Икебана

      Резик лежал с  закрытыми глазами и напряжённо думал – силился вспомнить, куда же он спрятал накануне непочатую бутылку «Пшеничной». В туалетном бачке? За книгами? В ящике письменного стола? В платяном шкафу?.. Нет, где-то в другом месте. Но где? Неожиданно обнаружив шерстяные варежки на радиаторе, вспомнил, и чуть не вскрикнул от радости:  варежки – рукавицы – за пазухой... под подушкой! Нашарив рукой бутылку и явственно ощутив ласковую прохладу гладкой поверхности стекляной посуды, Резик успокоился, встал,не без усилий , и вместе с бесценной находкой, осторожно ступая и стараясь не шаркать в тапочках, вышёл на кухню...
      Часа через полтора, впитав бОльшую часть содержимого бутылки, Резик, всё так же бесшумно, на цыпочках прокрался в коридор, подошёл к вешалке, и, нащупав в предрассветном сумраке хозяйственную сумку супруги, залез в неё. Некоторое время рылся вслепую, а затем извлёк из неё портмоне, взял оттуда две кредитки, и положив кошелёк обратно, на твёрдом дне ненароком задел мизинцем какие-то глянцевые пакетики; вытащив один из них, и помяв в пальцах, нащупал внутри странный резиновый предмет, вроде воздушного шарика, с упругим ободочком. В темноте невозможно было прочитать надпись, но Резик уже  догадывался, что за резиновое изделие могло находиться в пакетике. Вернувшись на кухню, Резик безвольно опустился на табурет, обхватил голову руками, облокотился об стол, и воздев глаза к небу, прошептал: - За что, Господи? – Затем, не получив ответ, принялся лихорадочно думать, для кого же держала жена ЭТО.
     Одно утешало: обнаруженный в сумке презерватив был смехотворно мал; и хотя Резик  никогда в жизни не пользовался ими("задыхался"), сразу догадался, что он не для серьёзных мужчин - не для таких мачо, как он,  Резик. Неожиданная находка одновременно потрясла и развеселила его.
  - Очень интересно, с кем же она спуталась? – со злорадством подумал он ещё раз, и стал с усилием припоминать мало-мальски значительные события, произошедшие в их семейной жизни за последние дни. Таковых не оказалось. А из незначительных... вспомнил, что третьего дня она, откуда-то притащив в дом  горшок с карликовым гранатом, заявила, что давно мечтает заняться   и к е б а н о й, на что он,  Резик, совершенно справедливо  заметил, что разведение карликовых растений называется Бонсай, а Икебана – это совершенно другое. Интересно, с каких это пор потянуло её к карликовым растениям? И почему она без конца повторяла, х о ч у     и к е б а н у,   х о ч у   и к е б а н у. Надо сказать, что Резик ещё тогда почувствовал неладное, благодаря врождённому ассоциативному мышлению. Иностранное слово, своим подсознательно-неприличным звучанием,  неприятно резало  чуткий слух Резика. И с какой стати таскает она в сумке    Т О   резиновое изделие, лилипутского размера?  А  потому, -  услужливо подсказал ответ Резику его воспалённый мозг – что она с п у т а л а с ь    с    к а р л и к о м    и з    г о с ц и р к а, который недавно переехал в наш дом, в однокомнатную квартиру на первом этаже.   
   - Как я раньше не догадался?! - удивился Резик. Всё встало на своё место – и карликовый гранат, и карликовые  кондомы в кошёлке, и    «и к е б а н у    х о ч у» !   - За что,  Господи,  за что ты ниспослал на меня такую кару?! – произнёс в сердцах Резик.  Но  Господь безмолвствовал.
    - Я тебе объясню, за что! – услышал вдруг Резик торжествующий голос своего второго или третьего  «Я» ( их у Резика было несколько, особенно, во время запоя).  Вспомни, с кем только ты не путался, изменяя своей жене, и – когда? – беспощадно продолжал Голос. – С проституткой в городе Ленина, на второй день вашего медового месяца, во время свадебного путешествия;   с её лучшей подругой, секретарём  горкома ЛКСМ , когда жена рожала;  с соседкой, когда та помешивала кипящее вишнёвое варенье, и не могла отойти от плиты ;  с пожилой проводницей скорого поезда Сочи – Тбилиси, которая приютила тебя, безбилетника, в своё служебное купе, и к которой ты, подлец, подлез и прилип как банный лист, не отставал от неё даже в тамбуре –при исполнении! -  когда она в три часа ночи высовывала жёлтый флажок из дверей мчавшегося вагона, проезжая станцию Гори, родной город Вождя народов;  ещё  напомнить тебе, в Гурджаани, в районной библиотеке... – Не надо, не надо, хватит! – вскричал доведенный до отчаяния  Резик.
    Но суровый Голос  не умолкал: - За что, спрашиваешь? За то, что всю свою жизнь ты тратил ползарплаты и весь гонорар  на выпивку и собутыльников, пропил деньги, которые отец собирал тебе на лечение от алкоголизма,  а когда у твоего ближайшего друга умирал родной дядя, и ему срочно понадобилась кислородная подушка, ты вызвался достать для него целый кислородный баллон, и взяв деньги, пропил их вместе с другом, а подушку (вместо обещанного баллона) принёс только под утро, и то, через два дня, когда старик уже обходился без кислорода. А кто опохмелялся водкой для компрессов в комнате, где лежал покойник?..
     - Карлик - всего лишь минимальная кара за все твои тягчайшие прегрешения – перед человечностью!..
      Под тяжестью обвинений глаза у Резика сомкнулись, и он задремал, время от времени всхлипывая и вздрагивая во сне.
   - Резик, проснись! – услышал он сквозь сон голос жены. – Умойся, и покажи мне свой палец, по которому ты стукнул вчера молотком. Дай, обработаю перекисью, смажу, - и чтоб не попала инфекция – натяни на ушибленный палец вот  Э Т О ,  -  ласково сказала супруга и бросила на стол т о т   с а м ы й    пакетик с надписью  «Напалечник резиновый. Медицинский»...