Полина. Осень в Шанхае. Гл. 2

Пронзительно скрипнули тормоза. Полину бросило вперёд, так, что она едва устояла на ногах, ухватившись за стойку. Чтоб его! Мало кто из русских смог привыкнуть к местной экзотике -- троллейбусу, или "трамваю без рельсов", как его именовали иначе. Норовист, будто необъезженный конь. Резво пускается вскачь, и так же встаёт как вкопанный...

Кондуктор распахнул дверь. Небольшой водопад пассажиров схлынул на улицу. Сбежала вниз по крутым ступенькам и Полина, не дожидаясь, пока кто-нибудь предложит ей руку. Ещё чего -- не принято! Город одиночеств не располагает к дружеству...

Широкая avenue Joffre щедро залита ноябрьским солнцем. Стройный по-солдатски ряд платанов пестреет оттенками бронзы и хаки. До пересечения с улицей Мадан ещё целый квартал. Полина вышла раньше, чтобы не столкнуться с телефонным визави нос к носу. Она перешла на другую сторону и двинулась неспешно, успокаивая свои мысли и эмоции. Что ж, если побыть сиделкой у девушки-инвалида, приходилось сталкиваться и не с таким. Любознательный моряк, покопавшийся в её прошлом... Судя по всему, не женат... И что? Не облизывайся на сахарную кость, болонка, волкодавы кругом!

Часы на фронтоне большого мебельного магазина показывают без четверти десять. Не хватало ещё прийти раньше времени! Шаг Полины стал вовсе прогулочным, точно на дефиле* меж Невой и Летним Садом. Это привело к недоразумению. Двое британских матросов, видимо, только что отпущенных в увольнение и озабоченно озиравшихся по сторонам, приняли её за проститутку и бесцеремонно преградили дорогу. Полина окатила их таким ледяным презрением, бросив сквозь зубы: "Make way, blockheads!*", что оба незадачливых жуира покорно расступились. Пожалуй, стоит прибавить ходу!

Вот и последний отрезок. Вдруг заробев, Полина свернула в распахнутые двери какой-то лавки. Китайская, угораздило!.. Непонятные европейскому глазу орнаменты свитков и циновок, фигурки Будд, свёртки, мешочки -- короче, всякая всячина... Неопределённых лет абориген с усиками-запятыми и косой до пояса вопросительно осклабился, показав все четыре почерневших зуба. И что мне здесь может быть нужным? Спросить саблю? -- вон какая висит, точно -- мандарина пекинского!

Полина покачала головой -- мол, только погляжу, прибавив вполголоса: "На кой ляд мне это барахло?" Китаец окаменел лицом, отвернулся. Полина смотрела сквозь стекло витрины на противоположную сторону улицы, где виднелся столб со знаком остановки троллейбуса и афишная тумба на углу. Так и есть! Одиноко торчащая мужская фигура в белом, издалека -- невысок и сухопар. "Наверное, нервный тип! -- почему-то подумала девушка, -- И педант в придачу! Может, послать его к чёрту?.."

-- Госпожа пришла на свидание? -- вдруг совершенно правильно по-русски, даже без акцента, произнёс хозяин лавки. Вот дела! Но это же Шанхай!..

-- С чего вы взяли?

-- Ван Ли немолод, но глаза его смотрят в суть вещей! Вон там стоит морской офицер, Николай, похоже, он ожидает одну хорошенькую барышню!..

-- Вы его знаете?

-- Конечно! Он частенько заходит сюда, берёт самый свежий чай с гор Хуан-Шань, мы беседуем о том -- о сём... Достойный мужчина, моя госпожа, можете не сомневаться! Слово Ван Ли!

-- В самом деле? Стоит подумать!.. А где вы научились так хорошо говорить по-нашему?

-- Я прожил почти пятьдесят лет в Хабаровске, с самого рождения. У меня там был магазин, русская семья!.. В семнадцатом, как Его Величество император отрёкся от престола, я всё понял и свернул дела. Перебрался сначала в Харбин, потом сюда...

-- А семья?

-- Они остались -- не захотели уезжать... Двое сыновей, те оказались в Красной армии, ещё и сейчас служат, вроде... Жена померла от тифа в двадцатом... У неё были такие же волосы, как у Вас, цвета рисовой соломы в дождливое лето...

Из подсобного помещения выкатился плотный малыш-китайчонок с бойкими чёрными глазами. Ван Ли прикрикнул на него, ребёнок засмеялся, но всё же исчез обратно.

-- Сын... Китаец не может без семьи, дети -- плоды нашего дерева жизни!..

-- Что ж, желаю вам счастья, прощайте!

Ван Ли вдруг снял в полки какой-то кисетец из красного шёлка, развязал -- оказался белого нефрита медальон: некий стилизованный цветок на кожаном ремешке.

-- Вот, прошу Вас, примите -- это изображение цветка дикой сливы -- Мэйхуа,  символизирует наступление весны, так же единство мужского и женского начала "инь-янь"... на счастье в любви и как память о старом Ван Ли!.. Знаю, православные не носят ничего рядом с крестом, поэтому -- на руку...

Словно завороженная, Полина смотрела, как на её запястье лёг изящный браслет. Трудные чувства всколыхнулись в ней тёплой волной. Хотелось поцеловать этого невзрачного китайца, заплакать горько и засмеяться от радости... Боже, ты ещё не совсем отвернулся от меня, раз даришь такие секунды!..

*   *   *   *   *   

Оставалось совсем чуть до того мгновения, как минутная стрелка упрётся в цифру двенадцать. Разумеется, нет ничего ужасного, если дама припозднится, даже определённый шик; но предстоящая встреча всё-таки -- деловая, к тому же это просто невежливо.

Полина стояла под сенью платана, собираясь пересечь проезжую часть. Ей пришла в голову блажь -- приблизиться к молодому человеку незаметно. Поэтому она дождалась, когда двухчленная туша троллейбуса закроет видимость, и быстрым шагом достигла противоположного берега. Там девушка смешалась с оживлённой толпой, постояла секунду, переводя дух, потом двинулась мягкой походкой пантеры, почти прижимаясь к гранитному фасаду здания. Сквозь упавшие на глаза волосы она с лёгкой усмешкой наблюдала за предполагаемой "жертвой". Мсье Горский спокойно прохаживался на месте, о чём-то раздумывал, лишь изредка бросая взгляды вдоль внешней линии тротуара. Вблизи он оказался не таким уж коротышкой, примерно одного роста с Полиной, и вполне мужественного сложения. Из-под фуражки через серебристый ранней сединой висок тянулся прямой шрам -- вдоль ушной раковины и нырял под воротник сорочки. Опытный взгляд сразу определил -- сабельный удар, но кости черепа, похоже, не повреждены. Повезло моряку!..

-- Доброе утро, Николай Львович!

Офицер встрепенулся от неожиданности, в светло-карих глазах его (к удовлетворению Полины) отразилось удивление.

-- Боже, Полина, как Вам это удалось? Здравствуйте!..

Полина засмеялась, подавая ему свою узкую ладонь:

-- У меня есть шапка-невидимка! Когда в Институте мы играли в нашем парке в следопытов, я всегда выигрывала!..

-- Тогда не удивительно, что Вы подкрались почище казаков-пластунов! -- Николай "козырнул", и не стал целовать даме руку, как сделал бы, наверное, в иной обстановке, а просто тепло, дружески пожал. Они завернули на улицу Мадан (кавалер подставил левый локоть -- военная привычка), и двинулись вперёд по старой серой брусчатке. Как всегда бывает в первую встречу, оба испытали некоторое замешательство. Первым почёл своим долгом нарушить паузу Горский:

-- Знаете, я представлял Вас немного иначе...

-- Вот как?..

-- Ну, не такой высокой и... помладше, что ли (вот так комплимент, браво!)...

-- Что ж, я подросла за ночь... и -- постарела!

-- Простите, Полина! Я не то хотел сказать! Вы прекрасно выглядите, в этом пальто -- словно голливудская звезда (неужели?..)!

-- Merci! Ничего пальтишко (подарок "с барского плеча" -- оставила m-s Paddington, когда уезжала после замужества в Англию)...

-- Может быть, заглянем в confiserie*? Как Вы относитесь к сладостям, например, бисквитный торт?

-- Думаю, что не пробовала ничего вкуснее, чем пирожные из кондитерской Корша на Фонтанке! По праздникам мы покупали вскладчину...

-- Ромовые?

-- Точно! С миндалём и цукатами!

-- Вот и посмотрим, нет ли чего подобного в Поднебесной? Знаю одно место!..

Они зашли в скромное на вид заведение под вывеской: "Petrov`s Sweets*". Аромат ванили и шоколада, а так же вид бесчисленных лакомств кружат голову, впрочем, ценники тут же отрезвляют. Радушный приказчик деловито изложил содержимое прейскуранта. Ромовые? -- какого вида? -- у нас их более десятка! С миндалём и цукатами? -- есть классические и трубочкой, какие изволите? Так-с, три штуки, упаковать в коробку? Силь ву пле!

Совместное предприятие, даже такое ничтожное, как покупка сладостей, сблизила молодых людей. Дальше они пошли гораздо свободнее, болтали обо всём подряд: от прогноза погоды до цен на уголь в порту... Полина удивлялась самой себе -- давно ей не было так легко на душе, она просто заливалась смехом над каждой остротой кавалера. Надеюсь, я не выгляжу полной идиоткой?..

*   *   *   *   * 

Неприметный поворот под арку. Понятно, вход в один из кварталов шикумень*. Полина их достаточно насмотрелась, но в этом районе живут отнюдь не бедняки. Достаточно взглянуть на важного, как даотай*, стражника, дремлющего на низкой скамеечке в обнимку с кремнёвым ружьём. Видимо, уже выкурил свою опиумную трубочку, и теперь благодушествует счастливо.

Узкая улочка, похожая на тоннель, массивная деревянная дверь в каменном проёме (ого, какой брутальный, словно от подвалов Скупого Рыцаря ключ!), открывается со скрипом... Боже!..

Внутренний дворик, настолько прелестный по-китайски, что захватывает дух! Невысокая, но очень гармонично раскинувшаяся слива, ещё тёмно-зелёная, но уже покрасневшая верхушкой... Высокая стена, обложенная диким камнем, вся во мху и лианах... С одного из уступов стекает звонкой струйкой искусственный ручей и падает в квадратный прудик... Прихотливые дорожки меж клумб цветущих хризантем и флоксов... Вдруг всплеск воды, что там? -- настоящие рыбы -- серебряные, с многочисленными длинными усами...

-- Фантастика! Что это за место?

-- Правда, здорово? Здесь мы и обитаем...

-- Но это фешенебельное жильё! Вы, должно быть, миллионеры?

-- Если бы так! Всё гораздо проще -- я снимал эту квартиру совместно с одним английским лётчиком, знакомцем ещё по Волжско-Камской компании. Собственно, он и платил львиную долю... Летом он съехал, убыл по службе в Гонконг, но рассчитался на полгода вперёд. Так что до весны -- мы полновластные хозяева! Без штанов, простите, но в шляпе!

Сверху донёсся мелодичный женский смех. Полина и Николай одновременно подняли головы. В распахнутом настежь окне второго этаже сидела прямо на подоконнике девушка, совсем юная, как показалось гостье. Её тёмные, длинные и густые, словно у наяды волосы стекали по обнажённым худеньким плечам, весело сверкая золотыми искрами. Какое-то полувоздушное платье угадывалось под ними, вызывая в памяти портреты красавиц эпохи царствования Александра Благословенного*.

-- Варя, ты почему так легко одета? -- деланно строгим тоном обратился к сестре Николай, -- хоть и солнечно, но всё же ноябрь!

-- Я давно вас слышу, ещё с Мадан лу... У Полины такой звонкий голос!..

-- Доброе утро, Варенька!

-- Доброе, доброе!..

Разговаривая, девушка поворачивала лицо в сторону собеседника, но ресницы держала опущенными, словно раздумывала о чём, или стеснялась. При этом постоянная лёгкая улыбка оживляла её черты, избавляла от той каменной маски, свойственной многим незрячим.

-- Варвара!..

-- Слушаю и повинуюсь, мой принц!

Она ловко соскользнула вглубь помещения и уже оттуда помахала им рукой. Полина заметила, что в мимолётном взгляде Николая, брошенном вслед, слились любовь и беспокойство.

-- Славная девушка, такая живая!..

-- Ещё как! Ртуть! Чтоб она вытворяла, будь у неё зрение! Страшно представить!..

Витая резного дерева лестница наверх. Полине казалось, что она поднимается по этажам Лувра в сопровождении королевского мушкетёра, и сейчас из драпировок портьер выглянет лукавое личико мадам du Barry*...

Лакированная дверь, украшенная замысловатым геометрическим узором, бронзовая ручка в виде дракона. Pardon! -- Николай делает несколько ускоренных шагов, обгоняя, распахивает -- прошу, mademoiselle!

Довольно большая комната, видимо, гостиная, очень светлая и опрятная. Смешанный стиль: европейская мебель и посуда в буфете, но стены украшены восточными гравюрами. Монгольский ковёр на весь пол. Фортепьяно -- ого! -- "Erard*". С потолка свешивается электрическая люстра богемского хрусталя. Однако!..

Варя стоит посередине залы, слегка откинувшись назад и опёршись руками о венский стул причудливой формы. Полина отметила, что в комнате нет ни одного одинакового предмета обстановки. Любопытно...

Но самым своеобразным элементом интерьера была, конечно, молодая хозяйка! Никто бы не дал ей тех лет, что значатся в метрике. Стройная, как тростинка, играющая природной грацией, с роскошной волной чёрных волос почти по пояс... Тонкие черты лица, необычайно выразительные, словно компенсирующие этим отсутствие жизни глаз... Но и взгляд, изредка открываемый навстречу, не отталкивал -- скорее, удивлял глубоким покоем... Цвет радужных оболочек чайно-золотой, тёплый медовым тоном.

-- Самое для меня странное, как ты сумела натянуть это платье без помощи дюжины горничных!

-- Это из числа женских секретов! Полина, оно Вам нравится?..

-- Не видела ничего красивее! Оно Вам очень к лицу! Словно с картин Карла Брюллова (вот сморозила, она же их не могла видеть!)...

-- Правда? Я его люблю -- такое нежное и лёгкое, ощущаешь себя в нём лебединым пёрышком! Дунет ветер -- и полетишь!..

Полина почувствовала, как дрожащий спазм поднялся к горлу... Лебединое пёрышко! Сколько уже лет, милая, тебя несёт по всему свету?..

-- Так-с, my dear sister*, у нас сегодня пир! Быстренько накрываем на стол! Попробуй догадаться, что мы купили к чаю!..

-- Неужели маковые баранки?

-- Берите выше, сударыня! Баранки -- это пешки! А мы заполучили ферзя!

-- Ой, милый братец, боюсь и представить!.. Ну, хоть понюхать дайте!

Николай развязал тесёмки, приоткрыл картонную крышку. Варя очень тщательно, точно гроссмейстер над партией, задумалась, втягивая воздух красивыми ноздрями.

-- Неужели?.. Отчётливый запах рома, с оттенками фруктовых примесей, кажется, sponge cake*?.. Ставлю сундук червонцев против алтына -- это торт! Или пирожные! Что скажете?

Николай и Полина радостно переглянулись, словно удачная догадка Вари была их личным подвигом.

-- В "яблочко"! Самые свежие ромовые от Петрова!

-- Значит, все к столу! Полина, Вам почётное место, под гравюрой 17 века, говорят, подлинник... Коля, на свой колченогий, сам виноват -- никак не починишь!

Полина хотела помочь в хлопотах, но встретила сердито-умоляющий мужской взгляд. Тем не менее, гостья колебалась, и моряк положил ладонь поверх её руки. Ясно...

Было трогательно и занятно наблюдать, как незрячая девушка хозяйничает в зале. Стало понятным, зачем нужна разномастная мебель. Варя двигалась уверенно, но иногда, словно проверяя себя, легко касалась разных предметов, каждый из которых служил своеобразным маяком. Так же она подставляла лицо солнечному свету, льющемуся в открытое окно, в его тепле находя направление.

Скоро на столе оказался чайный сервиз, набор серебряных ложек и ножей. Расставляя посуду по нужным местам, хозяюшка пошла на хитрость. Брата она потрепала по плечу, определяя его расположение; сделать то же самое в отношении Полины ей было неловко, поэтому она просто произнесла вопросительным тоном:

-- Полина?

-- Да, Варенька!..

-- Вы какой чай предпочитаете, зелёный или красный?

-- Признаться, я не столь разборчива... Любой -- на ваш выбор...

Сходить за кипятком пришлось всё же Николаю. На попытку Полины он заметил твёрдо, что пока ещё она только гостья, поэтому... короче... не её это дело!..

Заварен душистый Хуан-Шаньский чай в прозрачном фарфоре, пирожные безошибочно разложены Вариной рукой по тарелкам. Брат и сестра разом поднялись, обратились в сторону висящей в левом углу иконе Богородицы (кажется, "Умягчение злых сердец"), встала и Полина. Николай твёрдо, словно на палубе корабля перед боем, положил крестное знаменье, прочёл "Отче наш". Потом все вновь уселись, оживлённо двигая стульями.

Полина не так налегла на лакомство, как наблюдала за действиями слепой девушки. Та придвинула тарелочку с пирожным вплотную к себе, потом, вооружившись ножом и десертной ложкой, тщательно, если не сказать -- нежно, исследовала очертания вкусного предмета. При этом она блаженно улыбалась, изредка чуть наклоняясь, чтобы вдохнуть божественный аромат. Произведя пространственные расчёты в уме, точными движениями поделила sponge cake на несколько равных частей. Аккуратно подвела край ложки под один из них, плоской частью ножа надвинула, и так же придерживая, и вновь наклонившись, поднесла ко рту... Но вкусила не сразу. Ещё раз насладилась запахом рома и бисквитного букета, по-детски прошептав:

-- Ой, умру!

За чаем вели светскую беседу, в основном вспоминали, когда и при каких обстоятельствах пробовали разные деликатесы. Чаще всего упоминался Петербург, его знаменитые кафе и кондитерские. Варя возмутилась:

-- Нет ничего вкуснее домашней выпечки! Коля, помнишь, какие "Bushe" нам готовил Ефимыч?! А пончики с малиновым сиропом?

-- Конечно, Варюш!.. Разве такое забудешь?

-- Я часто представляла роскошные кушанья, когда нечего было есть... там, в России, в дороге... Иногда про меня забывали по нескольку дней, а я не знала, кого попросить, вообще, где нахожусь... Впрочем, это было не самым трудным -- ужасно неловко было со всякими, ну, естественными нуждами...

Полина увидела, как Николай покраснел до слёз и сжал в руках столовые приборы. Теперь она успокаивающе положила свою ладонь поверх его кулака.

-- А позвольте узнать, кто же играет на этом породистом инструменте? Вы, Николай Львович?..

-- О, я совсем немного! Зато наша miss Barbara -- виртуоз игры!

-- Вот скажешь, братец! -- Варя залилась румянцем, но было видно, что ей приятна похвала.

-- Значит, можно надеяться услышать господина Эрара во всей красе?

-- Вот покончим с чаем, и Варюша нам не откажет, правда?

-- Ну, если вам по вкусу дурная игра, то -- как угодно!..

-- Это она скромничает! Сам маэстро Бертини, дирижёр Муниципального оркестра, отзывался о ней с теплом! А какой голос!..

-- Коля, будь объективным! Отметил он всех, кто выступал на концерте в Рождественский Сочельник, у нас в приюте, когда его пригласили...

-- Это не важно! Ты играла и пела лучше всех!

-- Может да, а может -- нет...

Они всё же допили чай и доели пирожные. Прежде чем отодвинуть пустую тарелку, Варя ещё раз поднесла её к лицу, словно хотела получше запомнить запах... Когда убирали посуду, Полина уже категорически настояла на своём участи. Что она, китайская принцесса, что ли -- с искалеченными ногами? Тем более, всё равно надо входить в курс дела. Кстати, о делах...

-- Николай Львович, полагаю, пришла пора поговорить о том, ради чего я пришла... Вчера мы договорились обсудить все условия...

-- Конечно, конечно, Полина... Георгиевна!..

-- Коля, а разве... что Полина у нас остаётся -- вопрос ещё не решённый?.. -- губы Вареньки явным образом задрожали.

-- Я же говорил, что Полина... Георгиевна дала только предварительное согласие... Спроси у неё сама!..

-- Полина?!

-- Я ещё вчера сказала: "Да!" Но как бы хотелось условия знать, простите!..

-- Разумеется, мы подпишем стандартный контракт, действительный в Международном сеттльменте, на три месяца. Такой же оплаты, как в Английском госпитале, предложить не могу, но тридцать долларов Северо-Американских Штатов в месяц -- реально. Питание, проживание -- за наш счёт. Один еженедельный выходной, прочий распорядок -- по согласованию с Варварой Львовной... Да, аванс -- пятнадцать процентов от общей суммы... Вы согласны?

-- Когда я должна переехать к вам?

-- Если бы Вы смогли завтра утром, было бы идеально! Моё судно стоит на ремонте в доках, и мы несём суточные вахты -- заступаю в девять ноль-ноль... Могу заехать за Вами на авто... Перевезём вещи, их много?

-- Унесу в руках... Значит?..

-- В восемь, с Вашего согласия, назовите адрес...

-- Фэньян лу 87\1... Позвоните предварительно...

-- Разумеется! Вот, бумаги...

Полина бегло пробежала глазами несколько страниц на французском и английском, с китайским приложением... Надеюсь, не придётся обращаться к местному правосудию, совершенно непознаваемому для европейского ума... Подписала резким росчерком, будто скинула с плеч ношу. Итак...

Варенька заняла место за фортепьяно. Примерно с минуту она настраивала память и руки, вскользь пробежав кончиками пальцев по клавиатуре, озвучила несколько аккордов. Вдруг откинула голову назад, тряхнув всей копной волос, словно разглядывая что-то далёкое впереди.

-- Мария Пуаре, "Я ехала домой", дамы и господа!..

Разом вспенился, гармонично хлынул музыкальный поток, каждой нотой находящий отражение в сердце слушателя. Полина замерла, увлекаемая могущественным, горьким, и одновременно сладким чувством (сейчас зареву!) ожидания полёта... Ну же!..

Слава Богу -- точно в нужный момент зазвучали слова, казалось бы, совершенно затёртые, пошлые от тысячекратного исполнения, но как свежо, трогательно оживали они в устах слепой певицы! Никакой фальши, натужности, ложной "цыганщины" -- просто и мило, зато уж -- наповал!

Неудивительно, что пронзительно защипало глаза, а дыхание перехватило... Возможно ли снести это -- человеку?..

Варя исполнила ещё несколько баллад Шопена, песню Моцарта, закончила вновь романсом -- Евгения Юрьева: "Тройка". Её голос не был эстрадно силён, но очень мелодичен, тонок в передаче душевных вибраций...

"В лунном сиянье снег серебрится; вдоль по дороге троечка мчится..."

*   *   *   *   *

-- Полина... может быть, осмотрим "апартаменты"? Для предварительного ознакомления, так сказать...

-- Pourquoi pas, monsieur Николай?

Итак, кабинет, он же библиотека и мужская спальная. Застеклённые шкафы по трём стенам, роскошный письменный стол -- будто из приёмной министра, кожаный диван. Запахи древних переплётов и трубочного табака. Сквозь тяжёлые шторы едва проникает свет. Здесь хорошо мечтать о прошлом, творя мемуары...

"Девичья горница"... Образцовый порядок, но странного свойства: всё разложено некими рядами, в ящичках и коробках, на всём прилеплены ярлычки разной формы-фактуры. Ни одной фотографии на стенах (ну, это понятно). Английский патефон His Masters Voice с коллекцией пластинок. По соседству -- стопка довольно объёмистых книг, заинтересовавших Полину необычными корешками: кроме обычных тиснённых золотом надписей -- ещё ряд выпуклых точек, явно что-то обозначающих. Ах да! -- она слышала об азбуке Брайля -- для слепых...

Варя, двумя руками держащую гостью под локоть (то ли сопровождая, то ли ведомая), уловив предмет её внимания, заметила не без горечи:

-- Знаете, как трудно найти подобную литературу, особенно на русском языке! Сказки Пушкина я уже наизусть выучила!..

Где-то внизу затрезвонил телефон. Николай, извинившись и попросив сестру занять Полину, исчез. Варя усадила потенциальную компаньонку на мягкую плюшевую тахту, из неведомых недр комода извлекла фотоальбом. Каждое изображение в нём имело приклеенную снизу полоску картона с неизменными точками. Варя пробегала по ним кончиками пальцев и тут же подробно и живо давала характеристику. Все карточки, кроме одной -- на первой странице (видимо, семья Горских: мужчина в мундире статского советника, дама в огромной шляпе с перьями, мальчик-гимназист и девочка с ясной улыбкой), были последних лет. Иностранные и русские офицеры, какие-то собрания, спортивные пикники, парады... Вдруг внимание Полины привлекла фотография Николая Горского с необычайно хорошенькой девицей лет восемнадцати, причём соединённые кисти рук давали недвусмысленное толкование их близости. С невольным трепетом она спросила Вареньку...

-- Ну, тут Коля с невестой, Мэри... Она младшая сестра того английского лётчика, что жил тут... В мае помолвка была...

-- Вот как?.. И уже свадьба -- намечена?..

-- Полина, у них всё так сложно, ей Богу! Кажется, на весну... Я сама не могу добиться правды! Она сейчас в Гонконге...

Значит, невеста!.. А чему ты удивляешься, уже и сопли распустила! Почему бы мужчине не быть помолвленным?! Но разочарование холодным спрутом стянуло внутренности... Что ж, остаёмся при своих. Прикуп -- пас...

Вернулся ничего не подозревающий Николай. Полина избегала встретиться с ним взглядом, словно реально была обманута. "Не будь глупой девчонкой, ты просто дура! -- ругала она себя, -- В конце концов, тебя взяли на работу, чего ещё?"

Они спустились на первый этаж. Кухня, удивляющая обилием посуды и принадлежностей, всё блестит медью-фаянсом, водопроводный кран с рукомойником, рядом -- колонка для горячей воды. Такой Китай Полине по душе! Котельная-прачечная. Но более всего сразила bathroom: огромная мраморная ванна, зеркала, хрустальные бра по стенам, пальма в глиняной кадке, в ящиках ротангового шкафа -- набор халатов и банных полотенец. Мама миа! Даже в родительском небедном доме она не припомнит таких удобств!

-- А вот и Ваши хоромы, если не возражаете... В этой комнате прежде жил Джон... то есть мистер Боул...

Н-да, тут не зазорно было бы поселиться и наследнику престола! Одна кровать -- двуспальное ложе с балдахином -- чего стоит! В тон ему весь гарнитур мебели, инструктированный драгоценной древесиной  и яшмой, огромное венецианское зеркало в золочёной раме, ещё одна богемская люстра... Странное чувство предощущения счастья -- возвращения на круги своя -- охватило Полину. Ну и что, если она здесь, по сути, прислуга!.. Vita brevis*, будем жить сегодня...

Но регламент встречи явно исчерпан... Пора и честь знать (сыщется ли более бесполезная категория человеческих свойств под Луной?)...

-- Что ж, простимся ненадолго, Варенька! Ждите поутру -- заявлюсь со всем скарбом...

Воистину, лицо бедной девушки выражало несчастье!

-- Полина, зачем вы уходите? Пошлём кого-нибудь за вещами, а вы оставайтесь! Я буду скучать!..

-- Варвара! Одна ночь!.. Никуда твоя Полина Георгиевна не денется!

Варя вдруг крепко обняла свою новую подругу за шею, жарко прошептала в ухо:

-- Обещайте, что не передумаете! Нет, поклянитесь -- всем святым, что у вас есть!..

-- Господи, Варенька! Я же подписала контракт! Но ради Вас -- клянусь сердцем!..

-- Ладно!.. Я верю... Но не прилягу сегодня на подушку!..

*   *   *   *   *

Николай вызвался проводить её до троллейбуса. Они шли неторопливо, размышляя каждый о своём. Что-то сложное творилось на душе у Полины, чему она не могла, да и не хотела дать имя. Let it be*... Плохое или хорошее, всему один конец...

-- Знаете, Полина, Вы всё же могли остаться -- до вечера, по крайней мере! Варя так привязалась к Вам, просто удивительно! Впрочем, ей так не хватало дружеского тепла...

-- Мне показалось, у вас доверительные отношения...

-- Нет, это не то! Я -- мужчина, к тому же постоянно занятый на службе... Ведь у неё и подружек толком никогда не было -- кому душу открыть...

-- Мне предстоит ещё уладить некоторые формальности с квартирой -- известить госпитальное начальство, домовладельца... Просто собраться... Не хочется делать это впопыхах...

-- Да, конечно, простите!

Опять возникла пауза. А впереди уже виднеется широкое русло авеню Жоффра. Полина решилась задать вопрос, который мучил её в течение всей сегодняшней встречи.

-- Простите, Николай Львович, за возможную бестактность!.. Можно мне узнать, как произошло, что Варя лишилась зрения? Вы говорили, это с детства...

Казалось, господин моряк не расслышал, и Полина раздумывала, стоит ли повторить вопрос, но он вдруг заговорил -- с той неуловимой грустной улыбкой, какая возникает после многолетнего стоического противления судьбе.

-- Варюша с рождения обладает очень живым нравом, как Вы могли убедиться... А в детстве просто на месте не сидела! Её обожали не только домашние, но и вся прислуга... Она появлялась безбоязненно где угодно, и везде ей были рады... Как-то раз (а шёл ей пятый год) очутилась Варя на конюшне, ну, она там и раньше бывала, но в тот раз конюх наш оказался echauffe*... В общем, шутки ради, подсадил он малышку на "араба" папенькиного -- Воронка, а тот, сущий дьявол, -- никого, кроме хозяина не терпел... Взбрыкнул -- она и полетела навзничь, да об ясли виском и ударилась... Долго болела, ничего не могли поделать -- ослепла...

-- Так этого скотину-конюха убить было мало!

Николай никак не прореагировал на гневную реплику попутчицы. Лишь через несколько минут, всё с тем же спокойным выражением лица, продолжил:

-- Учинили следствие... Конюха забрали в участок... А через месяц он повесился в камере... Так что Бог нам всем судья...

Уже оказавшись на задней площадке "трамвая без рельсов" и разглядывая сквозь мутноватое стекло белую строгую фигуру, Полина прошептала в сердцах: "Господи!.." И через минуту вновь: "Господи!..." Никаких больше слов и мыслей не приходило ей на ум.

*   *   *   *   *

Густые сумерки затопили комнату, смешали все краски, выжали цвета... Полина лежала давно поперёк кровати, ставшей уже чужой, но всё ещё отзывчивой на все движения тела. Одежда сброшена, словно змеиная кожа, вот бы её вовсе забыть! Остаться нагой и новой навсегда! Никому не должной, никому не своей...

Изредка проносятся звонко-грохочущие трамваи... Растворяя бледный свет фонарей, шествует на арену полная, будто на последнем месяце роженица -- Луна... Стремительно свежеет, но Полине даже приятно -- ощутить судорожный озноб кожи, окоченеть до самого сердца... Ни о чём не думать, чтобы не мечтать и не сожалеть... Всему этому будет срок когда-нибудь потом. Через тысячу лет... Яко день вчерашний, иже мимо иде...

Она встаёт, прямая и гибкая, -- серебряная нимфа в небесном сиянии, выходит на балкон. Глубоко наплевать, что её увидят соседи -- наступает последняя ночь земного прозябания, завтра -- отплытие на Цетеру*... или к островам забвения?

Залился трезвоном телефон. Уж точно -- не из госпиталя!..

Полина не спешит, босые ноги ступают по прохладному паркету, ветерок шевелит все волосы-волоски на теле...

-- Да...

Девичий торопливый щебет врывается в камеру обскура* пронзительным лучом:

-- Простите, Полина, это я, не смогла до утра дотерпеть! Просто мне показалось днём, когда мы фотоальбом рассматривали, и я о Коле и Мэри рассказывала, что вы огорчились этим... Полина!.. Скажу по секрету -- там нет никакой определённости!.. По...

-- Варенька, милая, Бог с вами! Я искренне желаю счастья вашему брату и его невесте!.. С какой стати мне ревновать (а ведь слово-то названо!)?

-- Да?.. Ну, простите меня, ради Христа! Я так беспокоилась, что вы можете отказаться!..

-- Варя! Я буду сердиться!.. Сколько можно повторять?

-- Всё-всё, больше ни слова об этом! Я вас очень жду!..  Au revoir, bonne nuit*...

-- A demain*...

Да что же это такое?! Полина вдруг ощутила прилив крови и тепло в особо нежных местах... Нет! Больше -- нет!.. С неё хватит сладких безнадёжных мук... Слышишь, сердце? -- нет!

Она вновь оказалась над перилами балкона. Солнце любовников полыхает немой, безжизненной страстью...

Ничего, я тоже не из тех, кто ложится на грунт! Полный вперёд, отдать швартовы!.. В груди -- ноют строки...

Увы, герой не моего романа!
Чужих широт безвестный капитан;
в душе ни слёз, ни страха, ни изъяна;
мундир заштопан, и рубцы от ран...

Увы, герой не моего романа!
Глотаю дым с Мадерой пополам;
ад за спиной, грядущее -- туманно,
ищу слова, но что открою Вам?..

Увы, герой не моего романа!
Мой Летний сад изгажен и убог,
в пути сюда я не питалась манной,
случалось пасть -- но пусть рассудит Бог!..

Увы, герой не моего романа!
Пью прошлых лет горчайшее вино;
весь скарб и быт -- под крышкой чемодана,
Вселенная -- в кровать мою длиной...

Увы, герой не моего романа!
Ваш флот разбит, команды спят на дне
великого, как горе, океана;
пойдём туда? В безмолвие? Да нет...


Примечания.

*) Дефиле (с фр. defile) -- узкий, тесный проход.
*) Make way, blockheads! (англ) -- Дорогу, болваны!
*) Confiserie (фр.) -- кондитерская
*) "Petrov`s Sweets" -- "Сладости от Петрова".
*) Шикумень (кит.) -- типичные для Шанхая двух- или трёхэтажные усадьбы с внутренним двориком, обнесённые высокой кирпичной стеной.
*) Даотай (кит.) -- градоначальник.
*) Александр Благословенный -- российский император Александр Первый.
*) Мадам du Barry -- фаворитка французского короля Людовика Пятнадцатого.
*) "Erard" -- знаменитая франко-английская фирма по изготовлению фортепьяно.
*) My dear sister (англ.) -- моя дорогая сестра
*) Sponge cake (англ.) -- бисквитный пирог (торт, пирожное).
*) Vita brevis (лат.) -- жизнь коротка.
*)  Let it be (англ.) -- пусть будет.
*) Echauffe (фр.) -- подшофе, навеселе.
*) Цетера (миф.) -- остров любви и вечной молодости. Отплытие на остров Ц. -- популярный художественный сюжет.
*) Камера-обскура (от лат. obscurus — тёмный) -- затемнённое помещение или закрытый ящик с малым отверстием, прототип фотоаппарата.
*) Au revoir, bonne nuit (фр.) -- до свидания, спокойной ночи!
*) A demain (фр.) -- до завтра!