Звёздный лебедь

1
«Здравствуй.
Мне тоскливо. Мне ужасно тоскливо здесь. Только ты, мой единственный друг, кому я могу иногда писать, только ты – для меня утешение и отрада».
Аспер, вздохнув, перечитал написанные строки, обращённые к его лучшему другу Дору. С завистью представил, как весело сейчас катится Дор на лыжах по пушистому мягкому снегу, смеётся, не устояв и повалившись в сугроб. Он всегда был неуклюжим, его милый Дор. Нежная улыбка осветила лицо Аспера.
А потом прозвенел школьный колокол. Поспешно спрятав недописанное письмо в карман рубашки, Аспер заметался по своей крошечной комнате, собирая вещи и попутно натягивая форму. К общей трапезе в столовой он всё же опоздал. Потому ел свой завтрак стоя.
Лекция по политологии была настолько скучной, что Аспера то и дело клонило в сон – сегодня он встал рано, чтобы написать Дору. Но спать было нельзя, это грозило наказанием, и Аспер крепился. Ругал себя: на втором году обучения можно было уже привыкнуть к скучным лекциям.
...Можно было уже привыкнуть и к вечным издёвкам, но это было совсем трудно. Аспер искренне не понимал, что в нём не так, но только потешались над ним с самого его поступления в этот закрытый колледж. Пожалуй, Асперу повезло: в свои пятнадцать он был уже сформировавшейся личностью, и непонимание со стороны других студентов грозило ему только одиночеством. Он не озлобился и не потерял чувства собственного достоинства, он понимал, что его общества не ищут, и потому старался и сам лишний раз не злоупотреблять их вниманием. Во время перемен он уходил во двор, а в кабинет возвращался перед самым звонком. При этом очень рисковал, ведь малейшее опоздание каралось. Однако проще было ответить урок или (в случае неудачного ответа) провести ночь в Башне Одиночества, чем десять минут - в обществе неуравновешенных подростков.
Никогда никто, кроме Аспера, во дворе не гулял. Удивительно, конечно. Но это было ему только на руку. Это была полностью его территория - небольшой дворик, выложенный каменными тяжёлыми плитами, посеребрённый инеем. Восточной границей его угодий было здание колледжа, а с трёх других сторон – стена из таких же плит, какими был выложен двор, и так же посеребрённая инеем. У западной стены был пруд, формой напоминавший знак бесконечности. В середине, в узком месте пруда, был каменный мостик, ведущий к западным воротам, через них прибывали каждый год новые студенты. У ворот - почтовый ящик, в который и опускал Аспер свои письма с завидной регулярностью.
«Сегодня, видимо, неудачный день. Сначала я в который раз опоздал на трапезу. Неприятно поглощать свой завтрак перед товарищами по учёбе, бесстыдно глазеющими на тебя и смеющимися… А на лекции по политологии я уснул. Поэтому сейчас сижу в карцере наверху Башни Одиночества. Мне кажется, эту башню построили специально для меня, и я единственный её посетитель, за исключением надзирателя, конечно.
Здесь довольно холодно, зато открывается замечательный вид. Вот выглянуло солнце. Видел бы ты, как красиво в его лучах серебрится иней! Иней здесь везде. Говорят, он не тает все семь лет, с самого начала зимы. А мне он очень нравится. Ты ведь знаешь, я всегда любил зиму...»
Стемнело, и Аспер не мог больше писать. Он аккуратно сложил листок письма и спрятал на груди. А потом улёгся на жёсткую и холодную койку, укрылся тоненьким одеялом. Честно говоря, кровать в его комнате была не на много мягче или теплее. Тем не менее, все те два часа, что оставались до колокола отбоя, он проворочался, пытаясь отогреть замёрзшие ноги. Тёплые носки он забыл в своей комнате, а огня наказанным не полагалось.
2
«Но самое грустное, мой друг, то, что ты никогда мне не отвечаешь…
Обнимаю,
                Аспер.»
На улице было холодно. Аспер крепко запахнулся в чёрное драповое пальтишко, полагавшееся всем студентам колледжа. Рано утром он дописал письмо, потом еле дождался окончания занятий и обеда, а теперь спешил опустить конверт с посланием в ящик. Поскользнулся на мосту и запачкал в белом инее коленку и перчатку. Хотя можно ли что-то запачкать инеем? Красный ящик заскрипел и неохотно открыл свою щель, куда Аспер неловко запихал письмо. Потом глубоко вздохнул. Спешить теперь было некуда, и, несмотря на холод, Аспер снова поднялся на мостик и остановился у перил, глядя в зеленоватую воду пруда.
В кармане он вдруг ощутил что-то лишнее и, засунув туда руку, выудил белую булочку, которую в спешке не съел за обедом. Такие булочки пекут с топлёным маслом. В их вкусе Асперу чудилось что-то неприличное и запретное. В задумчивости он отломил кусочек – и кусочек этот случайно упал в пруд. Аспер огорчился: нехорошо разбрасывать хлеб. И вдруг нечто белое медленно выплыло из-под моста. Мальчик не поверил своим глазам: это был лебедь, большой, прекрасный, белоснежный. Он изящно нагнул шею и съел кусочек булки, плававший рядом. Аспер в удивлении спустился с моста и подошёл к гранитному краю пруда. Лебедь чуть покачивался на воде и осторожно посматривал на Аспера чёрным глазом. Мальчик отломил ещё один кусочек и опустил его в воду. Но лебедь не стал приближаться, он только покосился на хлеб и снова стал наблюдать за Аспером. Тогда Аспер искрошил всю булку и отошёл на приличное расстояние. Лебедь, выдержав для приличия паузу, подплыл к краю пруда (Аспер видел, как в прозрачной воде движутся красные лапки птицы) и величественно и неспешно, грациозно изгибая шею, подобрал все кусочки, а потом медленно вернулся под мост.
…День сменялся днём, солнце вставало и садилось, а Аспер теперь всегда прятал в карман обеденную булочку, чтобы отдать её лебедю.
«Я не знаю, как он попал сюда, но, видимо, он будет здесь жить. Он уже меньше боится и даже приближается ко мне, но когда я сегодня случайно резко поднял руку, он испугался и уплыл, шумно хлопая крыльями…»
3
Пошёл снег как-то утром, и на занятии по развитию речи велели написать про снег.  Высшие оценки получили те, кто вспомнил физику и то, что снежинки – застывшие капли воды. Работу Аспера забраковали.
«Снег – это лебединый пух. Иней – это звёздная пыль.»
Посреди пары зашёл ректор с пачкой каких-то конвертов в руках. Жестом усадив поднявшихся было студентов и извинившись полусловом перед преподавателем, ректор – пожилой и крепкий, несколько полноватый, но вовсе не добродушный человек – грозно произнёс:
- Мистер Аспер Астро!
- Я здесь, сэр! – негромко и несмело сказал Аспер, поднимаясь.
- Извольте объяснить, что это означает! – прогрохотал ректор, потрясая конвертами.
Ничего ещё не понимая, Аспер, однако, почувствовал холодный пот на спине.
- Н-не знаю, сэр…
- Не знаете?! Сегодня наконец решили убрать этот старый почтовый ящик у ворот, а он доверху набит этими… письмами! Это, между прочим, ваши письма, Астро, к некому Дору Микаэлю!
Чувство было, словно стукнули по голове чем-то тяжёлым. Кажется, на мгновение Аспер потерял сознание и целое мгновение ничего не соображал. Придя в себя, он различил оглушительный смех аудитории. Потом холодный ужас: его письма нашли! Самое дорогое, что было у него!.. И только потом: так вот почему Дор не отвечал… Ноги подкосились, Аспер обессиленно опустился на скамью.
- Разве я разрешал вам сесть, Астро?!.
Ещё несколько ночей Аспер провёл в Башне.
…Понуро и бесцельно Аспер бродил по двору. Насмешки подростков стали просто невыносимыми: «Я зачёсываю чёлку на один глаз, и мне кажется, что в зеркале я вижу тебя!», «Меня все обижают, и я каждый вечер плачу в подушку! Как жаль, что ты не можешь меня утешить!» «Я такой урод, что со мной общаются только птицы!..». Самое ужасное, что всё это была правда, особенно про чёлку. Аспер даже подозревал, что письма как-то попали к его гнусным однокашникам, хотя про такое он никогда не писал. Он ходил к ректору с просьбой отдать ему письма, но тот только усмехнулся и сказал что-то про правила колледжа. Аспер взял в библиотеке свод правил, но там нигде не было указано, что студентам запрещено писать письма на волю. Да-да, именно так теперь воспринимал своё положение Аспер: неволя…
Стоя у пруда, он ощутил, что кто-то несильно, но настойчиво тянет его за рукав. Это был лебедь. Поймав взгляд Аспера, птица отпустила ткань рукава, которую держала клювом. Асперу стало стыдно. Он так убивался из-за того, что не может исполнить свою прихоть – написать другу, а ведь рядом с ним есть тот, кому ещё хуже: лебедю нечего есть и негде спрятаться от холода.
- Извини, я сегодня не ходил на обед, - шепнул Аспер, и, казалось, лебедь понял и смущённо наклонил голову. Аспер сел на каменный бортик, лебедь остался вблизи, и так они были рядом, пока не стемнело.
После ужина выходить было нельзя, но Аспер подкупил сторожа, подарив ему свой тоненький посеребрённый браслет. На ужин хлеб не давали, Аспер нёс в ладони немного гречневой каши. Уже у самого пруда он задумался: как будет есть лебедь мелкую гречку с поверхности воды? Несмело протянул руку. Лебедь не был обрадован таким развитием событий, но голод взял своё: красный клюв быстро и ловко склевал кашу. Пару раз шея лебедя неосторожно касалась ладони Аспера, и тот чувствовал нежность белоснежных глянцевых перьев.
4
Когда началась война, они решали задачки на высшей математике. Свист, переходящий в ультразвук, потом оглушительный грохот, ослепительное зарево в окна…
- Все в подвал! – не своим голосом закричал математик; лицо его было перекошено ужасом.
Аспер сравнивал бегущих по коридору студентов со стадом баранов, которых гонят на убой, а сам он – единственный разумный среди них, но тоже баран и движется в общем потоке… Страшно ему не было, думалось, всё самое страшное с ним уже было. Он крепко прижимал к груди портфель и смотрел в эти лица, всегда такие наглые и самоуверенные, а теперь такие испуганные и жалкие. Снаружи доносились звуки воздушной атаки и рвущихся бомб.
Все занятия в этот день были отменены. Однако часа в два, когда атака закончилась, их выпустили из подвала. После обеда, оказавшегося сегодня холодным, студенты разбредались по своим комнатам. Преподаватели суетливо бегали туда и сюда: Башня Одиночества была разрушена. Таким образом, никто не мешал Асперу выйти во двор.
Похоже, первая бомба угодила именно сюда. Юго-западная и западная стороны двора разворочены, стены и западных ворот просто нет. И пруда тоже… Только кусочек каменного мостика грустно торчит, устремляясь в небо.
Словно собственная маленькая бомба взорвалась у него в груди. Аспер застыл в неизмеримом ужасе. Потом бросился туда, где раньше был пруд, заглянул за остатки моста. Никого. Вода тоже исчезла. Яма. И белая безликая равнина над ней, не скрываемая больше стеной.
Он присел, выжатый, обессиленный, закрыл руками лицо. Пытался плакать, но не было слёз, только сухие рыдания сводили горло. Покачивался и дрожал, изредка задевая спиной холодные плиты моста. Потом затих и долго сидел, нажимая ладонями на глаза, разглядывая появляющиеся в темноте цветные пятна.
И вдруг Аспер ощутил, что кто-то тихонько тянет его за рукав. Не веря себе и боясь обрадоваться раньше времени, мальчик отвёл руки от лица и посмотрел направо. Какое-то время глаза его привыкали к свету, а потом он разглядел: рядом с ним на своём оперении стояла, изогнувшись посередине, авиационная бомба. Небольшая, размером с лебедя, серо-стального цвета. На переднем конце её была щель наподобие рта, которой она и держалась за ткань рукава. Поймав взгляд Аспера, она отпустила рукав.
Аспер вскочил, не помня себя от ужаса, и наткнулся спиной на мост. Почувствовал себя зажатым в угол. Бомба не шевелилась, только чуть покачивалась. Видимо, ей трудно было стоять почти вертикально.
И Асперу вдруг стало её безумно жаль. Он присел снова, и она подалась ему навстречу. Он несмело протянул руку и задел гладкую стальную поверхность. Странно, она была тёплой. Бомба, ласкаясь, тёрлась головой о ладонь. Аспер вынул из кармана булочку, предназначавшуюся лебедю. Отломил кусочек. Потом ещё. Стальной рот ласково, но быстро, съел все куски одним за другим.
- Больше ничего нет, - прошептал Аспер, гладя бомбу по стальной спине.
На боку у неё он прочёл SternenSwan, но это имя ему не понравилось, и он назвал её Стеллой.
5
На следующее утро все сидели как на иголках. Лекторы тоже были испуганны и кое-как читали свои лекции. Обед – в такой же мрачной обстановке, никаких шуток, смешков, разговоров. Но Аспер даже не заметил всех этих изменений. Во дворе его ждала Стелла. Он в спешке съел свой обед, проглотил стакан чая, схватил булку и выбежал на улицу.
Стелла пряталась в яме на месте пруда, за остатком моста. Заслышав его приближение, она тихонько выползла и поднялась на оперение.
Аспер отламывал по кусочку и кормил Стеллу, а она ласково клала голову ему на колени.
…Жизнь как будто налаживалась. Студенты больше его не дразнили, преподаватели тоже не придирались по мелочам. Башни Одиночества не было, так что никого не наказывали. Да и вообще, все как-то стали серьёзней и задумчивей. На доске объявлений в коридоре вывешивали сводки с фронта. Налётов на колледж больше не было.
Но червячок извечной печали прочно угнездился в душе Аспера. Он не радовался наступившему вдруг покою. И Стелле улыбался как-то грустно, разламывая для неё булочку и гладя её твёрдую спину.
Однажды после обеда ему велели зайти к ректору. Аспер немного испугался, но взял себя в руки. Сделают выговор за неудачно сочинение, да и только.
Дубовая тяжёлая дверь открывалась вовнутрь. Аспер несмело ступил на мягкий бордовый ковёр. Ректор выглядел усталым. Он сидел, тяжело опираясь на свой стол. А на столе у него лежала Стелла.
Аспер побледнел и только что не упал. Ректор поднял на него тяжёлый негнущийся взгляд.
- Похоже, это предмет вам знаком. («Предмет!» - больно промелькнуло в мозгу Аспера). Вас видели с этой бомбой в руках. Почему вы не сдали её сторожу?.. Что вы можете сказать в своё оправдание?
- Я… - Аспер сглотнул и облизал пересохшие губы. – Я… - И вдруг сорвался на крик: - Что вы сделали с ней?! Она как неживая!
Ректор удивлённо поднял бровь, но ничем больше не выдал своих чувств, если они у него и были. Подождав, пока Аспер отдышится, он начал медленно говорить:
- Я понимаю, мистер Астро, наши отношения не сложились. Эта история с письмами… Постоянные ваши проступки… И это при том, что вы такой талантливый студент. Но надо отдать мне должное, я многое вам прощал. Однако теперь на лицо ваши террористические намерения. Понимаю, вы хотели отомстить мне, но подумайте, могли погибнуть невинные люди!.. Потому я вынужден принять крайние меры. С завтрашнего дня вы исключены из колледжа. Я не хочу поднимать шумиху вокруг этого дела и привлекать внимание. Пожалуйста, напишите заявление об отчислении по собственному желанию.
Аспер выслушал всё это, не уловив ни слова. Он смотрел на Стеллу, волнуясь, стараясь понять, почему же она не двигается, не пытается убежать. Сам он на её месте давно бы так сделал. Потом с болью вспомнил, как трудно Стелле двигаться. Заметив, что ректор замолчал, Аспер мрачно спросил:
- Что вы сделаете со Стеллой?
- Простите, с кем?..
- С… бомбой… что вы с ней сделаете?
- А… Ну не волнуйтесь. Мы уничтожим её за территорией колледжа.
«Уничтожим», - ещё одно слово, от которого Асперу стало плохо.
Ректор тем временем завозился, доставая перо и бумагу.
- Присаживайтесь, пишите зая…
Аспер сорвался с места, схватил Стеллу и бросился бежать – вон из кабинета, вон из здания колледжа, быстро, ещё быстрее… Куда бежать, он не думал. Он чувствовал только, что Стелла дрожит, и шептал:
- Не бойся, всё хорошо, мы убежим, они не посмеют…
Прыгал по вывороченным плитам двора, поскользнулся, больно ударился локтем. Потом – за территорией, по белому снежному полю, проваливаясь по колено. Скоро выдохся и остановился, часто и трудно дыша.
- Холодно? – спросил Стеллу, которая не переставала дрожать. И только тут понял, что сам он – как был, в одной рубашке, и Стеллу даже не во что завернуть… А впереди - бесконечная белая равнина, до самого горизонта, до самого белёсого неба. Но разве есть путь назад? И Аспер побрёл дальше, крепко прижимая Стеллу к груди и пытаясь отдать ей своё тепло.
Руки коченели, а ног он уже не чувствовал. Свалился в снег. Казалось, дрожь Стеллы передалась его телу.
- Наверно, мы так и умрём... Замёрзнем… Прости, я не смог спасти тебя… - пробормотал Аспер непослушными губами.
Стеллу он ощущал уже только грудью, а ещё ясно слышал, как гулко и тяжело бьётся её сердце, в такт с его собственным. А Стелла дрожала всё сильнее, потом вдруг заурчала, словно ласковый кот. И стало тепло.
Апрель-май 2009