Быть может I loved?

   Редакция как всегда кипела от переполнявшей её энергии. Интернет-газета «Мир изнутри» славилась тем, что каждый месяц в номере появлялись истории из жизни различных знаменитостей и великих талантов, рассказанные ими же. В их коллекции были все звёзды первой величины, писатели, учёные, политики. Все кроме одного, но он стоил всех вместе взятых. Это был знаменитый писатель, сценарист, фотохудожник и политический деятель Андрей Михайлович Добронравов. Был тут один парадокс: он с удовольствием рассказывал о своих работах, но никогда не говорил о своей жизни. В «Мир изнутри» работали настоящие мастера своего дела, способные разговорить любого, но в этом случаи все они признавались в том, что бессильны. Добронравов был человек далеко не заурядного ума. Он был гением и обладал знаниями во многих областях. Однако самое скверное, что Андрей Михайлович был скорпионом, а этот знак не выдаёт свои секреты даже под пытками. После бесконечных поражений и насмешек журналисты оставили Добронравова в покое…
                1.
   Этот день должен был стать особенным, и Катя чувствовала это как не когда раньше. Она шла к главреду газеты, чтобы сказать, что собралась получить интервью у Добронравова. Катя совсем недавно окончила журфак МГУ и как говориться видела мир в розовых очках. И, конечно же, про репутацию Андрея Михайловича ничего не знала. Она много лет зачитывалась его романами и спала в обнимку с рассказами, мечтая когда-нибудь взять у него интервью. Дыхание участилось и наперегонки с ним пустилось её сердце. Она приближалась к кабинету Владимира Романовича Абрамова – главного редактора интернет-издания, который, по его словам, на журналистике собаку съел, хотя то же самое можно было сказать и про стажёров. Абрамов их просто терпеть не мог, считая паразитами на здоровом теле прессы. Не многие могли вытерпеть его школу, но те, кто всё же удержался, становились лучшими в своём роде. Его любимой фразой было: «Забудьте всё то, что вам говорили в МГУ,  ПТУ и других непристойных местах, хотя, судя по вашим пустым лицам, вы и так не черта не слушали! Теперь вы будете брать интервью у живых людей, а не у собственного непревзойдённого Я в туалете!» Причём часто он кричал это на самых высоких тонах из всёх, что можно было вообще придумать. И при этом его лицо становилось таким красным, что казалось, оно вот-вот взорвётся, а слюна так и брызжет во все стороны, и как у бульдога противно скатывается по щекам и подбородку. Кате в такие минуты было и страшно и смешно. Среди корреспондентов его звали «душка Адольф» в честь Гитлера. И вот сейчас от этой раздутой, брызжущей слюной и грызущей в порыве гнева ковры жабы зависела её мечта. И чёрта с два она ему сегодня уступит. Решительно, как никогда раньше, Катя вошла в кабинет и, не дожидаясь пока это раздутое фаст фудом и собственный эгом существо наговорит ей очередную порцию гадостей, выпульнула: 
  - Я хочу взять интервью у Добронравова.
   Заместитель Абрамова прыснул, словно она сейчас сказала величайшую глупость в её жизни, однако «душка Адольф» молчал. Молчание затянулось и стало давить на Катю, а долговязый заместитель тревожно переводил взгляд с Абрамова на девушку и обратно. Наконец главред презрительно фыркнул на неё (в прочем как всегда) и медленно, растягивая каждое слово, чтобы до неё, наконец, дошло, заговорил.
  - Что ж Державина. Видно тебе не терпеться присоединиться к множеству морально униженных имбицилов, чью самооценку Добронравов без сожаления смыл в унитаз. Дерзай! Ты мне и так надоела, я уже думал тебя к нему сам послать под страхом увольнения, а ты во как! Ну, раз ты у нас камикадзе, то и задание у тебя будет особенное. Ты должна будешь получить у него историю про первую любовь. Ты меня поняла?!
  - Да, Владимир Романович,- ответила Катя.
  - Хорошо. Только надень платье с глубоким декольте, глядишь,это поможет такому литературному ничтожеству как ты справиться с мэтром. Да, честно говоря, мне всё равно, в чём ты к нему пойдёшь, хоть голая, только, чтобы статья была у меня уже к концу недели. А теперь проваливай, пока я добрый! Чтоб глаза мои тебя не видели в редакции без материала!- он рассмеялся и принялся расправляться с очередным Биг Маком.
   Державина сделала глубокий вдох и, мысленно пожелав ему подавиться, вышла из кабинета. Когда она ушла, заместитель обратился к Абрамову.
  - И не жалко вам так издеваться над бедной девочкой. Она же не справится. И вы это прекрасно знаете.
  - С чего ты взял,- не переставая жевать, ответил «душка Адольф».- По край ней мере, в отличие от многих оболтусов капашащихся там за дверью, у неё есть талант. Быть может, ей повезёт. А издевательства лишь дополнительный стимул, чтобы попытаться доказать своему любимому начальнику, что он тупой осёл, ничего не смыслящий в журналистике. 
  - Ну не знаю. Я всё равно считаю, что у неё нет шансов. 
          2.               
   Катя ехала по МКДу к дому Добронравова, который по телефону обрисовал ей примерную схему проезда. Он был очень приветлив и даже сказал, что ради её приезда отложит пару встреч. Странно, почему же Абрамов так плохо о нём отзывался? Не может же быть, чтобы автор таких хороших книг, мог быть отпетым негодяем. Впрочем, ей это ещё предстояло проверить… 
   … Дом Добронравова находился недалеко от Москвы. Добротный средних размеров двух этажный дом и огромный участок. Ничто не указывало, что здесь живёт знаменитость. Андрей Михайлович никогда не любил московской суеты. Он считал её не нужной. Конечно, человек уже заработавший себе на безбедную жизнь, заложивший своё собственное издательство, может обойтись и без погони за деньгами. Хотя было только начало июня, на улице было достаточно тепло и Катя надела жёлтый сарафан и такого же цвета туфли, что в дополнение с золотистыми волосами делало её похожей на утреннее солнце. Державина подошла к калитке и нажала на кнопку видеозвонка. Ответили ей не сразу, она уже собиралась идти к машине и звонить писателю, когда из динамиков послышался приятный мужской голос.
  - Да?
  - Андрей Михайлович, это Катя Державина из «Мир изнутри». Помните, я вам звонила?
  - Я помню. Проходите. Вас встретят и проведут ко мне.
   Дверь пикнула и магнитный замок открылся. Около калитки её уже ждал мужчина лет пятидесяти. Судя по всему, это был дворецкий Добронравова. Он улыбнулся ей и сказал.
  - Прошу за мной.
   И они пошли по выложенной из узких произвольной формы камней тропинке мимо плодовых деревьев, цветов и газонной травы. Вся это смешивалось в симфонию природного торжества и гармонии с человеком. 
  - Тут явно поработал не один ландшафтный дизайнер,- подумала Катя с нескрываемым любопытством осматриваясь вокруг.
   Далее тропика расходилась в три направления: дальше в сад, к украшенной резьбой беседке и бане, и к открытой террасе.
  - Нам направо,- осторожно окликнул зазевавшуюся журналистку дворецкий. 
   Внутри дом выглядел так же торжественно просто, как и снаружи. Всюду были развешаны ковры, на которых висели ружья и охотничьи трофеи. Не говоря ни слова, старый дворецкий стал подыматься по просторной лестнице на второй этаж. Там он свернул налево и, остановившись у белоснежной двери в самом конце коридора, стал ждать отставшую журналисту. Когда Катя подошла к двери, он её открыл и жестом пригласил войти.
  - Интересно здесь все такие неразговорчивые,- подумала Державина.
   В просторной комнате, куда её пригласили, Добронравова не было и Катя, подумав, что его задержали, решила осмотреться. Судя по всёму, это был его кабинет, который он, для экономии времени, совместил с огромной библиотекой. Сейчас не часто встретишь человека, чья книжная коллекция насчитывает хотя бы треть от этого. Огромные стеллажи грозно нависали над девушкой и, казалось, удерживались на месте каким-то чудом, грозя раздавить всей своей чудовищной массой знаний. В комнате преобладали красные-чёрные тона. Красные шторы, ковры и картинные рамы из красного дерева. Огромный письменный стол со спящем компьютером стоял в окружение окон из-за чего был самым светлым местом в комнате. Рядом с ним, в открытом виде, валялось множество справочной литературы. В общем, в кабинете царил творческий беспорядок, который только не посвящённому может показаться бесполезным и мешающим работе. На самом деле тут всё было на своём месте и каждая книга, каждый листочек являются неотъемлемым атрибутом рождения шедевра.
   Тут двери вновь распахнулись, и в комнату вошёл Добронравов. Ему было всего тридцать три, и он был в самом рассвете сил. Как творческих, так и физических. Он был одет в черные джинсы и того же цвета рубашку. Волосы были небрежно причёсаны, как бы говоря, что он совсем не заботиться о своём внешнем виде. Но это было только на первый взгляд. Эта причёска очень шла ему и сглаживала холодный взгляд голубых глаз. Он напомнил Кате непреступную крепость. На его губах чуть заметно мелькала презрительная усмешка. На нем, как и на всех скорпионах было написано: «Высокое напряжение! Велик шанс обжечься!» Без всякой ложной стеснительности он осмотрел Катю с головы до ног, отчего та покраснела. Он прекрасно знал, что ей неловко, но даже и не думал отводить взгляд.
  - Очередное пушечное мясо от Абрамова,- подумал Добронравов.- Как он меня уже достал.  Сегодня и так день не к чёрту. Он бы ещё подростка прислал. Ну ладно, поговорю с ней, унижу и вышвырну, хотя нет, сегодня вообще ничего не хочу. 
  - Здравствуйте, так о чём вы хотели со мной поговорить,- он сел за стол и достал из глобуса графин с водой.
  - Меня послали для того, чтобы поговорить о вашей первой любви.
   Лицо Добронравова осталось невозмутимым. Сделав пару глотков воды, он медленно поставил стакан на стол и сказал.
  - Нет.
  - Нет?
  - Да.
  - Так да или нет?
  - Я же сказал нет, я не буду говорить с вами на эту тему.
   Это начало немного раздражать его. А он надеялся обойтись малой кровью, но видно не судьба.
  - Быть может что-нибудь ещё, что не касается моей личной жизни?
  - К сожалению, нет. Как вы не понимаете, мне кровь из носа нужен этот материал, иначе Абрамов меня порвёт.
  - Я всё понимаю, но ничем помочь не могу. Я не хочу об этом разговаривать и точка. 
  - Ну, пожалуйста!- взмолилась Катя.
  - Пожалуйста, покиньте мой дом.
  - Но…
  - Никаких но. Уходите, вас проводят,- он вывел компьютер из спящего режима и начал что-то набирать на клавиатуре.
   Кате захотелось расплакаться: она возлагала на это интервью такие надежды, а он всё разрушил. Да как он вообще смеет. Добронравов сам стремился сделать свою жизнь достоянием общественности, а теперь тщательно скрывает своё прошлое.
Подавив первую волну эмоций, она сдержано встала и ещё раз напоследок осмотрела его стол. Наверное, позже она вряд ли сможет кому-либо объяснить, что именно заставило её это сделать. Это был всё тот же стол, доверху заваленный бумагами и другой чепухой. Взгляд осторожно скользил по листам и случайно задел фотографию. Вроде бы ничего примечательного: фотография как фотография, если бы не одно но, на ней была молодая девушка в летнем платье. Что может делать женская фотография в холостякском логове?! Почему то Катя не удержалась и спросила у Добронравова.
  - А кто эта девушка с фотографии?
   Пальцы Андрея застыли над клавиатурой. Он медленно повернулся и внимательно посмотрел на Державину.
  - Рано или поздно это должно было случиться. Присаживаетесь. У нас будет долгий разговор.
   Катя села обратно в кресло и незаметно для Добронравова включила цифровой диктофон.
  - Нет смысла прятать его в сумке,- сказал Андрей, и Катя положил диктофон на стол.- Итак, что вас интересует?
  - Нашим читателям будет интересно услышать историю вашей первой любви.
   Добронравов усмехнулся.
  - Все два героя этой не самой весёлой истории сейчас перед вами. На фотографии Виктория Орлова. Знаешь, я до сих пор не могу понять, как это произошло. Как тебе, вы не против, если мы перейдём на ты, мне так проще…- Катя кивнула.- Как тебе, наверное, известно, я начал писать ещё в первом классе. Правда, тогда это были стихи. Да и то не самые лучшие. Первый рассказ у меня появился в конце четвёртого класса. С тех пор и началась моя писательская карьера. На приобретение своего собственного стиля мне пришлось потратить более пяти лет. Я мечтал о славе, признании. Я всё отдавал литературе. Было время, когда я, если ничего не написал, хотя бы листа, чувствовал, что этот день был прожит зря. У меня было много талантов, и я пытался развивать их все и сразу. Естественно из этого мало, что получалось и теперь спустя столько лет я не могу вспомнить это без улыбки. Однако они все мне очень помогли. Музыка научила слышать, чувствовать и задавать темп произведениям. Искусство – понять глубже основы композиции и роль описаний. Всё тогда собиралось в единое целое под названием литература. И я был счастлив. Моя жизнь была только под моим контролем. Однако мы отклонились от темы...
Это случилось в конце девятого класса. Мы сдавали государственные экзамены, я, как и прежде, продолжал писать свои рассказы, не смотря на всеобщее волнение. Оно было просто за пределами моего жизненного пространства и меня почти не задело. Тогда я решил провести что-то типа моего очередного творческого эксперимента. Мне нужен был прототип, который бы менялся у меня на глазах. Это девушка, которая должна была из закомплексованного создания превратиться во что-то прекрасное. И я нашёл такого человека. Она училась со мной в одном классе. Это была отличница, которая вызывала у многих отвращение просто потому, что у неё многое получалось. Признаюсь, иногда я тоже тихо её ненавидел, за невероятное умение выносить окружающим мозг. Звучит смешно, но так и было. В жизни я уважал, да и сейчас уважаю немногое, но талант входил в их невеликое  число. Вика писала неплохие стихи, хотя все они немало раздражали несметным количеством обвинений в адрес человечества. Я всегда говорил ей это в лицо, а она обижалась, говоря, что я совсем её не знаю, а пытаюсь учить жизни,- Добронравов улыбнулся.- Мы могли с ней общаться, но всегда на общие темы, да и мне было всё равно…
   Итак, миновали экзамены. Не люблю экзамены, диктанты и контрольные, перед ними, да и после них меня постоянно преследует какая-то полоса невезения. Обычно, я как дурак врезаюсь во всё, что не поподя или нарываюсь на какую-либо ссору. Так вот миновали экзамены, и я решил воплотить свою идею в жизнь. Я связался с Орловой через вконтакте и предложил сходить в кино. О боже лучше бы я этого никогда не делал. Меня тогда словно в чистилище отправили. Но обо всём по порядку. В общем, разговор вконтаке ничего толком не дал, и мы договорились встретиться. О том, что она зачем-то пришла на полчаса раньше, хотя я по-русски написал, что скажу, когда выходить, я даже не хочу вспоминать. Нам надо было сдать доклады по физкультуре и после того как я вдоволь поиздевался над физруком, который так ничего и не понял, мы пошли к кинотеатру. До сих пор с ужасом вспоминаю тот день, потому что тогда я понёс первое в жизни поражение…
   С самого детства люди были для меня чем-то вроде фигур на шахматной доске. Я придерживался одного правила: я всего лишь наблюдатель. Я не вмешивался ни в чью жизнь до тех пор пока мне это не было нужно, взамен просил того же. Жизнь была мне не интересной в плане нынешнего поколения. Они были слишком предсказуемы и вызывали у меня лишь глубокую печаль. Чтобы не показывать, как мне все противны я надевал разные маски, и каждый день люди видели разные части одно человека, чьи мысли были далеки от типичных проблем молодёжи, а именно – размножении и пустого прожигания жизни. Когда мне говорят, что у человека нет никаких достижений это не вызывает у меня ничего кроме презрения. Потому что если человек хотя бы раз в жизни не чувствовал вкус сражений отдающих порохом и вкус победы он не жил. А после презрения приходит жалость. Думаю понятно почему. Так я и жил, закрывшись в глухую броню, и методично идя к своей цели. И сейчас, когда отгремели последние выстрелы моей борьбы, я  огладываюсь назад. С тех пор прошло более двадцати лет. Я вырос и не могу сказать, что годы прошли зря,- он снова улыбнулся.- В конце концов, я сделал всё, что хотел и теперь могу с чистым сердцем и деньгами впасть в детство и наслаждаться им сколько душе угодно на просторах Лас Вегаса. Но вернёмся к Виктории…
   В тот грозный день мы стояли у кинотеатра, возле памятника основателю города, и определялись с тем на что пойдём. Я даже согласился на компанию, хотя это противоречило моим планам. Я всегда считал, что односторонняя уступка это капитуляция, а сдаваться без боя она, как я позже узнал, не умела. Так вот, я уже праздновал победу, когда она стала понемногу отступать. Удивительно иногда распоряжается судьба. До этого дня я выходил победителем из любого спора или словесной дуэли, но тогда я потерпел своё первое и последнее поражение. Всё было до обидного просто, всего один вопрос: «Я тебе нравлюсь?». Почему то у меня язык не повернулся что-либо соврать или как- то увернуться. Уж слишком честные были у неё глаза. Такие честные, что у меня до сих пор сводит скулы. Глупая. Рождённая для учёбы, она совсем не умела жить, и что-то мне подсказывало, что если всё останется как есть шансов выжить у неё будет мало. Тогда у меня неожиданно проснулся голос совести, что до этого мирно дремал, уступив место беспощадному монстру, готовому на всё, ради достижения своей цели, и я решил перевести тему. Долго ещё этот вопрос будет фигурировать в моих кошмарах, но, в конце концов, сейчас я осознаю, что он заложил фундамент это истории, и что вёл я себя тогда, как последняя скотина. А дальше - было интересней. Прошагав по маршруту цветы-суд- загс, я проводил её домой не соло нахлебавши. Ох, сколько же смачных ругательств и проклятьев я произнёс, когда, идя домой, до меня, наконец, дошло, что произошло. Решив не пороть горячку, я спокойно ждал, когда придёт время ей позвонить. Уже тогда я неплохо играл человеческими шахматами и знал, когда надо дожимать человека, а когда это делать не стоит, да и мне самому нужно было время, чтобы оправиться.
   Мой план стремительно рушился. Знаешь, великая вешь женская логика. Когда она приходит, апокалипсис отдыхает. Вы веками стояли у нас за спиной, молча наблюдая за нашими победами и поражениями. И если мужчине приходиться учиться заново, то многие женщины генетически усваиваю память своих предшественниц. Вас можно любить, ненавидеть, но не в коем случаи нельзя недооценивать. Так вот, повинуясь, судя по всему, этой самой логике, её подружки подкинули мне свинью…
   Звонок. На дисплее телефона отобразился номер Виктории. Ничего не понимая, я ответил. Тут уж, чем глубже в лес, тем больше палок. В общем, назначали они мне встречу. Конечно же, я пошёл, хотя ещё много раз об этом пожалею. Для меня остаётся вопросом только то, как они нашли мой номер, если она, судя по всему, так и не вбила его в память телефона?! Тот день мне, по-видимому, тоже будет не суждено когда-либо забыть. Она пришла в мини-юбке на размер больше и в топике с той же историей, но самое абсурдное было то, что в руке у неё был пакет с обычной одеждой, и она не шла, а её тащили. Ну, просто картина маслом,- Добронравов вдруг сломал карандаш, что крутил в руке и растеряно посмотрев на него, продолжил рассказ.- В тот день мне тоже так и не удалось ничего добиться. Но самое страшно было то, что где-то в глубине души появлялось никое навящевое ощущение того, что это становиться для меня не просто авантюрой. Каким-то образом многолетняя броня  дала трещину, и держаться ей осталось не долго.
   Потом был байкот. Она не отвечала на мои письма в личке. Да гори всё огнём! Я тогда долго бесился, и как идиот, проводил дни на стадионе и иступлёно кидал в полном одиночестве мяч. Хотя со стороны это казалось нелепо, для меня это была последняя нить, позволяющая сохранить трезвость ума. В моей жизни было всё подчинено единому своду правил, а жизнь состояла из тщательно вымеренного круга, куда друзья и враги входили только тогда, когда я скажу. Мне нравилась такая жизнь. А ещё я очень любил одиночество. Без всего. Без телевизора, без компьютера, без телефона. Она (тишина) всегда была моим самым верным другом и союзником и лишь иногда компанию ей составляла музыка – звуки шестиструнной гитары, на которой я очень люблю играть даже в тяжёлые времена, такие как были те…
   Выпускной, аттестат – два любимых слова любого школьника, ради которого он и посещает учебное заведение. Туда она пришла в невероятно красивом платье. Я, поскольку был обижен, решил с ней даже не здороваться. И тут началось. В самый последний момент я узнаю, что мне не выдадут аттестат, пока я не сдам учебники в библиотеку. Жил я далеко, а родители как назло уехали в другой город. Делать было нечего, и я помчался через весь город домой. До церемонии вручения оставалось около сорока минут. Тут уж жизнь и смерти на острие клинка. Кое-как всё собрав, я мокрый от пота полетел обратно. Горбатого только могила исправить и вот, когда я ехал обратно, на меня накинулись те чувства, которые я так легко и охотно насылал на своих героев. Мой мир разрушился. Не в силах больше молчать, я рассказал всё Виктории и провожая её домой, сказал, что, скорее всего, уеду из города. У меня тогда действительно была такая возможность.
   Вскоре она признается, что уже давно влюблена в другого парня. И тут, о алелуя, хоть и не до конца, вернулось моё самообладание. Холодно ответив, что ничего не было я, наконец, заглянул в школьную фотографию. И там … справа от моего портрета был её. Насмешка неба над землёй! В конечном счёте, всё закончилось ничем. Впоследствии я ещё несколько раз пробовал наладить с ней контакт, но получил несколько довольно грубых намёков, типа отвали.
  - И что было дальше? – спросила Катя.
  - А ничего не было. Со временем моя броня восстановилась, и я вновь мог гордиться своим званием бесчувственного монстройда. Знаешь, не смотря на то, что я тогда потерпел поражение и до сих пор на всё немного злюсь, я искренне надёюсь, что у неё всё получилось, и она заняла достойное место в мире, а так же нашла и полюбила кого-то более человечного, чем я.
  - А что вы, почему вы так никогда и не женились?
  - Я был занят своей работой, хотя быть может это всего лишь отговорки, но мне уже всё  равно. В конце концов, сегодня выпустив всё наружу, я вдруг почувствовал себя лучше. Спасибо вам.
  - А вы не думали, что расскажи об этом, она бы вернулась к вам.
  - Это вряд ли. Слишком много воды утекло, она, наверное, уже и забыла обо мне.
  - Что же, спасибо за интервью. До свидания.
  - Вас проводят.
Журналистка встала и пошла к дверь как вдруг остановилась и повернувшись к нему спросила:
  - Так вы получили свой персонаж?
Добронравов улыбнулся.
  - Конечно, это было не совсем то, что я хотел, но всё же после этой истории я стал сильнее и образ Виктории можно найти во многих моих произведениях.
        3.
   Через неделю материал был готов, и Державина с высоко поднятой головой прошла мимо коллег, которые уже считали её уволенной. В кабинете главреда сидел «душка Адольф» с его неизменным БикМаком. Когда на его заявление, что это она сама придумала, Катя включила диктофон. Абрамов, услышав на плёнке голос Добронравова, поперхнулся куском фаст фуда и ещё раз перечитал статью, затем прослушав ещё раз запись, удивлёно посмотрел на стажёра.
  - Как?
   Катя лишь слегка пожала своими хрупкими плечиками, мол, секрет фирмы.
С тех пор как в журнале выпустили рассказ о любви Добронравова, рейтинги взлетели до небес, а «душка Адольф» назначил Катю ведущим корреспондентом, прошло уже пару месяцев. Державина продолжала общаться с Добронравовым и выяснила, что эта самая Виктория всё таки в его жизни вновь объявилась…      
                Белоусов Валентин.