Ночь яблоком стучит. Гл. 4-5

               
начало: http://www.proza.ru/2011/10/10/1113

                «Ночь яблоком стучит в окно…»



                Глава четвертая

                1
 
     «Во веки вечные женщина была и не перестала быть    причиной неспокойствия в миру, отправной точкой ко всем почти злодейским преступлениям, она и вино – вот яблоко человеческого раздора»…

      Живя, люди любят и ненавидят друг друга, и это имеет, в конечном счёте, прямое отношение к их жизни и к их смерти. Любят за характер, за свойство души, за мировоззрение и миропонимание. И ненавидят,  порой смертельно, за  это же. В мире извечно существуют огонь и вода, жар и холод, свет и тьма, добро и зло. И куда ни повернись, какой случай ни возьми, увидишь только это, если присмотришься внимательно.

    Воробьёв ненадолго замолчал, прикурил очередную сигарету, целая горка окурков уже возвышалась в пепельнице. Он налил ещё по рюмке водки. Друзья, молча, выпили.  Владимир продолжил свой рассказ.

    День сегодняшний никогда не похож на день минувший, да прошлое из жизни не вычеркнешь. Одни любят вспоминать своё прошлое, другие не любят, но оно живёт в каждом до последних дней его и, так или иначе, определяет слова и поступки людей, их любовь и ненависть и,  в конечном счёте,  смерть или бессмертие.

    Весна того года прошла у Воробьёва в радостно-приподнятом настроении.  Он всё свободное время стремился проводить вместе с Анной, его милой «кареглазой  Валюшкой».  Они взаимно стремились познавать друг друга,  а это и есть не что иное, как наиболее страстное желание любить друг друга.
 «Неужели ты меня любишь? Всерьёз?» – шепчет она, а он бормочет что-то и погружается в неизведанное, тысячу раз желанное, и уже ничего не может говорить, а только шепчет: «Аня! Аннушка! Анюта! Моя «кареглазая Валюшка».

    Она вся, не оглядываясь и не рассуждая,  не тревожась воспоминаниями и не пытаясь заглядывать в будущее, отдалась чувству первой любви. И в этом проявилось не бездумное отношение к жизни, а глубина её искреннего и потому самоотверженного чувства. Она была счастлива.


                2

     Эта новая любовь, такая наивная и горькая и такая прекрасная, достигла своего апогея: Владимир совсем лишился сна, жил в каком-то розовом томительном бреду – и в нём всё время маячила она, он был счастлив и несчастлив одновременно.

   Вспомнилось, как готовился торжественно поздравить любимую девушку с днём рождения в присутствии всей группы, тем самым окончательно заявив о серьёзности своих чувств.  Купил ей  шикарный букет – в конце апреля он был очень дорогим, но это не остановила юношу.  А накануне вечером  в комнате общежития «тренировался» красиво целовать руку своей любимой. Пришлось Невскому выступить в качестве  «подопытного кролика».  Долго не получалось красиво.  Наконец, Александр нашёл книгу, где был описан весь ритуал:  «При поцелуе руки женщины: взять кисть, не особенно сильно сжимая. Затем наклониться над ней, и не делайте ошибки, не тяните к себе властным жестом руку. Вы наклоняетесь и держитесь на расстоянии, по крайней мере, одного метра от дамы, иначе вы столкнётесь головами. Не вытягивая губ и не облизывая их, вы только обозначаете поцелуй. Расстояние в два-три миллиметра считается правильным».

    На следующий день  при  вручении цветов Владимир оказался на высоте. Ему даже зааплодировали многие девчонки,  втайне завидуя Анне. Она счастливо улыбалась и прижимала к лицу букет.   Вечером при свидании благодарная Аня сказала ему: «Ты поцеловал не только мою руку, но и душу. Мне казалось, что моё сердце  бьётся в твоих руках. Разве ты этого не чувствовал?»

    А в майские праздники на студенческой вечеринке  их красиво развивающаяся любовь разбилась вдребезги. Теперь-то  Воробьёв хорошо знает, что был тысячу раз неправ. Никогда не надо делать человека, даже в мыслях, участником зла, а тем более грязи.  Но прошлого не вернёшь, хотя, очень верно подметил Сент-Экзюпери: «Все люди, одни более, другие менее, смутно ощущают потребность родиться заново».  Владимиру хочется это более всего – тогда он заново проживёт этот небольшой  по времени эпизод его жизни, тем не менее, перевернувший всю его последующую жизнь.

    «Эх, прожить бы жизнь заново, исправить все ошибки, попросить прощения за все обиды, которые нанёс людям,  а ещё лучше было бы не причинять тех обид вовсе».


                3

      Он вошёл  в актовый зал, освобождённый для танцев,  и увидел свою Аню, стоявшую рядом с парнем с их курса. Их взгляды встретились. Владимир приветливо ей улыбнулся. Тут неожиданно парень крепко обнял девушку и стал её целовать.  Воробьёв буквально «разинул рот» от изумления.   Первая мысль была – броситься к ним и врезать парню «от души».  Но уже в голове зашевелилась обиженная мыслишка: «В конце концов, кто он для неё? Нелепый, глупый, назойливый тип. Да и что привлекало-то его в ней?! И тут  неожиданно дошло – схожесть с Инной. Схожесть неуловимая, загадочная.  И  чувствовать её было дано только ему одному, искавшему ту, что когда-то любил и утратил в обмен на одиночество, в других женщинах».  Но Анна   - это не нахождение утерянного, лишь осознание его.  Единственное, что безотчётно пожелал в тот момент – это поцеловать ещё раз на прощание, потому что она была всё ещё дорога ему за необъяснимое  чувство, называемое любовью, или за напоминание об этом чувстве – всё равно.

    Но Владимир только  бросил прощальный взгляд на целующуюся парочку и стремительно вышел. Если бы он пробыл ещё чуть-чуть, то увидел бы, что Анна, наконец, вырвалась из цепких объятий нахала и влепила ему звонкую пощёчину.  Много позже узнал он от Инны и то,  что она уговорила своего знакомого так поступить с Аней на глазах Воробьёва. Её  своеобразная месть Владимиру блестяще удалась.  Не знал он тогда и того, что именно в соперничестве  - сущность женщины. А ещё обычно почти каждая женщина слишком ревниво относится к красоте другой женщины и старается отыскать в ней хотя бы малейший недостаток или старается его придумать.  Каблучкова не могла примириться, что её бывший воздыхатель предпочёл не мучиться от отказа, а влюбиться  в другую.

    В течение  последующих нескольких дней  Владимир «топил печаль в вине», напиваясь «от души».  Невский уговаривал его спокойно переговорить обо всём с Аней. Он даже передал ему, чем завершился тот поцелуй,  по словам очевидцев.  Ничего не действовало. Воробьёв «пошёл в разнос». Видимо это таково свойство человеческой души, что сомнениям она поддаётся легче, чем верит фактам, очевидно потому, что и  в достоверности фактов нередко сомневается…

    «Нет, Сашка, с Анной покончено. Этот «горшок» нам уже не склеить», - он сказал это медленно, словно для того, чтобы попробовать горечь каждого слова.

    Настроение у него могло измениться мгновенно от малейшего, почти неприметного для других раздражения до открытой ярости. Когда же огорчение, которое причиняли ему люди, обстоятельства или же он сам, было особенно сильным, оно почему-то тянуло за собой воспоминания обо всех предыдущих неудачах. И «настроение падало ниже нуля».
 
    Аня  тоже пыталась найти встречу с Владимиром. Он упорно не желал её видеть.  Это было всё-таки непорядочно с его стороны.  Сейчас он понимает, что  эти воспоминания о собственной непорядочности формируют человека очень решительно, даруя или чувство вседозволенности,  или стыд на всю жизнь. Этот стыд до сих пор жжёт его.


                Глава пятая


                1

    Между тем приближалась летняя сессия. Приходилось  «навалиться» на учёбу. Воробьёв очень побаивался экзамена по пропедевтике внутренних болезней, особенно практическую часть, где надо будет показать методику работы с больным по всем его органам и системам. Он как-то признался об этом среди товарищей по учёбе.

    После занятий его нагнала в коридоре Инна Каблучкова и предложила свою помощь в подготовке к экзаменам, мол, слышала случайно его сетования.   Она «шла на автомат» по этому предмету, поэтому Владимир с радостью принял её предложение.  На следующий день  было воскресенье,  и он отправился по указанному адресу на квартиру Инны.

     Она встретила его с приветливой улыбкой, показала свою шикарную трёхкомнатную квартиру, между делом сообщив,  что родители уехали до вечера на дачу.

     Напоила гостя чаем, а потом предложила перейти к занятиям. Владимир чувствовал себя очень скованно. Он  до конца так и не понял, как теперь вести себя с девушкой, которая была когда-то ему небезразлична.

-Итак, что ты знаешь хуже всего?
    Инна смотрела на него и слегка улыбалась.

-Как провести обследование органов дыхания и кровообращения.  Другие органы, типа почек и органов живота я более- менее знаю.

-Надо ведь провести изучение на живом теле, я так понимаю?

  Инна снова хитровато улыбнулась.
-Да, это очень интересно.

    Владимир  всё еще смущённо бормотал ответы, не задумываясь над сутью вопросов.
-Ладно, минутку обожди.

    Инна вышла в соседнюю комнату. Вернулась довольно скоро. На ней был коротенький цветастый халатик. Она подошла вплотную  к Володе и, распахнув халат, сбросила его на пол.

      Перед ним стояла голая молодая женщина, пристально смотрящая ему прямо в зрачки.

     Сглотнув тягучую слюну, Владимир, с трудом сдерживая дрожь в руках и ногах,  опустил глаза и положил ладони ей на грудь, пытаясь провести  пальпацию и перкуссию грудной клетки.

    Она по-прежнему  улыбалась, на миг задерживая на нём свой взор.  Тогда он чувствовал, как взгляд её  проникает ему в душу, подобно тем могучим солнечным лучам, что пронизывают воду до самого дна. Он уже знал, что  опять любит её без всякой задней мысли, без надежды на взаимность, самозабвенно; и в своих немых порывах, похожих на пыл благодарности, хотел бы покрывать её лицо градом поцелуев.  В то же время некая внутренняя сила словно возвышала его над самим собой; то была жажда принести себя в жертву, потребность немедленно доказать свою преданность.

   Чем больше он любовался её телом, тем сильнее чувствовал, как между нею и  им пролегает пропасть.  Он думал о том, что вот сейчас надо будет расстаться с нею навсегда, не дождавшись от неё ни единого слова, не оставив у неё даже воспоминания.  Созерцание этой женщины изумляло его, словно аромат слишком  крепких духов. Он чувствовал, как что-то проникает в самые глубины его существа, подчиняя себе все другие его ощущения.

   Насмелившись, Владимир заглянул ей в лицо. Да, она сдерживала улыбку, но юноша и так ясно её видел.  Она выглядела сейчас как-то совсем по-детски с этой своей попыткой спрятать улыбку  и показалась Володе такой близкой, близкой, как если бы жила вместе с ним с детских лет в родном посёлке Сарана.

     Через некоторое время Инна со смехом спросила, мол, что ты, собственно говоря, делаешь? Ты мужчина или нет?

    А Володя всё ещё старался вести себя как настоящий медик – в конце концов,  ведь именно на это  было направлено её предложение.  Странно, почему она вдруг передумала? Насколько же непоследовательны и взбалмошны эти женщины…

      Впрочем, он сам прекрасно  же знал, что долго так продолжаться не может.  Вот он конец бруса, по которому Владимир  балансирует. Скоро ему придётся спрыгнуть на землю. Интересно, как он будет себя чувствовать, то есть,  сильно ли он разобьётся, падая на землю, от которой впрочем, не так уж далеко оторвался. Пора красочного восприятия подходит к концу.

   И тут она приникла к нему всем телом и накрыла рот страстным поцелуем. Его лицо похорошело от наплыва чувств. Он нагнулся, поднял её высоко над головой, словно принося в жертву богам любви,  и осторожно поставил на пол. Она стояла обнажённая, он не сводил с неё глаз. Осторожно коснулся  губами её рта, её груди, её  колен, затем отступил назад.

… Позже, усталые и потные, они лежали на кровати и курили одну сигарету на двоих.

-У меня  некрасивые бёдра, я знаю это. Они слишком толсты.

     Инна сказала это полуутвердительно, ожидая ответа.  Он, проверяя, провёл по ним рукой:

-Я этого  не нахожу. Они женственны. Настоящему мужчине это нравится.

     Инна осталась довольна ответом и слегка щёлкнула Владимира по носу:

-Ну, что, настоящий мужчина,  теперь ты мой. Никуда не денешься от меня. Не отдам тебя этой дурочке Аньке.  Что только ты в ней нашёл, не понимаю. Ладно, тебе пора. Ещё предки могут приехать раньше времени.

    Владимир кивнул и поспешно начал одеваться. Он понимал, что теперь безоговорочно будет подчиняться этой женщине, растворившись без остатка в ней и её желаниях.


                2

    …В тот субботний день, отоварившись  на неделю в гастрономе  (уже вовсю вступали в свои «права» «лихие 90-е годы»), Володя с Инной донесли тяжёлые сумки от своего «Жигулёнка»  до дверей подъезда, остановились отдохнуть и в этот миг увидели дочку: радостно улыбаясь, Настя шла по тротуару с заветным эскимо в руке. На вопрос, откуда деньги, дочка, шмыгая носом, призналась, что не сдержалась и «попросила у дяденьки какого-то, и он купил».

    Дома Инна, как обычно,  дала волю эмоциям.  Она дрожала от ярости и закатила ему одну из тех супружеских сцен, от которых семейный очаг становится для мирного человека более страшным, чем  «поле  битвы под градом пуль».

«Вот так и становятся проститутками! При отсутствии денег и при неудачнике отце!» -  фальцетом орала она. Вечером, когда всхлипывающая дочь притихла в спальне, пронзительно-тихо сказала мужу: «Я тебя ненавижу. И никогда не любила тебя».

      Владимир, молча,  выдержал эти слова, как тяжёлые пощёчины,  легшие ему в душу. Он давно привык считать её виноватой в том, что в нужном ему теле  жила ненужная  ему душа, равнодушная к тому, чем он жил и что делал, занятая только собой, да и собой-то – по-глупому, без царя в голове. Он давно уже понял, что «осязать и обонять можно не только   модные ткани и  дорогую косметику, но, пожалуй, и самую душу женщины; и что косметика и «тряпки» почти уже и есть её душа».

      Почему мечта всегда ярче, красивее действительности? Неужели всегда так? И неужели у всех? Или это только у тех, кого со снисходительной усмешкой называют «мечтателями», подразумевая при этом, что мечта всегда наивна и что наивность немножко сродни глупости…

     Тогда Воробьёв написал стихотворение «Расставание». Он и раньше понемногу «писал в стол», редко   кому позволяя прочитать свои  творения, ибо считал их несовершенными.

«Я нёс тебе слепое солнце,
Оно лежало на ладонях,
И, протекая между пальцев,
Тепло роняло золотое.

Я долго нёс его -  большое
Огнём расплавленное сердце.
На перепутьях оставляя
Цветы, растущие из света.

Но ты, рождаясь, умирала
Звездою мир перечеркнувши,
Дразня насмешливой улыбкой
Животрепещущее чувство.

Ярчайший свет упал на землю,
Моим рукам, не доверяя,
По ней ручьями разливаясь
И поцелуем обжигая.

Стремясь к несбывшемуся счастью,
Упорный свет с бедой боролся,
Отогревая лёд обиды
Слепою преданностью солнца.

…Когда явилась неизбежность,
Надежду встречи отнимая,
Я подобрал у ног крупицу
Его последнего дыханья».

      На следующее утро Владимир собрал чемодан и переехал к другу.  А ещё через месяц он пошёл в военкомат и попросил призвать его в  Вооружённые Силы России. Был большой кадровый голод – множество офицеров увольнялись, не желая служить в новой армии России с непонятными и неприемлемыми переменами. Так что решению Володьки были только рады, тем более что человек согласен на любую врачебную должность.  Служить отправили в медицинский батальон в гарнизон Елань, что находится  в полутора часах езды на поезде от Екатеринбурга.


                3

    Живя в офицерском общежитии, он каждое воскресенье приезжал навещать дочь.

-А вот и папочка пришёл! – улыбаясь, встречала его бывшая супруга. – Старший лейтенант в  возрасте тридцати семи лет.  Пушкин к этим годам уже успел написать все свои гениальные творения,  и даже погиб на дуэли. А ты так и ходишь в шестёрках. Аника-воин.  А твой друг Невский уже, поди,  в подполковниках ходит?

    Володя молчал хотя бы потому, что в общении с дочерью Инна ему не отказывала. Не отвечая на колкости, он брал Настю под руку и увозил в город. Он гордился дочерью и с удовольствием следил, как на неё засматриваются встречные молодые ребята,  да и взрослые мужчины тоже.  Он радовался, что у него выросла такая замечательная  дочка. Хорошо,  что он с младых ногтей уделял ей свое внимание,  отдавал частичку своей души.  Воспитание детей – это такое серьёзное дело! Как важно, чтобы с самого рождения они были в хороших руках. Он считал, что чем выше призвание человека, чем чище его жизнь,  тем больше он пригоден к роли отца. А отцом он себя считал хорошим…

    Так они и прожили больше года. Гуляли в дендропарке летом, по реке Исеть зимой. Часто ходили в цирк, в зоопарк  и в кино. И говорили-говорили-говорили обо всём на свете.

 -Что тебе купить? – спрашивал Володя Настюху, и дочь всякий раз манила его пальчиком и заговорщицки шептала на ухо, как в детские годы: «Хочу «кимушку» – ба-а-альшую  преба-а-альшую-у-у!» - Она намеренно не выговаривала «трудное название эскимо» и улыбалась во весь рот.

   Повзрослев, она всё больше стала походить на мать – высокая, стройная – вот и  в выпускном классе стала первой красавицей. В  декабре того года Володя был особенно счастлив – несколько раз дочь сама приезжала в военный городок навестить отца, получившего к тому времени капитанские погоны.  Каждый раз после её отъезда, Владимир любил поразмышлять:

   «Вот говорят: дети - счастье, дети – радость, дети – свет в окошке! Но дети – это ещё и мука родительская. Вечная тревога. Дети – это наш суд на миру, наше зеркало, в котором совесть, ум, честность, опрятность нашу -  всё наголо видать. Дети могут нами закрыться,  мы ими – никогда. И ещё: какие бы они ни были, большие, умные, сильные,  они всегда нуждаются в нашей защите и помощи. И как подумаешь: вот придётся умереть, а они тут останутся одни, кто их кроме отца и матери знает такими, какие они есть? Кто их примет со всеми изъянами? Кто поймёт?  Простит?»

   В Рождество в три часа ночи вахтёрша позвала Владимира к телефону.

-Ну что, папуля, - кошмарно-ласковым голосом сказала в трубку Инна, - приходи хоронить дочь…

= продолжение следует =
http://www.proza.ru/2011/10/12/859 

Фото из Интернета.
                ***