычайную благосклонность Государя. Особы, когда-то вступившие в высочайшие покои с гордой думой: «Ну, уж лучше меня…», теперь уничтожали ее презрением, равные же ей или низшие от зависти совсем лишились покоя. Даже исполняя во дворце свои обычные утренние и вечерние обязанности, ничего, кроме досады, не возбуждала она в сердцах окружающих, постоянно навлекала на себя их гнев и – как знать, не оттого ли – с каждым днем становилась  все слабее, все печальнее и все больше времени проводила в отчем доме. Государь же изнывал от тоски, не помышляя о том, сколь предосудительным может показаться людям подобное слабодушие. Словом, благосклонность его к этой даме была такова, что слухи о ней, несомненно, дойдут до будущих поколений…»

Так неторопливо разворачивается повествование, отмеченное утонченностью и изысканностью стиля. Читая Мурасаки, словно вдыхаешь аромат цветов, или наслаждаешься прелестной музыкой и… постоянно ощущаешь привкус горечи. Рассказывая, по сути, о совершенно реальных вещах,  она с необыкновенным искусством создает ощущение призрачности, зыбкости и нереальности мира. Оно во всем: в пейзажах, в описании интерьеров, в воспроизведении мыслей и тончайших душевных движений персонажей. От первой до последней страницы повествование пронизывает высокая грусть. Откуда она? Возможно это предчувствие. Ведь вся эпоха Хэйан казалась слишком прекрасной, чтобы быть долговечной.

Вскоре мы узнаем, что бедная Кирицубо под влиянием постоянных преследований и всех неприятностей, проистекающих отсюда,  стала чахнуть и скоро умерла, оставив своему высокому возлюбленному живую память о себе в лице прелестнейшего  сына Гэндзи. Малыш очень скоро стал любимцем императора  и всех окружающих, даже недоброжелателей своей матери, так как был красив, умен и необычайно талантлив. «Шли дни и шли луны, и наконец юный принц вступил во Дворец. Он был так хорош собой, что казался существом из иного мира, и всякого, кто смотрел на него, охватывал невольный трепет: «Право, может ли быть долговечной подобная красота?»»

Чем дальше Гэндзи рос, тем блистательнее становилась его красота и непобедимее его очарование. Всех поражало его прекрасное лицо, музыкальный голос, утонченное поэтическое мастерство, небрежная грация, с которой он носил свои костюмы, благоуханный аромат, исходивший от его одежды и остававшийся в воздухе после его ухода… Когда он улыбался, улыбка сообщала его лицу такое очарование, что окружающие невольно стыдились собственной заурядности.
 
Двенадцати лет от роду Гэндзи был объявлен совершеннолетним и получил жену: юную дочь первого канцлера, которую звали Аой. Однако, с самого начала Гэндзи оказался не очень примерным супругом: он был слишком прекрасен, для того,  чтобы служить усладой только одной женщины. И он стал служить усладой многим. Вернее, он сам стал искать услады в них.

                ОТРЫВОК ИЗ ВТОРОЙ ГЛАВЫ «ПОВЕСТИ О ГЭНДЗИ»

 Однажды вечером, когда на улице, не переставая, лил томительно-тоскливый дождь, несколько придворных (и среди них совсем еще юный Гэндзи), собравшись вместе, заводят разговор о женщинах. Каждый рассказывает какую-то историю из своей жизни, по большей части печальную. Таким образом, входит  в роман одна из главных и сквозных его тем – поиск героем идеальной спутницы жизни, гармоничный союз с которой послужит основой его счастья. Но, увы, этот гармоничный союз невозможен, оттого и счастье для нас остается только  вечно ускользающим призраком. Приводимый ниже рассказ вложен в уста приятеля Гэндзи Ума-но ками.

«…Давным-давно, будучи еще весьма низкого звания, я вступил в связь с одной милой женщиной. Наружность ее была далека от совершенства, и я, склонный к беспутству юности, вовсе не собирался останавливать на ней окончательный выбор. Имея к ней неизменную доверенность, я тем не менее не умел ограничиться ею одной и частенько искал развлечения в других местах, заставляя ее терзаться от ревности. Она не упускала случая попенять меня за непостоянство, и это мне не нравилось. «Неужели так трудно владеть собой? – досадовал я. – Будь она снисходительней к моим шалостям…» Так, с одной стороны, меня тяготили ее постоянные, иногда совершенно  необоснованные подозрения, с другой – я невольно ей сочувствовал. «Что за незавидная судьба – сосредоточить все помышления свои на столь ничтожном муже?» – думал я и старался вести себя благоразумнее.

Отличалась же эта  женщина тем, что готова была сделать все, даже то, что выходило за пределы ее возможностей, лишь бы мне угодить. Изо всех сил старалась она скрыть свои недостатки, дабы не огорчать меня, стремилась предупреждать любое мое желание. Я  предполагал в ней характер властный, деятельный, но она оказалась на редкость кроткой и ласковой, во всем послушной моей воле. Желая сохранить мою привязанность, она постоянно заботилась о своей наружности, надеясь сделать ее по возможности привлекательной, и никому не показывалась, дабы не навлечь на меня нелестной молвы, - словом, вела себя в высшей степени благоразумно.

Постепенно привыкнув к ней, я перестал находить ее такой уж недостойной, и только ее ревнивый нрав по-прежнему удручал меня. И вот пришла мне как-то в голову такая мысль: «Она, несомненно, привязана ко мне и боится меня потерять. Что, если попробовать напугать ее – для того лишь, чтобы проучить. Может, это заставит ее одуматься, и она перестанет докучать мне своими жалобами. Сделаю-ка я вид, что, устав от ее подозрений, готов разорвать наш союз. Если она действительно привязана ко мне, это будет для нее хорошим уроком». Так решив, я стал притворяться, что совсем охладел к ней, когда же женщина, по обыкновению своему вознегодовав, принялась осыпать меня упреками, сказал ей следующее: «Если жена обладает вздорным нравом, даже самый прочный союз может распасться, и супруги никогда больше не увидят друг друга. Если вам угодно положить конец нашим встречам, продолжайте преследовать меня неразумными подозрениями. Но ежели вы рассчитываете и далее идти со мной по пути, что лежит перед нами, вам придется примириться с моими слабостями и, как ни тяжко это, сносить их молча, тем более что таков удел женщин в этом мире. Если вам удастся превозмочь себя, моя нежность к вам лишь умножится. А когда я выбьюсь в люди и окончательно стану на ноги, вам нечего будет бояться соперниц».

Я говорил с большим воодушевлением, весьма довольный своей находчивостью, но стоило мне замолчать, как она усмехнулась и сердито сказала: «Когда бы речь шла лишь о том, чтобы перетерпеть какое-то время, мирясь с вашим низким, прямо сказать, ничтожным положением в ожидании дня, когда вы наконец выбьетесь в люди, это ничуть не волновало бы меня, я могла бы ждать сколько угодно, не выказывая никакого неудовольствия. Но сносить ваше поведение, теша себя несбыточной надеждой, что настанет наконец время, когда вы исправитесь, - это выше моих сил, а потому, пожалуй, нам и в самом деле лучше расстаться».

Слова ее привели меня в ярость, много неприятного наговорил я ей, а она, не в силах, видно, совладать с собой, схватила меня за руку и укусила за палец. Притворившись, что мне больно, я стал громко кричать: «Ах, вы еще и изувечили меня! Как я покажусь во Дворце? Мое звание и так слишком ничтожно! Что поможет мне теперь выдвинуться? Одно остается – удалиться от мира!» Затем грозно воскликнул: «Итак, с этого дня между нами все кончено!» – и бросился вон, но напоследок, потрясая рукой с укушенным пальцем, произнес:

«Считая по пальцам
Все, что вытерпеть здесь пришлось мне,
Могу ли сказать,
Что одним этим пальцем исчерпан
Счет тобой нанесенным обидам?
Теперь вы вряд ли посмеете упрекать меня».

Услыхав мои слова, она все-таки заплакала и ответила:

«Тайно в душе
И сама я вела счет обидам.
И все ж не могу
Поверить в то, что навеки
Мы руки должны разнять…»

На самом деле у меня вовсе не было намерения порывать с этой женщиной окончательно, однако долгое время я жил, предаваясь мимолетным утехам, и даже не писал к ней. Но однажды, поздним вечером, когда сеялся  унылый не то дождь, не то снег, я, глядя, как придворные расходятся по домам, вдруг призадумался и понял, что мне-то, кроме как к ней, идти некуда. Да и любопытно стало: «Как-то она теперь?» И вот, стряхивая с платья снег, я отправился к ней. Признаться, чувствовал я себя совсем неловко, но в конце концов решил: «Будь что будет, может она смягчится, увидев, что я пришел в такую непогоду». И что же? Смотрю: светильник отодвинут к стене и озаряет комнату слабым светом, теплое домашнее платье греется, расположенное на подставке, все занавеси, какие только можно поднять, подняты, словно она надеялась: «Уж этой-то ночью…» «Впрочем, ничего другого я и не ожидал», - самодовольно подумал я, но, увы, самой женщины дома не оказалось. Меня встретили прислужницы, от которых я узнал, что госпожа еще вечером уехала в родительский дом.

С того дня, как мы расстались, она хранила упорное молчание, я не получал от нее ни любовных стихов, ни писем со значением, у меня даже возникла мысль, что, разочаровавшись во мне, она бранила и попрекала меня нарочно, чтобы ускорить наш разрыв. Правда, никаких доказательств у меня не было, но какая-то смутная тревога постоянно терзала душу, и что же я вижу – совсем  как прежде лежит приготовленное для меня платье, сшитое еще искуснее, чем бывало, оттенки, покрой – лучшего и желать нечего, сразу видно, что, даже будучи брошенной, женщина не переставала думать обо мне.

«Похоже, что она все-таки не собирается от меня отказываться», - возрадовался я и попытался возобновить наши прежние отношения. Женщина не избегала меня, не скрывалась, отвечая, не старалась уязвить, но твердо стояла на своем: «Я не потерплю измен и согласна встретиться с вами, только если вы остепенитесь и распроститесь с прежними привычками». Однако же, полагая, что раньше или позже она все равно уступит, и упорствуя в своем намерении преподать ей урок, я не стал давать никаких обещаний и нарочно продолжал вести себя по-прежнему. Женщина тосковала, плакала и в конце концов скончалась. Только тогда я понял, сколь опасны подобные шутки.

Теперь-то я знаю, что именно на такую женщину можно положиться совершенно во всем. Она была мне надежной помощницей и советчицей в любых делах: и в пустяковых, и в самых мудреных… Боюсь, что уже не найти столь совершенной особы…»»

                *******

В каждой главе романа появляется  новая героиня увлечения Гэндзи.

Прежде всего он воспылал страстью не к кому иному, как к наложнице своего отца, фрейлине Фудзицубо, той самой, что заступила в сердце императора место его умершей матери. Она была еще совсем юна  и необычайно прелестна, но для Гэндзи – недосягаема.

Тогда он стал искать утешения в любви других женщин. Одна из них  - прелестная Югао. В первую же ночь их любви, когда он увез Югао из дома, бедняжка  подверглась  нападению ревнивого призрака другой подруги Гэндзи  - фрейлины  Рокудзё - и умерла. Гэндзи испытал огромное душевное потрясение и заболел. В попытках избавиться от чар  злого духа он предпринял  поездку к одному  знаменитому чародею, проживавшему в Китаяма, и там обрел ту, которой суждено было сделаться потом его самой глубокой  и продолжительной любовью – Мурасаки. Оказалось, что эта маленькая девочка, удивительно напоминавшая ему Фудзицубо, была племянницей императорской фрейлины. Гэндзи, пораженный красотой ребенка и необычайным сходством  с той, к которой все время стремились его тайные думы, взял Мурасаки в свой дом в качестве воспитанницы.

По возвращении в столицу, Гэндзи вновь встретился с Фудзицубо. Не взирая ни на что, забыв, что она – наложница его же собственного отца, Гэндзи проник к ней  и насладился давно желанной любовью. Эта любовь имела свои последствия - у Фудзицубо родился ребенок – вылитый Гэндзи. В дальнейшем он вступил на  престол под именем императора Рэйдзэй (правил в 967-969 гг.).

Когда Гэндзи исполнилось 22 года, после родов умерла его жена Аой. И спустя короткое время он в первый раз разделил ложе со своей воспитанницей  - юной Мурасаки, которой только-только исполнилось 15 лет. С этих пор Мурасаки, одаренная исключительной красотой, наделенная тонким умом, чувствительным сердцем, добротой и мудростью, становится на положение его главной  подруги. 

Вскоре умирает отец Гэндзи. Власть переходит в руки враждебного рода матери нового государя – императора Судзаку. Недруги только ждут ошибки Гэндзи, чтобы расправиться с ним. И тут очень кстати открылась связь Гэндзи с одной из наложниц императора.  Ему пришлось отправиться в ссылку на пустынное побережье Сума. Здесь у Гэндзи завязался волнующий роман с юной девушкой Акаси - дочерью бывшего провинциального губернатора, ставшего теперь отшельником. Гэндзи был поражен удивительным благородством и утонченностью этой женщины. Он признается: «К госпоже Акаси я относился поначалу с некоторым пренебрежением, считая, что столь незначительная особа вряд ли способна затронуть мое сердце. Но оказалось, что душа ее поистине бездонна, достоинства же неисчерпаемы. Кроткая и послушная внешне, она обладает удивительной твердостью духа, которая не может не внушать почтения». Плодом их любви стала прекрасная девочка, которую воспитала Мурасаки. (В дальнейшем она стала императрицей Акаси, женой племянника Гэндзи, императора Киндзё).

Месяц проходит за месяцем.Ссылка кажется бесконечной. Наконец, император, пораженный какой-то болезнью и терзаемый совестью, издает указ о  прощении Гэндзи. 

Гэндзи возвратился из ссылки в возрасте 27 лет и сразу занял выдающееся положение  в придворных кругах (император пожаловал ему пост министра двора, а потом Великого министра).  Он обретает огромное могущество, строит в столице пышный дворец и поселяет в нем  самых любимых и дорогих ему женщин. «Здесь все, начиная с сада, вызывало восхищение, и никаких слов недоставало, чтобы описать изысканную роскошь внутренних покоев», - сообщает Мурасаки-сикибу.

                САД ВОКРУГ НОВОГО ДОМА ГЭНДЗИ (ИЗ ГЛАВЫ "ЮНАЯ ДЕВА")

 «В старом саду по распоряжению Великого министра произвели различные преобразования, отвечающие вкусам и желаниям будущих обитательниц дома. Кое-что было убрано совсем, кое-где были изменены очертания ручьев, насыпаны новые холмы.

В юго-восточной части сада, где холмы были самыми высокими, посадили разнообразные весенние цветы. Пруд здесь имел спокойные, плавные очертания, а в саду, примыкавшем к дому, были нарочно собраны деревья, которыми принято любоваться  весной: пятиигольчатая сосна, слива, вишня, глицерия, керрия, азалия и прочие.  Между ними посадили некоторые осенние растения.

Рядом с покоями Государыни, на оставшихся от прежних времен холмах разместили деревья, славящиеся особенно глубокими оттенками осенней листвы, провели в сад прозрачные ручьи, расставили камни, переливаясь через которые вода журчала особенно сладостно, позаботились и о водопаде. Словом, здесь можно было в полной мере  насладиться прелестью осеннего пейзажа, а как пора  теперь стояла самая благоприятная, сад сверкал яркими красками, превосходя даже прославленные горы и луга в окрестностях реки Ои в Сага.

В северо-восточной части сада били прохладные ручьи, суля защиту от летнего зноя. Возле дома рос черный бамбук, под листьями которого словно притаился свежий ветерок. Рядом темнела роща – такая же тенистая и прекрасная, как где-нибудь в горной глуши; изгородь была поставлена будто нарочно для того, чтобы на ней цвели унохана. Тут же росли напоминающие о былых днях померенцы, гвоздики, розы, горечавки, кое-где к ним были подсажены весенние и осенние цветы…

В западной части сада, с северной стороны, за глинобитной стеной разместились хранилища. Их отгородили китайским бамбуком и соснами, рассчитывая зимой любоваться здесь снегом. Рядом виднелась изгородь из хризантем, чтобы было на что ложиться утреннему инею в первые зимние дни…

Великий министр казался совсем молодым, его красота ничуть не поблекла с годами. Какое же счастье выпало на долю всем этим женщинам – жить рядом с ним, да еще в таком прекрасном доме, о каком можно только мечтать!»

                ******

С переселения в этот сад начинается самая яркая эпоха в жизни Гэндзи. Одно празднество сменяется другим. Великолепие достигает своего апогея.

Но сердечные муки не оставляют Гэндзи. Его старший брат, отрекшийся от престола император Судзаку, просит Гэндзи взять в жены свою третью дочь – принцессу Сан-но мия, в то время еще хрупкую миловидную девочку. Гэндзи соглашается, хотя его решение доставляет мучительные страдания горячо любимой им Мурасаки.

Из-за душевных мук, а так же из-за козней злого духа – души уже умершей Рокудзё – Мурасаки тяжело заболевает, и вслед за тем на Гэндзи одно за другим обрушиваются несчастья.

Пока Гэндзи был занят уходом за Мурасаки,   Сан-но-мия соблазняет молодой придворный Касиваги. В конце концов она делается его любовницей и рожает от него сына. «Странно! – думает Гэндзи. – Наверное, это и есть возмездие за преступление, воспоминание о котором постоянно гнетет меня…» Таким образом, Гэндзи испытывает то же горе, что когда-то заставил пережить своего отца.

Затем умирает Мурасаки, и вместе с ней уходит счастье Гэндзи. «Никогда еще мир не казался Гэндзи таким ненавистным», - сообщает писательница. Все его мысли были об умершей жене. «Она была маленькой девочкой, когда я увидел ее впервые, - говорит Гэндзи госпоже Акаси, - я сам ее воспитал, и мы вместе состарились, и вот теперь, на закате дней, я остался один, чтобы оплакивать собственное одиночество и вспоминать об ушедшей. Поверьте, я испытываю страдания, превышающие силы человеческие. Все в моей жизни связанно с ней, все напоминает о ней: и печальное, и изящное, и забавное…» Щемящей грусти исполнена сцена романа, в которой Гэндзи сжигает письма Мурасаки...

В начале романа, где описывается юность и молодость Гэндзи, его бесчисленные похождения, переходы от одной женщины к другой, он с беззаботностью и беспечностью завязывает все новые и новые связи, завязывая одновременно и карму своего будущего. Вторая часть рисует  зрелые годы Гэндзи: с 32-го по 39-й год. Это время его расцвета, кульминационный пункт его жизни, эпоха безмятежного счастья. Третья часть – закатная пора жизни, время расплаты: карма, завязанная в молодости, должна быть разрешена, наслаждения и беспечность юности должны отозваться скорбью и муками ответственности за содеянное. И чем более сочувствовали мы Гэндзи в первой части, тем больше радуемся его счастью во второй. Но тем печальнее третья часть. «Чем глубже проникал Гэндзи в душу вещей, - говорит Мурасаки, - тем большая тоска овладевала его сердцем». Ибо все проходит. Атмосфера грусти и разочарования дополняется в конце мотивом бренности всего сущего.

Посвятив несколько глав описанию безутешной скорби Гэндзи, писательница ничего не сообщает об обстоятельствах его смерти. От главы, повествующей об этом событии сохранилось только одно многозначительное название – «Сокрытие в облаках».

Но роман не заканчивается смертью Гэндзи. С главы «Девы у моста» начинается новая, самостоятельная, история, главным героем которой является Каору - выросший сын Сан-но-мия и Касиваги (все считают его сыном Гэндзи). Этот блестящий юноша с самого детства ощущает глубокую склонность к монашеской жизни. Судьба сводит его с одним из младших братьев Гэндзи, который, оставив шумную столицу, живет отшельником в глухом местечке Удзи. Уединение с ним делят две прелестные дочери: старшая Ооикими и младшая Нака-но кими. Вскоре Каору невольно почувствовал сильную симпатию к девушкам, особенно к старшей. С каждым днем он все более убеждается, что именно такую подругу искал он всю свою жизнь.
 
Единственное его желание – сделать Ооикими своей женой. Между тем принц неожиданно умирает. Девушки остаются одни. Но когда Каору пытается осуществить свою мечту, он наталкивается на неожиданное сопротивление. Ооикими не поверили, что такой блестящий юноша всерьез и надолго сможет связать с ней свою жизнь. Для себя она решила никогда не выходить замуж, но судьба младшей сестры глубоко ее тревожит. Она предлагает Каору жениться на ней, но тот отказывается. Чтобы сломить сопротивление Ооикими, он тайком проводит в ее дом своего друга – блестящего и прекрасного принца Хёбукё (это сын императора Киндзё и императрицы Акаси, внук Гэндзи). Тот проводит ночь с Нака-но кими и объявляет ее своей супругой. Сам он продолжает добиваться руки Ооикими, но та, глубоко пораженная его поступком, заболевает. Тревога за сестру (принц, принужденный скрывать свой брак, долго не приезжал в Удзи) усугубляет ее болезнь. Будучи еще очень молодой, Ооикими умирает.

Горю Каору нет границ. Время идет, а его скорбь не проходит. Он все больше раскаивается в своем поступке. Нака-но кими, в которой он невольно видит облик умершей, все больше пленяет его. Он начинает все настойчивее ухаживать за ней, вызывая ревность принца Хёбукё. Нака-но кими, чтобы избавиться от преследований, открывает Каору тайну: у ее отца была еще одна побочная дочь – Укифунэ, которую он так и не пожелал признать, но которая удивительно похожа на Ооикими. Долгие годы она прожила вдали от столицы, но теперь приехала в Хэйан, чтобы искать покровительства у старшей сестры. Потрясенный Каору ищет встречи с Укифунэ, и поскольку она действительно оказывается похожей на умершую, страстно в нее влюбляется. Он похищает девушку и поселяет ее в старом доме в Удзи. Каору мечтает со временем связать с девушкой свою жизнь, но пока вынужден таить от всех свою любовь.

Между тем, Укифунэ одиноко тоскует в Удзи. Принц Хёбукё, узнав о таинственной красавице, пробирается к ней и соблазняет. Укифунэ влюбляется в принца и со всей страстью отдается ему. Но когда Хёбукё уезжает, она оказывается в тяжелом, двусмысленном положении – она не может отбивать супруга у своей сестры, и вместе с тем союз с Каору (который так и не смог пробудить в ее душе глубоких чувств) для нее невозможен. В отчаянии девушка бежит из дома. Проходит слух, что она бросилась в реку. Таким образом, Каору во второй раз переживает тяжкое душевное потрясение. Однако Укифунэ не погибла, она нашла приют в буддийском монастыре и вскоре приняла постриг. По прошествии нескольких месяцев слух об этом доходит до Каору. Он спешит в горный монастырь, чтобы взглянуть  хотя бы одним глазком на любимую, но та наотрез отказывается от встречи с ним. На этом роман заканчивается. Хотя все линии в нем приходят к своему завершению, обрывается он слишком внезапно. По-видимому, смерть помешала Мурасаки завершить свое произведение


Роман был в основном закончен к 1009 г. или немного раньше.  Его автору  было в то время чуть более тридцати лет. В 1013 г. писательница оставила придворную службу. О последних годах ее жизни не сохранилось никаких сведений. Годом смерти Мурасаки считается 1016.

Восточная культура в Древности и Средневековье  http://proza.ru/2013/07/11/270