Шотландская дева

Владимир Яцышин

Шотландская дева
;
Повозки перестали ездить, и соседский мальчишка наконец-то лег на землю и прислонил лицо к камням, которые были полностью усеяны трещинками. Зачем он делал это? Его не спрашивала об этом мать, отец, старушка, которая жила с ними, либо кто-то еще. У них не было времени на выяснения этих глупостей, работа, которая не давала полдня возможности сделать глубокий вдох, делала их немного безразличными к своему сыну. Они запрещали ему так делать, ведь лицо после этого грязное, а стирать каждый день его лохмотья времени нет. Еще недавно он отделывался безразличным «Не делай так, Симон!», но теперь получает подзатыльники, а от отца пророй можно дождаться и шлепок по лицу. Никто не спрашивал его зачем он так делает, а он и никому и не говорил. Трещины на камнях, особенно когда они были измазаны тыквенным соком, с такого близкого расстояния напоминали морщины. Точно такие же как и на лице старушки с которой они жили. Именно из-за этого маленький Симон и рассматривал дорогу с такой близи.
На улице был солнечный день, 4 августа 1792 года. Каменная парижская дорога совсем опустела, на улице не было ни души. Все отправились на площадь революции, и повод этому был как никогда стоящий. Винсент Матье, преступник и злодей, он был несколько дней назад пойман и сегодня на площади революции он будет казнен. Это не просто преступник, это человек о котором постоянно говорили все вокруг, начиная детей торговцев и ворчливых стариков и заканчивая самим Людовиком XVI и его свитой. Он проходил мимо, если видел лавочку мясника, из которой временно ушел продавец, даже если деньги лежали на виду. Он не забирал себе золотую серьгу, которая упала с ушка богатой мадмуазель, он обязательно отдал бы украшение ей лично в руки. Но если где-то был спрятан огромный ящик с золотыми монетами и никто не знал где он и как его открыть, этот ящик доставался ему. Не было замка от которого он бы не подобрал ключ, не было стражника который бы победил его в фехтовании, не было женщины которая устояла бы перед его шармом.
Но он сейчас не скачет на диком коне сквозь леса французской деревни. Не выпускает очередного преступника из тюрьмы, отважно уничтожая своей саблей стражников. И уж точно он совсем не вздыхает, наслаждаясь вкусом Иль де Франс в объятьях обнаженной деревенской француженки. Сейчас он идет с черным мешком на голове и слышит, как ему кричат: «Вор!», «Убийца!», «Мошенник!». Его песня спета, вместо ощущения тяжелой, натертой до блеска, сабли на своем поясе, он чувствует лишь толчки разъяренной толпы и удары по животу и по ребрам. Сейчас он поднимется на эшафот, где скажет своё последнее слово и казнь приведут в действие.
Тяжелыми шагами босых ног, Винсент Матье, стал подниматься по лестнице вверх, а двое, казалось бездушных, солдатов тянули его, заставляя спотыкаться. Голова Винсента, была опущена вниз так, будто бы он видел свои ноги и старался перебирать ими ровнее. В конце концов, солдаты не выдержали и потянули его вверх за обе руки, нисколько не обращая внимания на то, что ноги осужденного бьются о ступеньки. На эшафоте его аккуратно взял палач, откинув рукой двух исполнителей.
- Вы что не видите, что он стучит ногами! – крикнул он, - это человек, прежде всего, или вам лично кто-то отдавал указания тянуть его словно кабана на шампуре?!
- Попрошу уважения, месье… - ехидно заулыбался один из солдафонов, - мы представители власти как бы там ни было.
- Вы представители своего невежества, не более, - достаточно тихо, дабы толпа снизу не услышала его, промолвил палач, снимая черный мешок с головы Винсента Матье, - извольте покинуть эшафот, господа, вам тут не место.
- Народ о вас разное говорит… - промолвил столь же тихо один из солдатов и начал громко смеяться.
- О вас он не говорит вообще ничего, - подняв гордо голову, произнес палач, - я еще раз попрошу покинуть эшафот!
Солдаты медленно, в развалку спустились вниз по лестнице, а перед толпой предстал во весь рост осужденный. Винсент Матье стоял ровно и измученным взглядом смотрел куда-то вдаль. Лицо его было хмурым и, несмотря на крики кровожадной толпы, было заметно, что он старается не слушать их, а спокойно набраться храбрости дабы вынести предстоящую казнь. Но внезапно, он опустил глаза на толпу, взгляд его заметно посветлел, глаза наполнились спокойствием и лицо расплылось в улыбке. Он провел глазами по толпе, которая от удивления стала тише выкрикивать свои реплики и начал громко смеяться. Смех был такой будто бы месье Матье кто-то здорово рассмешил.
- Довольно, - строго произнес палач, - говорите, если есть что сказать.
Винсент Матье, еле успокоив себя, с периодическими приступами смеха, произнес:
- Я просто вот о чем подумал. Если бы на моё рождение пришла посмотреть хотя половина от тех кто явился поглазеть на мою смерть, я был бы, наверняка самым популярным младенцем во Франции… Да что уж там, во всем мире!
- Преступник! – закричал кто-то из толпы, - отсечь ему голову!
Винсент вновь взорвался со смеху.
- Прошу прощения, господин, - произнес он, указав пальцем на того, кто кричал, - я вам не мешаю? В конце концов, я собрал эту публику, может глупо привлекать к себе столько внимания? Между прочим, - добавил Винсент, повернувшись и посмотрев сначала на палача, а затем внимательно рассмотрев гильотину, - никогда не видел её так близко… Такая огромная… Буквально завораживает... Я хотел многое сказать вам, глубоко уважаемая толпа зевак. Простите, что так вас называю, но всё же вы таковыми и есть. Ведь после казни, палач по традиции должен поднять мою голову. Вы, насколько я знаю, будете тыкать в неё пальцами и смеяться. Знаю, я буду еще полминуты видеть всё вокруг, но ваши смеющиеся лица не огорчат меня.
- Убейте же его скорее! – крикнул торговец рыбой.
- Всё рассчитано, - произнес Винсент, улыбнувшись.
Его белоснежные зубы и чистое лицо, не запятнанное ежедневным трудом, буквально сводило с ума стоящих снизу женщин. Они испытывали странное двойственное чувство – с одной стороны им нравился этот мужчина, но с другой стороны это ведь был всего лишь труп… Его же сейчас убьют, чего им любоваться… Но простота его речи и мужество заставляло закрыть им на это глаза.
- Всё рассчитано, господа, - повторил Винсент, - нет, вы конечно думаете, что поймали меня, словили и все ваши беды теперь позади… Это правда! – Винсент Матье снова засмеялся, - это действительно так – без меня у Вас не будет больше таких серьезных проблем с финансами и продовольствием, но вы не схватили меня, нет. Я очень доволен, что меня будет казнить этот палач, - произнес Матье, повернувшись и поклонившись сложившему руки и слегка удивленному палачу, - я его присмотрел еще восемь лет назад.
Люди, стоявшие снизу, переглянулись и покрутили пальцем у виска.
- Да кончайте вы его скорей! Он же душевно болен!
- Да, - кивнул головой Винсент, - восемь лет назад я понял, что хочу, чтобы именно этот человек меня казнил! Господа! - произнес торжественно осужденный, отойдя в сторону и указав обеими руками на палача, - поприветствуйте, Шарль Анри Сансон! Этот человек не палач! Этот человек – человек! Перед вами, единственная мне известная личность, которая по-настоящему не боится смерти и при этом всей душой осуждает её. Потомственный палач династии Сансонов! Это самый настоящий джентльмен! Количество благородных поступков с лихвой покрывает количество совершенных им казней!
- Осуждающий смерть?! – возмутился один из обывателей, глядя на палача, который явно показывал, что ему не ловко.
- Для меня большая честь, что мою жизнь заберет Шарль Анри Сансон! – выкрикнул счастливый осужденный, - я очень переживал по этому поводу. Но всё-таки не ошибся!
- Простите, месье, - произнес палач, подойдя к осужденному, - но откуда вы знаете всё это?
- Я познакомился с этим чутким человеком, - продолжал кричать публике Винсент, - восемь лет назад. У вас, месье Сансон, столь быстрые кони в повозке, что, признаюсь откровенно, засомневался в своих силах, были сомнения, что смогу догнать вас! Так что пришлось пожертвовать частью краденого золота и купить лошадей и повозку еще быстрее ваших, - Винсент вновь засмеялся, - когда догнал вас, то вы уже были на пути в Дордени! Помните, месье, такая маленькая красивая деревушка, в которой еще вино продается не бокалами, а бочками?
- Припоминаю… - произнес палач.
- Я знал, что Вы палач, более того, хотел познакомиться с вами, поскольку вы казнили только известных людей и были наиболее уважаемым среди палачей. Я представился ювелиром и сказал, что зовут меня месье Ахель Блинзе, вы не узнали во мне преступника, поскольку мои усики и бородка, которые я полтора года отращивал специально для встречи с вами, полностью изменили мой лик. Я знал, что спустя столько лет меня поймают и казнят, но в силу величия моей персоны, вероятно палачом будете именно вы. Так и оказалось. Я видел, какой вы человек, я знал о вас всё. В баре этой деревушки, мы с вами, как помните, выпили столько, что врядле вы помните хоть что-то. Но я узнал о вас тогда всё. Вы благороднейшая личность! Вы заплатили за меня, еще, будучи трезвым! Вы по пьянке не дрались со мной, а плакали, вы говорили, как в девять лет поняли, что ваш отец палач и что вам придется стать на его место. Вы ненавидели смерть, я видел эту ненависть тогда в ваших глазах и вижу и сейчас!
Винсент Матье еще раз поклонился палачу и продолжил.
- Дамы и Господа, меня били два дня, били по всему чему только можно, и всё ради того, чтобы я сознался в ограблении торгового судна и еще нескольких преступлениях. Поверьте, каждый бы из вас признался в этом, если бы вы испытали тоже самое! Но речь вовсе не о том. Меня били по рукам, ногам, спине и животу, признаюсь сказать, что пока меня вели с мешком на голове мимо вас, ваши удары были для меня крайне болезненны, - Винсент опять засмеялся, - меня били по всему кроме лица. Моё лицо никто не тронул! Почему? Я знаю, милые дамы, что нравлюсь вам, и было бы сейчас не такое время и не стоял бы на фоне этой прекрасной гильотины, каждая из вас, согласилась бы отдаться мне. Но поверьте, не из-за этого они не тронули моего лица! – осужденный снова засмеялся, - в некоторых местах под Парижем, я закопал много золота. Стражнику Лео Жоле, который пытал меня, я пообещал часть этого золота и сказал где оно находится, взамен получил информацию о том, почему меня не бьют по лицу. Он сказал мне, что это приказ самого Людовика XVI – короля!
Толпа удивилась и стала беспокойно шуметь.
- Оказывается, некоторые ограбления, которые я совершил, в том числе кража королевского золота, - произнес Винсент, засмеявшись, - затронули государство и его лично, поэтому он хочет лично посмотреть на мое лицо перед казнью и во время неё.
Публика начала активно смотреть по сторонам, нервно выискивая короля, как будто бы он стоял бы с ними в толпе или они вообще знают, как король выглядит. Кто-то даже показал пальцем на местную проститутку, которая всегда одевала роскошные платья, и крикнул: «Вижу королеву! Король тоже где-то тут!»
- Господин король! Я хотел бы кое-что вам сказать! – закричал громко Винсент, на лице которого виднелась яркая искренняя улыбка, - когда ваш покорный слуга избивал меня, пытаясь выбить признания, вы даже не подумали, что сделали осечку! Естественно я рад! Иначе меня убили бы еще три дня назад!
Публика продолжала взволнованно глядеть по сторонам, но некоторые уже уставились на Винсента Матье и нетерпеливо жаждали услышать то, что он скажет дальше.
- Время… - промолвил палач, с восхищением смотря на осужденного, - время, месье. Поторопитесь…
- Да, конечно, простите, месье Сансон, - произнес осужденный и продолжил, - господин Король! Вы замечали в последние годы, что ваша дочь обеспокоена вашими делами? Правда, замечали? Замечали ли вы, уважаемый государь, что её беспокойство и забота в основном касались именно дел связанных со мной и качеством поисковых отрядов, которые вы организовывали, дабы поймать и арестовать меня? Помните ночь 18 февраля 1788, четыре года назад? Как крепко вы тогда забылись сном? Это я подмешал вам снотворное. Очень легко было заделаться вашим слугой и подсыпать вам в напиток лошадиную дозу снотворного! В эту ночь, я, ваша милая дочь Шарлотта и Ваша милая кучерявая служанка занимались любовью до самого утра. А через два дня я снова явился в ваш королевский особняк и вновь приспал вас. На сей раз мы это делали с Шарлоттой без служанки. Дорогой король, ваша дочь прелесть, а её родинка сводит с ума. Та самая родинка на… пожалуй не буду говорить, думаю вы сами видели когда купали её еще когда она была младенцем. Мы отдавались друг другу около года. А потом когда в порыве страсти я назвал ей свое имя, она откинула меня и позвала охрану. Я сбежал в окно, она так и не сказала, кто был в её спальне и что он с ней делал. Но потом она столь активно стала помогать вам в делах связанных с моим поиском, что я откровенно, даже начал переживать. Но её ограниченный ум просто не позволил бы ей совершенствовать стратегии поиска. Скажите своей дочери, что раздвигать свои королевские ножки, нужно перед тем кто нравится, а не перед тем, чье имя не занесено в черный список отца. Объясните, что у некоторых людей, промежность в любви знает больший толк, нежели голова.
Толпа в ужасе смотрела на осужденного. Женщины млели перед ним, а мужчины восхищались его смелостью. Несколько солдат уже вдалеке бежали в сторону эшафота, получив личный приказ от короля достать осужденного и приволочь его к нему.
- На днях я пил ром в местном баре, – продолжил Винсент, - я выпил его наверное столько, что лошадь бы упала замертво, но устоял и дошел до своего верного коня. Я взобрался на него, положил голову на его густую гриву и заснул. Он понял, что меня не стоит беспокоить и отошел в сторонку. Он стоял там все время пока я спал. Я его за это и люблю, за его уважение и верность. Когда я заснул, то увидел сон. Очень дивный сон, который сначала пугал меня, а потом удивил и я понял, что всё не так уж и плохо, правда, не сейчас, не в этом времени. Я увидел будущее, я увидел людей, которые живут в нем. Люди… Милые дамы, чье очарование будоражит мое сердце, в котором найдется место для всех вас… Господа, чья любовь к своей семье заставляет вас работать без минуты отдыха, чья выдержка восхищает меня… Будет другое время! Время без гильотин, без королей и их стражников. Время, когда все вы сможете заняться вдоволь воспитанием своих детей, когда у нас будут силы и время заниматься любовью друг с другом! Наступит будущее, которое будет говорить про этот 1792 год с ужасом и относится ко всем нам как к дикарям! Не ищите отраду в смерти! Люди должны бояться её! Смерть заберет самое ценное, что есть у нас, а если мы этого не заметим, значит, смерть заберет нас у самого ценного! Не верьте своим желаниям! Живите ради детей, ради жен! Нравьтесь друг другу!
В этот момент солдаты подбежали к эшафоту и стали залазить на него.
- Задержите его! Его должен видеть сам король! Остановить казнь! Он будет казнен в тюрьме! Остановить!
Винсент Матье подбежал к гильотине, просунул в неё голову и посмотрел на палача, улыбнулся и кивнул.
- Давайте, месье Сансон!
Палач посмотрел на Винсента, затем на солдат, затем на публику, которая в ужасе смотрела на все происходящее и впервые молчала. Затем палач подошел к гильотине и произнес:
- Вы самый восхитительный, месье, из всех кого я казнил…
С этими словами нож рухнул и голова Винсента Матье улетела в корзину. Как было принято, палач осторожно взял голову и показал её публике. Смеха не было - толпа рыдала.

Малыш Симон по-прежнему лежал на дороге и всматривался в трещинки на камнях, пытаясь рассмотреть в них морщины, точно такие как у старушки на лице.
Отец подошел к нему.
- Что ты делаешь?
- Не бей меня, отец! – крикнул мальчик, вскочив на ноги, ожидая очередного подзатыльника или пощечины - я не буду больше!
- Я не собирался бить тебя, просто скажи, зачем ты делаешь это…
- Трещинки на камнях…
- И что с ними?..
- Они похожи на морщины…
- Правда? – удивился отец, перед глазами которого стоял взгляд головы Винсента Матье, - давай вместе посмотрим…
Они лежали на животах прислонившись лицом к дороге и обсуждали, чьи лица им напоминают потресканные камни. Париж вновь ожил и повозки снова стали ездить во все стороны, торговцы стали нарезать мясо и овощи, а Винсент Матье навсегда остался в разуме людей, которые теперь имели будущее.