Робот бога

Я жила в хрущевке, на старой улице, города о котором, в принципе, мало кто слышал. Жила я в семье, где перед каждым приемом пищи надо было говорить молитву, все время восхвалять Господа. Понятно было, что в такой семье особо не разгуляешься. Родители часто просто запрещали мне выходить из дома, слишком поздно. Придя домой, я должна была произнести молитву и начать делать какие – либо дела, убираться ли, готовить, учиться. 
 И всех это устраивало – родителей, брата и сестру. Но мне это было не по душе. Родители возлагали на меня большие надежды, как на старшего ребенка. Это меня всегда очень тяготило, я не любила ответственность, я не любила правила и рамки. Я не хотела быть обычной, среднестатистической персоной. 
Однажды я влюбилась.
 Произошло это, когда я переходила в девятый класс, средне образовательной школы, номер не важен. 
 Первое сентября. День стоял хмурый, пасмурный. Было тепло, но чувствовалось приближение холодов. Наверное, я почувствовала это в запахе воздуха, во влажности, в чужих лицах. 
 Я уже отучилась вставать так рано, поэтому голова болела. Одноклассников видеть не хотелось, но приходилось. Отношения были натянутые, злые. Казалось, нас всех останавливала какая-то нить, струна гитары, рыболовная леска. Стоит порвать ее неосторожным словом, и вся общительность превратиться в грязь, которая впоследствии заполнит наши души. Только поэтому никто ничего никому не говорил.
Снова мерки. Примеряя их, все были довольны, а мне эти мерки словно резали душу, я чувствовала себя неудобно. Словно на меня надели одежду, которая мне мала и заставили в ней ходить, не снимая. 
 Иногда я часто рычала в душе, знаете как это бывает? Хотелось кого-нибудь убить, что-нибудь разорвать. Кем я по жизни была? Оптимистом не назовешь, скорее просто реалист. 
 Я жила в одиночестве, окруженная множеством людей. Была необщительна, раздражительна. Но из-за своей лени особо не лезла на рожон. 
 Первое сентября. Одноклассники снова глядят на меня. Они все индивидуальны, но я не хочу об этом думать. Лучше считать их одинаковыми. Три незнакомых лица. Какая-то девушка, волосы короткие, одета как то странно, непривычно. Мне сразу показалось, что я в своей нелепой серой юбке не соответствую ее миру. Но нет, лучше думать, что она такая же как все. На ней были коричневые штаны, слегка касающиеся земли из-за чего они были грязноваты. Широкая футболка, совершенно скрывающая фигуру. Макияжа на ней не было. Челка прикрывала глаза, она почти всегда смотрела вниз, но иногда поднимала голову и вглядывалась в лица одноклассников. 
 - Десятый «А»! Все сюда. Раздался настойчивый голос классной руководительницы.
 Девушка убрала челку с глаз и двинулась к нам. «Новенькая» - поняла я. Движения ее были отрепетированы, совершенны. Казалось, она не может споткнуться, упасть. Она не может плакать, улыбаться. Робот Бога, состоящий под его защитой. Создание сделанное, что бы показать всю глупость человеческих чувств.
 Я отвернулась. Все равно, кто она. Рано или поздно я ее узнаю. Сегодня надо было поскорее сделать уроки, убраться дома, выслушать тираду родителей и вырваться погулять. Погулять – в моем понимании являлось бесцельным шлянием по городу, одной, компаний не хотелось. 
 - Любченко Катя – Донеслось до моих ушей. 
 - Тут. –Отозвалась я.
 - Новикова Мария. 
 - Я. –Девушка снова поправила челку.
 Меня поразил ее хриплый голос. Он был что-то среднее между шорохом листов и раскатом грома. Казалось, что она молчала, и это ответил кто – то внутри меня. 
 Я уже стала сомневаться в ее поле. Парень в теле девушки? 
 Прошло много времени, нам объяснили, что этот год решающий, надо постараться, выбрать профессию, сдать много экзаменов. Я слушала в пол уха и все глядела на девушку. 
 Она ни разу не бросила на меня взгляд, а выражение ее лица не менялось. 
 Медленно накрапывал дождь. Если долго вглядываться вперед, то пролетающие мимо тебя пылинки воды становятся заметны. По спине моей пробежал холодок, я обернулась. 
 Ничего, вроде. Странно, мне не могло показаться, я чувствовала на себе чей то взгляд, он тяготил меня, но все болтали, шумели, заняты были своими делами.
 Ну да, глупая, кому же я нужна буду. Я ухмыльнулась.
 - Прости. – Услышала я голос за спиной. Обернулась. На меня был обращен холодный взгляд. У меня от него, честно признаться свело в животе. Глаза прикрыты челкой. – Ты же из «а»? Ну я оттуда же. Маша.
 - Катя. –Удивленно ответила я. Она пожала мою руку. Рука у нее была холодная, словно кровь к ней совсем не подходила. 
 - Взгляд у тебя, такой. – Безразлично протянула она. 
 -Какой такой? –На меня словно вылили холодную воду, мои стены рушились, она прорывалась в двери. Иллюзия таяла. Она не такая как все. 
 Девушка поправила челку, на меня устремили взгляд два зеленых глаза. Вокруг глаз были темные круги: - Такой же как у меня. И у всех нас. – Она ухмыльнулась.
 Мне стало страшно. Какая-то сумасшедшая, странная девушка. Холод от нее шел. Глаза мои боязливо отвелись в сторону, но потом снова вернулись, и я встретилась с ее глазами. Затягивающими. Я не могла отвести глаза, взгляд не концентрировался. 
 Но она первая отвернулась и отошла. Я была выжата как лимон, даже забыла спросить кто такие эти они. 
 Шли школьные дни, она одна сидела на третьей парте. Странная такая. Ни на кого не смотрела, молчала. Если ее вызывали к доске, а случалось это очень редко, то отвечала она все быстро, правильно, словно сама создавала правила, теории. 
 Когда она сидела в классе, все молчали и косились на нее. А ей было, похоже, все равно. Она грызла ручку и что-то рисовала в тетради. 
 Я хотела с ней поговорить, но разговаривала, словно со стеной. Ни слова от нее. И не видела я больше ее глаз, чему была рада. 
 Каждый день она была, в каких-то серо – коричневых тонах, свитера, штаны.
Весь класс вздыхал с облегчением, когда она выходила из кабинета. Начинались разговоры, беготня, приколы. А я смотрела на дверь, которая только что закрылась за ее спиной. 
 Очень скоро мне стало ясно, что она живет своим миром. Она создала вокруг себя сюрреалистичность, и не воспринимала реальный мир. Было только одно интересно. Я не видела чтоб она разговаривала с кем то еще. Только со мной тогда. 
 Однажды ее хотели сфотографировать на сотовый телефон, раздался щелчок. Она положила ручку на парту. Встала, выхватила телефон и ударила его об край парты. Телефон треснул, откуда-то откололись маленькие кусочки, крышка разлетелась на две части. Руку она поцарапала. 
 - Никогда, не фотографируйте меня. Я не люблю этого. – Тихо прошептала она и вышла из класса. Телефон, запачканный кровью, остался на парте. 
 - Да она совсем что ли?! – Закричал хозяин телефона. – Слушайте, она вообще тут кто? Давайте изобьем  ее после школы?
Парни загудели поддерживая эту идею.
 Я посмотрела в серое, хмурое небо. Мокрые ветки на которых осталось так мало листьев били в окно.
 Под конец школы в кабинете осталась я, она и еще пара парней. Они вышли налить в ведра воды, а я подошла к ней. 
 - Зря ты это сделала. Они хотят избить тебя после школы. – Старательно выговаривала я слова. 
 - Мне все равно. - Она распрямилась. – Ведь ты такая же, как я, должна понять. Понимаешь же, что они не должны заходить в наш мир. 
 Глаза у нее были пустые. В этот момент я задумалась о душе. Есть ли она у нее? Она такая безумная. Вроде не какая-то глупая. Все понимает. Осознает. 
 Робот бога. Почему она считает меня ими? Да и вообще кем? Я же другая.
 - Но слушай, может тебе помочь? Хочешь, я попробую их убедить тебя не бить. – Неожиданно для себя предложила я, и поправила длинные каштановые волосы.
 - Я не люблю жалость. – Она взяла тетрадку, ручку. Посмотрела на меня, словно сфотографировала и стала калякать в тетради. 
 Что бы я ей не говорила, она молчала. Даже не поворачивалась. Ушла она тоже первая, недомыв полы. 
 Я выходила из школы. Настроение было мягко говоря не очень, сумка давила на плечо, холодный ветер проникал под куртку. Краем глаза я увидела резкие движения справа от себя. 
 Мои одноклассники, как и договорились, били ее. Один держал за волосы, приподнимая ее голову, чтоб противостоящий мог посмотреть в ее глаза. Губа ее была разбита. Но она не произносила ни слова, не кричала. Может, считала это унижением самой себя? Резкое движение. Парень ударил ей под дых. Видимо его бесило ее молчание. 
 Мне стало страшно, я ворвалась обратно в школу. Охранник. Я сказала, что перед школой бьют новенькую. Он мигом вылетел из школы. Парни убежали, как только услышали его громкий голос. 
 Робот Бога сидела на земле. В глазах безразличие. 
 - Тебе помочь? – Я подала ей руку, но она отмахнулась. 
 - Отвали. Поднимусь сама. Просила же не влезать.
 И поднялась она. Сделала пару шагов, покачиваясь. 
 - Блин, не знаю, что у вас произошло, но помоги ей до дома дойти. Завтра к директору подойдете, напишете объяснительную и докладную. – Почесал лысину охранник. 
 - Хорошо. – Я улыбнулась.
 И шли мы так. Она бурчала: «отвали», а я подхватывала ее, когда она готовилась упасть. Легкая она была, худая, а под рубашкой не видно. 
Мы остановились в новом районе, где дома выделялись своими двадцатыми этажами и красивыми дорожками вокруг домов. Уголок роскоши в этом убогом городе.
 - Тут я живу. – Зеленые глаза снова «сфотографировали» мое лицо.
 - Ну хорошо, пока. Удачи. – Я была немного разочарована.
 - Не зайдешь?
 - А можно? –  Она все-таки странная была. Читала меня как книжку. Знала обо мне все, а я о ней ничего. 
 - Ну да. Посмотришь на нас.
 Я промолчала. Сердце щемило. Меня преследовало какое-то странное чувство. Вытрясли душу, а потом снова вернули на место, предварительно сделав чище. 
 Десятый этаж. Доехали мы на лифте. 
 - Разувайся тут, а потом проходи в ту комнату. – Она махнула рукой на дверь. Деревянную. Коричневую. - Я пока чайник поставлю. 
 Дверь была тяжелая. Наверно в квартиры такие никто кроме ее семьи и не ставил. 
 Серые стены, но всё завешано рисунками.
 Только девушки. У всех какое-то растерянное лицо. Они то ли смутились, то ли улыбнулись. 
 Кровать у стенки, на кровати мягкие игрушки, безделушки какие то. У окна стоит синтезатор. Компьютера вовсе нет. 
 И комната необычная. Странная, под стать девушке. Я вглядывалась в лица девушек на рисунках, их было около двадцати. Я обнаружила и себя, нарисованную. Выражение лица как у всех девушек. Удивленное. Все передано предельно точно, словно я смотрю в зеркало. Живая, какая-то я была на рисунке. Может она отобрала кусочек моей души? 
 Дверь скрипнула. Маша прошла, немного сутулясь. Сердце мое забилось в волнении.
 - А, уже разглядываешь. Это и есть мы. – Она указала на фотографию. - Настя. 15 лет. Год назад упала с крыши. – Потом указала на другую фотографию. – Лиза. 16 лет. Три недели назад попала под машину. Саша. 13 лет. Вчера дома вскрыла вены. Аня. 19 лет. Пять лет назад отравилась таблетками. 
 Куча имен обрушилась на меня. Множество информации. Возраст, причина смерти. У всех причина смерти. Смерти! И такой безразличный голос. Странно то, что две девушки умерли только вчера. Откуда она-то знает?! Кто она такая? Что она себе придумала! 
 - А это ты. Екатерина. 16 лет. Через два месяца прыгнешь под электричку. А вот это я. Мария. Через месяц моя голова будет прострелена.
 - Да что ты несешь!? – Мне стало страшно. Ужас дошел до моего мозга и сердца. Какое-то волнение. 
 - Людям нельзя говорить время их смерти, но ведь это же мы. – Она тепло улыбнулась и приобняла меня за талию. - Ты не переживай. Ведь еще целых два месяца! А у меня целый месяц! Представляешь как это долго? Скоро я познакомлю тебя и с Лизой и с Аней. Знаешь они хорошие девчонки! 
 Она же сумасшедшая. Полностью. Но ее глаза затягивали меня. Я не могла вырваться. Точнее не хотела. На моей талии лежала ее рука. Теперь теплая. 
 Пахло от нее мятными конфетами. Она была чуть выше меня, но я почему то не комплексовала, как обычно, по поводу своего низкого роста.
Странная она была. Может я и искала в своей жизни такого странного человека. В ней не было этой дотошности и напыщенности, как в остальных людях. Она не ставила себя выше или ниже. Она сейчас стояла рядом со мной, и ее совершенно не волновало, что я о ней подумаю
 - Ну что чай пойдем пить? 
 Я не могла сдвинуться. Ее лицо было так близко. Я чувствовала ее дыхание, оно немного щекотало мое ухо. 
 Почему меня тянет к ней? Кто она такая? 
 Ее губы.
 Я не заметила, как прикоснулась к ним губами. Кажется, мозг мой помутился, я не понимала с кем я нахожусь и кого целую. 
 Она все поняла, не оттолкнула меня, а даже ответила взаимностью. Ни один парень не целовал меня так нежно, словно боясь разрушить. Я почувствовала радость, сердце отчаянно билось, дыхание перехватывало. Странное чувство и мысли возникли в моей голове. Что то радостное, запрещенное, смешанное со стыдом и дикой тягой.
 Она оторвалась от меня. 
 - Это ведь мы? Мы никогда уже не сможем расстаться. Мы все связаны… 
 Шли дни. Она не позволяла мне сидеть с ней за одной партой, все еще молчала, но я уже была удостоена права проводить ее до дома. 
 - Знаешь, - однажды объявила она. – скоро подойдет мое время. Я не могу оставить тебя просто так тут. Надо пройти обряд очищения. Пойдем. 
 Ледяная рука. Она взяла меня за руку и повела в сторону автобуса. 
 Катя заплатила за меня. Мы доехали до станции и поднялись на мост. В воздухе был запах осени. Этот неповторимый запах влажности, листьев, и какой то тоски. Уже смеркалось. Был виден лишь краюшек солнца, который говорил о том, что скоро город погрузится во тьму. Мост немного трясся, когда под ним ехали электрички, что создавало какую-то картину нереальности, казалось вот-вот что то произойдет.
 - Извини, я знаю, что это будет так страшно. Посмотри вниз! – Приказала она. 
 Я всегда боялась высоты. Это, наверно, было самое ужасное, чего я боялась в своей жизни – упасть куда-то, в темноте. Дело в том, что я очень плохо видела в сумраке, и из за этого теряла какую угодно ориентацию в пространстве. Я боялась что упаду, и не смогу встать. 
Голова кружилась, подташнивало. 
 - Тебе придется сделать именно это. – Она посмотрела вдаль на заходящее солнце. – Мне будет так легко, а тебе так сложно. Прости, умоляю! Мне осталась всего неделя! А тебе надо придти сюда же. Через месяц. И пригнуть. Слышишь? Тебе просто нельзя быть тут! Запомни. – Тихий шепот нарастал и переходил в крик. Голос ее срывался. Казалось, она в душе плакала за нас обоих. Никто еще не переживал за меня так сильно. Сердце сжималось в маленький холодный комочек. 
 Но здравый смысл не остался без своего права голоса. Боже, во что же я ввязываюсь. Какая неделя?! Какой месяц?! Умереть? Но я люблю жизнь. Правда и Марию я тоже люблю… 
 - Умереть? Но я люблю жизнь. Я не хочу прыгать. Почему ты не можешь все исправить?
 Она впервые была такая злая. Раньше в ее глазах было лишь безразличие, реже нежность. Сейчас же в глазах ее застыли слезы ненависти, лицо покраснело. 
 - Ты что ничего не понимаешь? Мы вместе! Весь этот мир ложь! Мы попадем туда, где должны быть! Я познакомлю тебя с нами! Ты же этого так хотела!
 Она тряслась, и вдруг ударила меня на отмах по лицу. На нем словно остался ожог. У меня хватило здравого смысла не посмотреть в ее глаза. Хватила ума убежать. Она не догоняла меня. Лишь стояла и в ступоре плакала. 
 Я хотела вернуться, укрыть ее от глупых мыслей. Простить ее за удар. Сказать ей, что она лучше всех. Что я ее люблю. Убедить, что все, что она говорит глупость, спасти нас обоих. Наверно я до сих пор не могу простить себе, что этого не сделала. 
 Потом мы не разговаривали. Не то, чтобы она меня игнорировала, нет. Я с ней не хотела разговаривать, а она это понимала. Она же всегда читала меня как раскрытую книгу. 
 В пять часов утра, через неделю, она позвонила. Говорила, как там будет хорошо. Что мы все будем счастливы. Что она пройдет дождем на эту землю, если я не уйду вслед за ней. Меня трясло. Я кинула трубку. 
 А в голове крутились три слова: «я люблю тебя». Уснуть я уже не смогла. Приняла холодный душ. Просидела час на кухне, держа в руках уже остывший чай, и воткнув в уши наушники в которых не было абсолютно никакой музыки. А позже пошла в школу. Ее там не было. Я спрашивала у всех, где она, не знает ли никто. Но все меня посылали. Теперь они и меня ненавидели. 
 Я в панике убежала посередине урока, выбежала на улицу, набирала ее номер, телефон не отвечал. Ноги мои подкашивались. Я бежала к ее дому, легкие болели. Меня охватил страх, боль и отчаянье. 
 У ее дома стояла милиция. Сердце зашкаливало. Нет, это не то. Это не к ней. 
 Я жала на кнопку лифта, но он как назло не приезжал. Не думая ни о чем я побежала по лестнице. Не замечая боли, не замечая усталости. Дверь в ее квартиру, которая стала мне как родным домом, была открыта. Я влетела и наткнулась на кого-то высокого и сильного. От него пахло табаком. 
 -Эй?! Ты куда?! – Надо мной нависал милиционер. 
 - Где Маша? Где? – Я рыдала.
 Он взял меня за плечи. 
 - Принесите успокоительное! – Он посмотрел мне прямо в глаза. – Вчера она покончила жизнь самоубийством. Нашла у кого то пистолет и выстрелила себе в голову. 
 Крик мой прервался. Слезы застыли в глазах. Тело стало ватным. 
 Это все было всерьез. А теперь должна умереть я. Чтобы она не исчезла. Чтобы она не стала дождем. Чтобы я снова могла ее увидеть. Холодная реальность. Нет, какая реальность? Это все игра. Реальность будет через месяц. 
 Я заперлась дома, прогуливала школу. Я наплевала на жизнь. Каждый день я ходила к станции и смотрела с моста на электрички. 
 Ветер больше не играл моими волосами. Я постриглась под мальчика, оставила лишь челку, которая теперь прикрывала мои глаза. Носила лишь серые свитера или футболки. 
 Подходили мои последние дни. Страх все больше и больше пронизывал мою душу. 
 И вот подошел тот самый день. Он не был долгожданным. Он был днем безразличия. 
 Свесив ноги вниз, я болтала ими в воздухе. Подождать электрички. Досчитать до трех. И расслабиться, отпустить руки. Увидеть снова Марию. Как только я ее вспомнила, тепло разлилось по моему обезумевшему телу. 
 Электричка на горизонте. Раз…Два…Три… 
 Руки расслаблены. Я качнулась вперед. 
 - Ты что, дура что ли? - Кто-то схватил меня за плечи и повалил на асфальт. Это был мой одноклассник. – Юная суицидница блин! Ты что от Маши аутизмом заразилась? 
 - Каким аутизмом? – Я разозлилась. Какие болезни! Она особенная. Пусть странная, но странный не значит плохой! 
 - Блин, ну ты и темная! Она же чуть ли не и психушки была к нам переведена. Иди-ка ты домой и выпей сладкого чая. Хватит страдать херней. Подумаешь одним психопатом больше, одним меньше. Не люблю я суицидников. 
 Я шла домой. Он провожал меня глазами, пока я не скрылась на горизонте. Начинался дождь. Он бил все сильнее и сильнее. Охлаждал землю, помогал гнить листьям. Грянул гром, по небу прошла молния. 
 «Гроза…в ноябре» - безразлично подумала я. В воздухе стоял запах электричества. Я промокла насквозь. Было холодно. Но…наступило безразличие. 
 Деревья были голые. Я кое как дошла до дома. Открыла почтовый ящик, с громким шлепком из него выпал довольно толстый конверт. Открыла его. Рисунки. 
 «Это Лиза. А это Настя». – Узнавала я лица. А вот я . Почему то мой портрет такой помятый, и уже не как живой. Обидно. «А вот Машка». Я разочаровалась. Ее автопортрет был таким побледневшим. Слезы выступили на моих глазах. Ни одной фотографии ее у меня не было. Она ведь так не любила фотографироваться. 
 В конце я обнаружила записку. 
 «Я знала, что ты не уйдешь. Рисунки – тебе на память. Больше ведь никогда не увидимся. Я всегда знала, что ты не мы, но так хотелось. Прости, что побеспокоила. Мария».
 Утром, когда я шла в школу, я увидела девушку. Она сидела на скамейке. Захотелось к ней подойти. 
 - Привет. Я Катя. 
 Девушка вздрогнула и посмотрела на меня. 
 - Надя. Приятно. Чем обязана?
 - Просто взгляд у тебя такой же как у нас.
 Вечером в моем альбоме появился портрет Нади. Ее удивленное лицо, смущенная улыбка. И подпись внизу: «Надя. 16 лет. Через полгода задохнется».