Один укус

  Майк вбежал в свой дом, с силой захлопнув входную дверь. В его ушах до сих пор звучал разговор с врачем.
 - Ее будто что-то сжигает изнутри... Я боюсь, что ничем не могу помочь бедняжке, - скорбным голосом говорил доктор Росс, аккуратно укладывая свои приборчики в саквояж. - Пожалуй, только чудо... Хотя...
 - О чем ты, док? - опустошенно спросил Майк.
 - Майк, я уже немолод, но тебя знал еще когда был мелким пацаненком. Ты ведь нормальный... Я это в том смысле, что...
 - Я никогда этого не сделаю, Росс. Она возненавидит меня...
 - Но это спасет ей жизнь, Майк. Один укус...
 - Ты что, не понимаешь? Это не жизнь, Росс. Я не стану этого делать, даже если она это примет. Я сам себя возненавижу.
 - Но если ты этого не сделаешь - она умрет, Майк! - вышел из себя доктор.
 - Может, так будет лучше...
  После этих слов Майк развернулся, и не слушая дока ушел. И вот теперь он стоял в своей прихожей и тяжело дышал. Майк был спокоен, просто знал, что сейчас он должен быть почти взбешен, а соответственно - тяжело дышать. Хотя он давно не нуждался в этой привычке - дышать.
  Снимая рубаху, Майк повернулся к висевшему на стене зеркалу, и растянул губы в улыбке (а может в оскале), увидев отражение. В зеркале отражались туфли и брюки, надетые на пустоту. Две кисти, полые, будто перчатки. Одна из них держала снятую рубаху за ворот. Венчала картину голова с шеей.
  "Ты ведь нормальный..." - тут же вспомнились слова дока. Улыбка стала горькой, потом погасла вовсе. Еще одна старая привычка - изображать эмоции, хоть и не испытываешь их.
  А грим, чтоб отражаться в зеркале? Накладывать его - наука, но снимать - наука еще большая. Его, конечно, можно смыть водой, если жить надоело.
  Майк покачал головой и посмотрел на табличку над дверью. На ней незамысловатым шрифтом были выведены пять слов: "Как тяжко мертвецу среди людей". Майк вдохнул поглубже и тихо произнес:
 - Лучше не будет, верно?..

  ...А затем пришла боль...
  Боль заполнила всю её без остатка. Никаких других ощущений не было. Она не ощущала своего тела, не могла даже ощутить стоит она или лежит. Не было ни мыслей, ни чувств. Боль затмила все.
  Но вот боль начала отступать. Она поняла, что лежит на неровной поверхности, безвольно раскинув руки.
  Боль отступила еще немного, и она услышала, или даже нет - скорее почувствовала, что тихо поскуливает. Она попыталась открыть глаза, но их обожгло яростной вспышкой света.
  Боль отступила настолько, что можно было ощутить каждый болящий мускул, теперь сведенный судорогой.
  Боль еще стихла и переместилась. Теперь она текла по жилам вместо крови, выжигая её изнутри.
  Её сознание отказывалось угасать, пока боль окончательно не сошла на нет, а потом, перед тем как погрузиться в спасительную тьму, оно сформировало слабый импульс, даже не мысль: "Кто я?"...
  И еще одно ощущение - холодная рука, крепко сжимающая ее руку...