Глава 13. Орлиная песня

С этого момента мою голову не покидали сумасшедшие идеи. Шел шестой день нашей робинзонады. С утра до двух часов мы излазили весь южный склон, который был довольно крутой, скалистый и опасный для жизни. Мы решили не обедать и перекусили по дороге, после чего решили перебраться с пика Бурь на более низкий по высоте над уровнем моря, но более крутой и экстремальный «пик Совещаний», как его называл доктор Эдвардс и некоторые туземцы. Пока же мы с юга лезли на пик Бурь, от высоты у меня кружилась голова, к тому же ноги разъезжались, поскольку мы шли вверх по крутому каменистому склону, который вдобавок осыпался. Все это время меня тащил мощный локомотив в лице Дрегона, а моя подруга уцепилась за Арни, пока самый молодой из ребят, белокурый «доходяга» Дэн Браун, тащился позади всех.

Попутно Холлен успевал рассказывать Дайэн о методах аутотренинга, чтобы избавиться от боязни высоты. Мне было искренне жаль подругу. Мы переглянулись, затем она посмотрела на Дрегона, который весело ей подмигнул.

- Просто нужно закрыть глаза и расслабиться, - говорил Арни. – Потом много раз повторять фразы, например, так: «Я ничего не боюсь», «я смогу» и так далее. Можно повторять это прямо сейчас… Осторожнее!

Оба чуть не слетели вниз. Глядя на эту пару, я инстинктивно вцепилась правой рукой в каменный выступ, под которым оказалось небольшое отверстие – след высохшего ключа или «глазок» в пещере, если таковые здесь имелись.

Но это было не единственное наше приключение на этом подъеме. Оказалось, что мистера Гиэна по дороге укусил скорпион, когда тот начал добираться до основания кратера. Тут же Хард ненароком глянул под ноги и от неожиданности выпустил мою руку – он наступил на ящерицу. Мне пришлось встать на четвереньки и отругать его за это свинство.

- Извини, конечно, - ответил он мне, - но ты видишь, что я раздавил ящерицу? Давай руку и полезли дальше.
- Думаешь, здесь можно нормально доползти?
- Эл дополз. Правда, не очень удачно…
- Замолчи, Дрегон! Хочешь, чтобы мы все тут стали покусанными калеками?! Ты думаешь, этот самый аутотренинг, о котором все твердят, панацея, да?
- Я так не думаю.

Ну вот, опять он хитрит. Что бы ни говорил этот Хард, дальше склон стал еще круче, и мы хватались за что попало – за траву, сучья, камни…
Надо сказать, что в этих дебрях не так-то просто было жить и находиться. Лес был почти непроходимым и сумеречным. Мало того: здесь всюду кишели разнообразные твари. Такого количества живности я еще не видела, особенно мелких паразитов, которые бегали и ползали по коже, отвратительно кусали, щекотали, выпускали из себя дурно пахнущую жидкость. Однако здесь приходило мириться и с этим.

Неожиданно склон стал более пологим – мы были на границе чащи и скал. Мне пришла в голову дурацкая идея оставить где-нибудь свои инициалы. Я достала нож и уставилась на своего спутника, вытиравшего лицо пучком травы.

- Ты не против? – спросила я у него.
- Нет. Но… это не останется здесь вечно. Писать надо на камнях, хотя и деревья тоже живут долго.
- Гораздо дольше, чем люди, - добавила я.
С этими словами я подошла к дереву и нацарапала ножом на стволе: «Дж. Н. Харрисон», а еще ниже – «Д. Н. Хард».
- Вот так, нравится? Пусть думают, что мы первопроходцы.

Добраться до вершины отсюда не составляло особого труда. Гораздо интереснее был следующий этап – спуск в ущелье между пиками. Нас предупредили, чтобы мы соблюдали осторожность и еще раз осторожность, и все было бы прекрасно, если бы не наш врожденный экстремализм моего спутника, которому, похоже, не терпелось сломать шею.

- Эй, осторожнее! – крикнула я, когда он первым пошел вниз.
- Давай руку! Мы сделаем это первыми!
-Ты рехнулся? Стой!!!
В ответ он поднялся на два шага и схватил меня за руку. Потом потащил за собой.
- Отлично, Харрисон. Давай покажем им, а?
- Ты… Хард, ты сошел с ума! Там же скалы!!

Доктор Эдвардс и профессор Ниррей, оставшиеся наверху, приказали вернуться. Но нами обоими овладело какое-то безумие. Ни о чем не думая и не смотря вниз, мы уверенно и осторожно спускались. Я знала один секрет альпинистов: если оставаться в полном спокойствии, не торопиться, не думать об экстремальности ситуации и знать, куда ставить ноги, ни за что не полетишь вниз. При этом нужно стараться ползти на четвереньках, цепляясь руками и ногами за камни. Но… при всей моей логике у меня уставали ноги. Это была моя ахиллесова пята.

Слава Богу, больше никто у нас не страдал таким недугом. Мне было даже неловко оттого, что я эксплуатирую Дрегона, но в этом еще стоило разобраться. Похоже, это он меня эксплуатирует со всеми моими проблемами.

Мы пошли вниз по узкой извилистой тропинке, остальные ползли за нами. Вскоре мы достигли дна долины горной реки, которая образовывала среди скал каскад водопадов. По ту сторону ручья поднимался склон другой вершины.
Мне показалось, что здесь было все по-другому, какая-то другая, чужеродная атмосфера. Совершенно незнакомые ощущения, мысли. Какой-то психоневротический шок… В голову лезет черт знает что…

Внезапно у меня будто остекленели глаза и заложило в ушах. Я забыла даже, что стою по колено в воде. Мне пришло на ум, что вся эта обстановка оказывает на меня гипнотическое действие. И еще мысль, что не стоит идти дальше и лезть на эту проклятую гору, которая стеной высилась прямо перед нами и сейчас напоминала мне многочисленные рассказы знакомых о гибели альпинистов, срывавшихся в пропасть, о «висячих» глыбах и оползнях.

- Иди один, - сказала я, глянув на Дрегона. - Я остаюсь.
- В чем дело, Джил? Так мы идем дальше или нет?
- Нет. Иди один, а я останусь и подожду остальных. Надеюсь, что они не полезут на те скалы.
- Почему ты так думаешь?

Внезапно мои мысли прояснились.
- Я… я что-то сказала не так?
- Ты сказала, что останешься стоять посредине реки и ждать остальных. Я просто до глубины души поражаюсь!
Дрегон захохотал. Теперь, услышав его смех, и ту нелепость, которую он сейчас сказал, я была в недоумении. Неужели это сказала я?

Я выбралась на каменистый берег.
- Странно, Дрегон, неужели это были мои слова?
- Так, значит, ты отказываешься от своих слов? Плохо, Джилли, очень плохо!..
Он сказал это насмешливо-зловещим тоном, сверкнув глазами. Я рассердилась и швырнула в него камнем, но он увернулся и оскалился.
Нет, таким Дрегона Харда я видела впервые…
- Уходи! – крикнула я, топнув ногой. – Чтоб тебе разбиться на этих скалах! Сгинь, исчезни, исчезни!
- Джилли…

Да, это больше напоминало массовое помешательство. Но… в чем дело?
- Сгинь, пропади пропадом! – кричала я, тряся головой, отчего намокшие от брызг водопада пряди волос падали на глаза. – Я жила вполне сносно до того, как появился ты! Завоеватель женских сердец! Кретин! Сначала ты сломал мою жизнь, а теперь еще вздумал перекидываться взглядами с этой смазливой девчонкой! Она в тебя влюблена! Скажи, что ты делал для того, чтобы она всячески намекала мне на это?!

Это было уже не помешательство. Неожиданно моя голова прояснилась, и я пришла в ярость оттого, что до меня внезапно дошел весь смысл происходящего и того, в какое идиотское положение я попала. Итак, моя лучшая подруга влюблена в моего (вследствие того, что Джона-Раймонда-Эгона (ну и имя ему дали при рождении!), а он до сих пор витает в оранжевых облаках, показывая всем видом, что я у него любимая и единственная, а сам успевает перемигиваться с красоткой Дайэн! А она, наивная, все принимает за чистую монету и даже не догадывается, с какой легкостью и гибкостью этот человек пудрит нам обеим мозги. Интересно, а комплименты он ей тоже говорит? Ах, черт, я же совсем недавно, несколько дней назад, согласилась выйти за него замуж!!!

Меня трясло, как в лихорадке. Я догнала медленно бредущего вдоль берега горной реки коллегу и бросилась на него с кулаками. Если бы еще я догадалась выхватить нож, я бы его убила. Но – странное дело! – во мне осталась только ярость, а сил для драки не было. К тому же он был сильнее меня и стойко переносил все мои удары, пытаясь остановить меня словами. В конце концов я ощутила, что уже не способна драться. Мои руки застыли в его железной хватке, а он стоял совсем близко и жег меня глазами. От природы наделенная физической силой и ловкостью, сейчас я не могла освободиться.

Он слегка потряс меня и заговорил, подчеркивая серьезность своих слов соответствующим выражением лица, которое было ужасно:
- Я не намерен шутить, детка! Если сейчас ты не уймешь свой пыл, придется принять меры. Если ты думаешь, что я настолько безобиден, что никому не могу причинить вреда, ты ошибаешься. Я не ангел, и мое терпение не безгранично. Я имею представление о твоем темпераменте и прекрасно знаю, о чем ты думаешь, но скажу тебе, что у меня с Дайэн ничего нет. И если ты вздумала обвинять меня во всех смертных грехах, я могу доказать, что не намерен больше выносить твои упреки. В самом худшем случае я уйду, и это будет куда более болезненно, чем то, на что я еще способен. Но и в этом случае я тебя не забуду и буду мучиться, но не вернусь! Никогда! Не устраивай мне скандалов, Джиллиан Харрисон, это может кончиться очень печально. Очень. Не обижайся, но это мое последнее предупреждение.

Я стояла рядом с ним подавленная и разбитая. В моих глазах стояли слезы раскаяния и ужас. Меня мучила совесть и эти угрозы с его стороны, которые вырывались из его сердца вполне реально, так может говорить только выведенный из себя человек. И насколько легко было вывести из равновесия меня, склонную к гневным ослеплениям, но быстро отходящую, настолько же трудно было разозлить этого человека, который долго остается инертным и внешне доброжелательным, а значит, он очень опасен. И его гнев был бы поистине страшен.
В общем, теперь я его боялась. Моим единственным желанием в этот момент было скрыться, убежать, но он крепко держал меня и пристально смотрел в глаза, как будто мы с ним – одно целое, нераздельное существо. От меня, в сущности, требовалось только одно – любить и уважать его и не устраивать ему скандалов и сцен ревности. Хм… вот именно – не устраивать скандалов, которые я устраивала часто и с превеликим удовольствием! Что ж, придется, наверное, заново родиться, если не в моих интересах будет потерять любимого.

- Прости… - я была не в силах на него смотреть и потому смотрела больше на дико ревущие волны беснующегося потока холодной воды.
К моему облегчению, Дрегон улыбнулся и ласково погладил меня по голове. Теперь на его лице не было и тени злобы и раздражения. «Да, говорят, что доброе слово и кошке приятно», - подумала я.

Как бы мне хотелось, чтобы все это оказалось пространственно-временной аномалией и впоследствии оказалось бы, что ссоры не было вообще и все это на самом деле было в моем воображении и казалось реальностью под действием гипнотизирующих сил искажающих полей. Но ссора была, и не в воображении, а наяву, и было бы бессмысленно сейчас бежать от суровой реальности.

Но едва я успела об этом подумать, как теперь уже точно провалилась в астрал. Но то, что со мной происходило, было куда более забавным. Вот как это все можно описать:
Мрак. Темнота. Я сжимаю в онемевших руках холодное оружие. Внезапно оно со звоном падает из моих рук на камни – медленно, как будто секунды растянулись в часы. Мое тело (мертвое или живое – не разобрать) так же медленно падает вниз, но задерживается в полете, встретив препятствие. Кто-то затем несет меня на «ту» сторону…

…Теперь все ясно. Оказывается, этого не было вообще, на самом деле мы с Дрегоном молча приближались к склону скалистой горы, а за нами шли остальные. Чертовщина, да и только.
Док сказал, что, возможно, я попала в зону «прорыва».
- Я не верю, - сказал мой спутник. – То, что сказала Джиллиан, ни с чем не вяжется. Наверно, у нее галлюцинации.

Эти слова ранили меня, но я сдержалась, дав себе священный обет не показывать Дрегону своей агрессии.
- Но, - добавил он, - на какое-то мгновение мне показалось, что я не видел ее. Вместо этого я увидел светящиеся разноцветные круги. Выходит, и у меня были галлюцинации…
Я просияла. Так, тебе раз попало, хоть бы ты почаще оставался в дураках…
- А по моему, это все из-за брызг, - сказал ни во что не веривший Дэн.
- Все это не поддается логическому объяснению, - говорил Эдвардс. – Я уже как-то сказал, что в одной из долин есть так называемые «зоны прорыва», и, похоже, мы находимся именно в этой долине. Вы попали в самый эпицентр.
- Ну, док, это не так, - подхватил Бэрман. – В эпицентре было бы все проще, они бы просто исчезли, как в досужих историях про «плохие места». Это не эпицентр.
- А что же? – спросил Гиэн, шедший немного позади него с длинной палкой, которую он использовал как посох.
- Черт его знает! Лично мне до ваших «плохих мест» нет никакого дела. Я хотел бы скорее влезть на эту гору и послушать пение орлов.
- Орлов?..

Казалось, руководитель предприятия их не слушал и продолжал свои объяснения.
- Иногда реальность не отличишь от досужего вымысла. Знаете, что это за остров? Помните первую ночь здесь? Так вот. То, что мы тогда наблюдали – тоже искажение реальности как следствие искажения течения времени. Я прихожу к выводу, что на острове существуют блуждающие поля и зоны прорыва между измерениями. Тогда некоторые из нас попали под это влияние. Никто никогда не сможет доказать, было ли это с нами или мы просто дрыхли и воображали себе невесть что.

- Но… - пыталась возразить я.
Холлен поморщился.
- Что касается меня, то я вообще ни черта не понял. Тогда можно сказать, что вообще все вокруг – обман? То есть, сейчас мы находимся в Австралии, сидим возле телевизора в гостинице «Пять морей» в Аделаиде, а в это время наше сознание перенеслось на далекий остров, который находится лишь в нашем воображении?
- А может быть, материи нет вообще? – неожиданно заявил Гиэн. – Мы – всего лишь кучка атомов, которые под гипнозом вообразили себя людьми и представили всю эту землю? Вспомните даосизм! Ничто вечно, а вся материя есть порождение этого самого ничто?..
Дайэн, до этого о чем-то мило щебетавшая с Дэном, внезапно прыснула.
- Это всего лишь философия. Никто из нас не отрицает существования земли и неба. Дэн, а ты что на это скажешь?

Парень пожал плечами и выплюнул жвачку.
- Какая-то чушь, - сказал он с видом полного безразличия.
И тут же всех развеселил Зигги:
- Я могу назвать событие, которое уж точно не есть искаженная реальность. Очень весело наблюдать, как наши уважаемые господа, они же Дрегон Хард и Джиллиан Харрисон, выясняют свои отношения. Маловато что-то эротики…
В два прыжка я оказалась возле Бэрмана и дала ему пощечину.
- За что это? – недоумевал австриец.
В этот момент к нему подошел Дрегон.
- Напомнить?..

Зигги замолчал и что-то буркнул в адрес сегодняшнего «героя дня». Дальше все пошло опять своим ходом.
- В общем, я бы сказал, что мы все иногда живем под гипнозом. Никто до сих пор не познал законы пространства-времени, иначе бы полеты до звезд давно уже перестали быть фантастикой.
- Но, док, это все несправедливо!
- А что у нас вообще справедливо, а, Эл?
- Надоели! – послышался голос Дэна. – Давайте сменим тему или вообще помолчим.
- Да, действительно…

Дальше ничто уже не лезло в голову. Как будто все мысли разом куда-то исчезли, испарились, осталась лишь молчаливая пустота. Ни о чем не надо было думать. Как после внезапного выздоровления от мучительной болезни или когда неожиданно находишь выход на свет Божий после долгого заточения в темном подвале. Это было ощущение облегчения, радости, полета. Я уже ничему не верила и полагала, что так и должно быть в этом мире взбесившегося времени.

На вершину горы мы взобрались последними и тут неожиданно поняли, что всех нас… обманули и мы находились вовсе не на ее вершине. «Пик Совещаний» на самом деле оказался не только круче, но и… выше пика Бурь. Это было странно. А вся странность заключалась в том, что, скорее всего, географы посчитали каменную скалу, на которую мы лезли, не вершиной горы, а просто нагромождением каменных глыб, готовых вот-вот рухнуть. Этот крупный просчет, впрочем, был простителен тем, кто бывал на острове всего несколько раз и, вполне возможно, ни разу не поднимался на эту вершину. Скала находилась немного в стороне от истинной вершины, среди ущелий, и потому не слишком заметна на фоне других скал и буйной растительности в трещинах камней. К тому же, когда находишься на самой вершине пика Бурь, все вокруг кажется ниже по сравнению с величественным колоссом.

Впрочем, сам Эдвардс теперь заметил, что загадочная скала – часть исследуемой нами горы и признался, что находится здесь впервые. Мы же с Дрегоном оказались самыми отъявленными экстремалами и, перевалив через расселину, полезли на скалу. Точнее, экстремалом оказался опять-таки Дрегон, а не я.

- Эй, вы! – кричали нам снизу. – Зачем вы туда полезли?
Я хотела ответить, но Дрегон зажал мне рот рукой.
- Ни слова! Давай покажем им, что мы стоим того, чтобы…

Я оглянулась назад. Нет все-таки географы нас не обманывали – пик Бурь был, несомненно, выше, чем эта скала. Опять иллюзия… Наверное, оттого, что гора эта была намного круче и резко выделялась на фоне других, поросших лесом.

Как Дрегон и я не старались, мы не смогли влезть на самую верхушку пика. Я, едва держась на ногах и вцепившись ногтями в выступ, увидела, что восточный склон, обращенный к морю, был почти отвесным. Дальше лезть не имело смысла. Довольно.

Мы с Дрегоном взгромоздились на уступ, под которым я заметила вход в пещеру. Но чтобы в нее попасть, надо было спуститься вниз немного левее, а затем повторить подъем по камням. Это было бы долго и тяжело, а спускаться вниз от уступа было опасно.

- Ну, что дальше? – спросила я. – Сидим, как на большом каменном троне. Здесь так красиво… Я вижу внизу водопады. Ты видишь их, Дрегон?
- Да. Тебе не страшно?
- Нет, Дрегон, это великолепно!

Солнце слепило глаза, и я закрыла их, привалившись к каменной стене. Внезапно мои ноги медленно, но верно поползли вниз.
- О нет! Я падаю!
- Осторожнее!..
Он прижал меня рукой к камню и заставил немного подвинуться. Моя голова кружилась от высоты.

Над нами величественно парила тень орла. Это были местные, осторожные птицы, мельче наших, но все же это были они.
- Видишь, Джил? Орел кружит вокруг нас над этой скалой. Они никогда не кружат над Ханахуэри, их пристанище – здесь.
- А как называется эта скала? – поинтересовалась я.
- Док сказал, что она носит имя Онейси, жены Бернара Шоуэна. Гора Совещаний на языке одного из туземцев островов Гилберта зовется Фиафу, а эта скала – Хиаула-Маулэа. Их язык напоминает речь гавайцев.

- Звучит очень красиво. Я думаю, ты не просто геофизик-океанолог. А почему ты любишь горы и орлов?
- Потому что орел – один из астрологических символов знака Скорпиона, под которым я родился. Не думай о моей узкой специализации. В душе я романтик и люблю не только океан и горы. Моя жизнь была бы неполной без впечатлений и риска. Вообще, сейчас я занимаюсь проблемой связи происхождения океана с вулканизмом и тектоникой. Это очень сложно, впереди у меня – долгие годы неустанного труда.

Мне вдруг стало смешно.
- Понимаю, Дрегон. А я по зодиаку Овен, и мой символ – белый барашек, пасущийся в горной долине, который вполне мог быть замечен орлом.
Дрегон засмеялся, но тут же снова стал серьезным.
- Знаешь, о чем я подумал? – спросил он и тут же ответил: - Источник всего – вода. Она – источник материи и времени. Это всего лишь красивая гипотеза, но она не лишена романтики. Знаешь, кто мы? Мы – горстка сумасшедших, бросивших вызов всему миру. Да, мы все сошли с ума, решив доказать все эти нелепые гипотезы. Одна из них – Бермудский треугольник, вторая – земля Шоуэна…

Дрегон был вообще-то специалистом по подводным вулканам и ювенильным водам, но в последнее время его почему-то все больше тянуло к занятиям Эдвардса, то есть к поиску и описанию аномальных земных явлений и размышлениям над тем, как океан может влиять на пространство и время. И почему до сих пор существует Бермудский треугольник и откуда берутся «летучие голландцы».

Неожиданно Дрегон запел, ему как бы в такт вторили горные орлы. Я никогда не слышала, чтобы Хард пел, да еще на таком странном языке. Я даже испугалась.
- Что это?
- Это? Старая песенка на языке коренных гавайцев. Я слышал ее в детстве. Вот ее слова: «Когда солнце восходит над долиной Надежды, с небес к нам спускаются горные орлы. Они поют песню о вечности, о любви и о смерти.»
- Орлиная песня?! – догадалась я, вспомнив, что слышала ее в Гонолулу.
- Ты догадлива. Мы, австралийцы, нечасто посещаем Гавайские острова, а гавайцы редко поют эту песню.

Он снова стал выводить изящные переливы мелодии. Песня, отдаленно напоминающее знаменитое «Эль кондор паса» инков, была все же более дикой и грозной и в то же время – более захватывающей и романти-ческой. Когда Дрегон перешел на английский, я тоже подхватила эти слова:

Когда солнце восходит над долиной Надежды,
С небес к нам спускаемся на землю мы..
Мы поем песню о вечности, любви и смерти,
О грозный вестник, воплоти мечты моей судьбы…

Тень орла коснулась вершины скалы и скрылась за обрывом Ханахуэри. Дрегон кончил петь и здесь, на краю пропасти, сделал то, что намеревался делать все чаще и самозабвеннее – начал меня целовать, но вовремя остановился, потому что в экстазе мы оба чуть не слетели с обрыва.