Горгона

Как-то раз мы пришли к WB по его приглашению «на чай» - это значило, что наш друг создал очередной шедевр. Это могла быть тончайшая темперная миниатюра, стихотворение, или новый том его удивительной философии – в любом случае нечто космическое. Наш «пророк», как многие о нем всериоз говорили, появился из-за портьеры и возвестил  о том, что его посетило очередное «видение, поскольку откровением в полном мистическом смысле назвать это невозможно». Такие видения, должен заметить, посещали его не всегда во сне. Румяное и возвышенное лицо W сегодня казалось необычным. Во взгляде его попеременно можно было видеть – торжество, желание поделиться, восторг, а также какое-то смутное волнительное чувство, которое я не смог точно интерпретировать…
Он начал читать.

(Отрывок из Видения WB)

«… Проклятие разгневанного божества громом разнеслось над землей, и прекрасная Горгона схватила обеленными руками несчастную свою голову и кричала от нестерпимой боли. Крик ее разнесли Ветры и Природа ответила на него скорбным молчанием. Всех зверей и всех птиц сковал ужас ибо они почувствовали, как страшен гнев богов.

Горгона повалилась долу и забыв обо всем вокруг и вне могла лишь всем своим существом  переживать невероятную, нестерпимую боль.
Казалось, голова ее готова была разорваться. Извилины ее проклятого мозга раздулись и начали медленно копошатся, теснясь внутри ее черепа.
Она ощущала каждое движение этих набухших червей, в то время как глаза ее выходили все дальше из орбит, а язык раздувался и вываливался. Но вот глубокие трещины расползались по голове. Один за другим отростки ее мозга начали выползать через пробитые виски и проломленные кости черепа, потерявшего форму и прежние размеры.

Медуза вскричала вновь, и вскричала так страшно, что голос ее навеки превратился в шипение и клокотание, а челюсть вывалилась из пазух…
Боги! О, как страшна была гримаса ее ужаса, навеки запечатленного на ее лице, которое вскоре налилось еще и злобой. Медуза Горгона была сокрушена, она стала воплощением горя и отчаяния.

Кто из смертных может вынести это зрелище и не обратиться в камень, если он сам не подобен Горгоне в своем уродстве?»


Чтение завершилось, и вновь я обнаружил на лице моего великого друга странную эмоцию. Его мимика словно выдавала сознание некой тайны, завесу которой он намеревался нам приподнят, но не ведал с какой стороны к ней лучше подойти и как вернее это сделать. С минуту подумав, он достал из кожаной папки листок. Из далека я с трудом успел различить экспрессивное, даже для нашего друга, цветное  изображение. Он между тем внимательно посмотрел на листок, а затем как бы вспомнив о нашем присутствии, бросил:
- Пожалуй, еще пару штрихов! – при этих словах он достал итальянский карандаш и, чего с ним никогда не бывало, начал что-то исправлять и дополнять.
Прежде, когда нашему взору представала какая-то работа – наш друг был уверен в ее готовности. Порой она долго лежала в одной из его папок и он успевал привыкнуть к каждой ее линии, при этом ничего не трогая. Но вот теперь мы видели процесс работы, при том небывалый!..
Отодвинув листок от своих глаз с торжественностью, он произнес:
- Такова она и есть!
Тут взгляд его неожиданно и пугающе погрузился куда-то в глубь работы, а выражение триумфа стремительно сменилось отчаянием и невыразимым ужасом. Затем мы стали свидетелями уникального явления – человек поседел прямо у нас на глазах, морщины избороздили все его в мгновение высохшее лицо, руки мелко задрожали и смертельная бледность разлилась по всей его коже. Белый и окостеневший, пошатнувшись, WB упал перед пылающим камином, куда его слабеющая рука успела отправить изображение на листке.