Это

Его душа была заперта на семи замках от чьих-либо любопытных взглядов. Замки с каждым годом  ржавели, а ключи он спрятал на дне пропасти, из которой ему чудом удалось выползти.Часы, проведенные под монотонным шумом течения секунд, безжалостно бьющейся по телу каплями холодного пота, разбивались в днях, месяцах и годах. Но и не мог он  вынести Это для себя. Каждый раз Это смотрело отсутствующим взглядом, поскольку пропасть звала к полетам  вниз и на теле появлялись новые шрамы. Он больше не полагал, что когда-то Это исчезнет вместе с памятью навсегда.
На улице  Это не было возможно перепутать со звуками и красками чьего-либо счастья. От предчувствия, что необходимо жить бессмысленно с прикрепленной грязью, Это вызывало липкий пот. Казалось, что встречный поток людей поймал зловонный запах происхождения его греха. Когда Это поспешно прибыло к другой стороне улицы, ускоряя темп, как будто попробованный, чтобы сбежать из себя. Это заменяло сон потерянным лицом под дождем, постоянно избегая солнца, которое сожгло Это сильное, но неблагоразумное сердце.
Целые дни без разрыва он потратил в пустой квартире, облизывая истекающие кровью раны и чувствуя как язык ласкает омертвелость ткани.  Ночью, прохладный из раздавленных простынь голос, который призвал к Этому по имени однажды позвал другую. Это был  голос совести, которая устала от долгой тишины.
И обычная жизнь, как старые тряпки стремилась уползти на одних швах. Руки дрожали и не были в силах, сплотить фрагментарные края самой никчемной жизни. Чувствуя острый укол просыпавшейся совести, он снова пытался доползти до края пропасти. но Это не давала ему покончить со всем сразу и навсегда. Не было никакой крови - на месте укола появилась, прозрачная чистая вода капельки. Это было подобно невыплаканным слезам детства.
Он всегда знал, что его душа хотела обрести покой на дне пропасти, но Это зорко следило за ним и любило его и оплетало его миллионом условностей от выноса мусора до требований гербариев на восьмое марта.