Трагикомедия в оркестровой яме

Было это зимой 2010 года. Как обычно, телефонный звонок. В трубке интеллигентный мужской голос:
                - Я главный дирижёр Харьковского театра музыкальной комедии, зовут меня Ярослав Ярославович. Нам, очень нужна ваша помощь в качестве настройщика пианино, которое находиться в оркестровой яме нашего театра.
 Я отвечаю: - насколько я знаю, в вашем театре есть свой настройщик.
                - Да, есть, но он заболел, и находиться в тяжелом состоянии, а настройка нужна срочно.
                - Ладно, но для нормальной работы мне нужна тишина и, хотя бы часа два времени. (Время такое я назвал с запасом, считая, что раз инструмент в оркестре, то наверняка, он ухожен, и находиться в приличном рабочем состоянии).
                - Вот со временем у нас проблема, так, как в зале постоянно идут прогоны,  репетиции и спектакли. Но сегодня после 20-00 зал будет свободен. Я вас очень прошу, приезжайте.
И мы бы хотели заключить с вами договор на обслуживание всех пяти пианино, имеющихся в нашем театре.
         Приезжаю, захожу в сопровождении Ярослава Ярославовича в оркестровую яму. Стоит обычная «Украина». Раскрываю инструмент и вижу то, что любого настройщика привело бы в состояние крайнего удивления. Практически все суконные детали пианино изъедены молью, изгажены мышиным помётом и продуктами  жизнедеятельности тараканов. Нажатие на многие клавиши вообще не вызывает никаких звуков из-за поломок деталей  механики.
Некоторые демпферные головки - без пушельных подушек - их съела моль.
Многие молоточки имеют катастрофическое боковое качание по той же причине.
Под клавишами из-за этого же зловредного насекомого отсутствуют друкшайбы, которые ограничивают
глубину  их (клавиш) погружения при игре. Некоторые басовые струны оборваны, а вместо них натянута обычная толстая проволока. И многое другое, понятное профессионалу, что и описывать не хочется. В общем, состояние инструмента такое, при котором его легче,  дешевле и правильней выбросить, чем приводить в порядок.
А  Ярослава Ярославовича и след простыл. Тут подходит ко мне молоденькая дама и, представившись пианисткой, слёзно просит, сделать хоть что ни будь с этим ящиком, набитым пианинными деталями. Я говорю ей: «девушка, милая, это уже и не музыкальный инструмент вовсе. В самых заброшенных сельских школах вы такого безобразия не увидите! Я, вообще не понимаю, почему он здесь находится, а не на свалке». А юная леди – в слёзы реально. Всхлипывая, начинает рассказывать, как и сколько раз она просила привести в порядок или поменять инструмент. Обращалась с этим и к директору, и к режиссеру и к Господу Богу. И все её внимательно выслушивают, обещают решить вопрос, а дальше ничего не происходит. Какая-то ватная стена!
А нервы, говорит она, уже просто на пределе. Я бы, говорит, уволилась, но живу одна с маленьким ребёнком, кто меня на работу возьмёт.   Я спрашиваю: «а как же Ярослав Ярославович? Как же ему, бедному, слышать эти дикие диссонансы вместо правильного звучания такого важного в любом оркестре инструмента, как фортепиано?».
Ответ меня просто шокировал – он просто не слышит, он старый, ответила она.
А сама стоит и плачет:
«Ну, пожалуйста, ну сделайте хоть что ни будь!».
      Такого натиска я уже не выдержал, дрогнуло сердце старого мастера, и вместо того, что бы просто уйти, я разложил свой инструмент и часа три вычищал от грязи, подклеивал, подкладывал, подтягивал, регулировал механику и клавиатуру, и потом пытался настроить пианино, называть которое музыкальным инструментом можно только условно. Ну, очень условно! Когда я закончил сей скорбный труд, то попытался поиграть на пианино. Оказалось, играть на нём стало в принципе, можно. Но только в пьяной забегаловке, но никак, ни в театральном оркестре.
      Приехал домой поздно ночью. Ярославу звонить не стал. Но наутро, набрав его номер , высказав всё, что я думаю об этой ситуации, о пианино и о театральном начальстве, которому, как видно на всё наплевать, кроме, конечно, своих личных интересов.
   И, конечно же, я отказался от «заманчивого» предложения настраивать остальные пианино на постоянной основе, находящиеся в этом театре.