Иван Часовник

               

Многие люди в селе были суеверны, верили в чертей, домовых колдунов, в разную нечистую силу и конечно во вселенского господа бога. В то же время у некоторых молодых мужчин, вернувшихся со службы в Красной армии или приехавших из разных городов, появилось сомнение – есть ли на самом деле бог и черти. Согласно народной поговорке – «русский глазам не верит, дай пощупаю…».  Были разговоры, что кто в полночь окажется на местном кладбище, находящемся примерно в километре от села, в сосновом лесу, тот не останется без внимания со стороны чертей и прочей нечисти. Из молодежи поначалу никто не решался пойти на этот «подвиг». О пожилых мужчинах и говорить нечего, им было не до этого. Несмотря на страх молодым мужчинам хотелось лично проверить эту легенду. В этих целях они в складчину покупали четвертную бутыль самогона, тому, кто осмелиться в полночь оказаться на кладбище и как доказательство этого поступка принесет оттуда могильный крест.…  Испытать счастье, пойти на кладбище в указанное время согласился Краснов Тимофей Евграфович, по прозвищу «Жижа». Он был отпетая голова, не верил ни в бога, ни в черта, никого и ничего не боялся. Такого мнения о нем были односельчане. Его считали вором, но воровал он у чужих, а односельчан не трогал. Действительно в полночь он побывал на кладбище и в доказательство притащил оттуда деревянный могильный крест. За храбрость он получил положенное вознаграждение – бутыль самогона, которую распил с ребятами, участвовававшими в складчине. После этого у людей страх к чертям и прочей нечисти пропал. Ночные путешествия на кладбище стали не единичными. В результате многие могилы были обезображены – остались без крестов.…    Убедившись, что не существует ни чертей, ни богов, многие молодые ребята поснимали с шеи кресты с гайтанами и забросили их как совершенно им ненужные предметы. Некоторые молодые ребята вступали в конфликт со старшими. Так Кирсанов В.С. ,  став комсомольцем, не покрестившись, сел за стол. За это дед ничего, не говоря, огрел его деревянной ложкой по лбу, тот вышел из-за стола, не пообедав.  Его религиозная мать пошла на уступку сыну и в  этот раз покормила его отдельно, а в дальнейшем не разрешала деду распускать руки. На попов и других служащих церкви молодежь стала смотреть, как на обманщиков и тунеядцев. Вечером под звуки гармошки они пели антирелигиозные частушки, просмеивали попов и все духовенство. Молодежь иногда вечерами собиралась в избе-читальне, где проводились антирелигиозные вечера. Здесь читали журнал «Безбожник» со стихами        Д. Бедного, говорили, что бога не было, и нет, его выдумали сами попы…
Проходя мимо церкви, в ее окна ребята стали бросать камушки. Так постепенно были выбиты почти все стекла. Вскоре из села неизвестно куда уехал со всей семьей и поп Нечаев. Его самый большой дом в селе (двухэтажный) стоявший рядом с церковью приспособили под                избу-читальню, а позднее  его использовала сельская школа, имевшая до этого один-единственный учебный класс. Церковь официально закрыли, с нее сняли колокола и увезли на переплавку. В стране тогда проходила индустриализация, требовался металл и особенно медь. Церковное имущество, не представлявшее ценности было выброшено, как ненужный хлам или растащено. До закрытия церкви, на пасхальную службу население не только села, но и всего прихода прибывало на богослужение. Служба продолжалась всю ночь. В эту ночь, как и всю пасхальную неделю, разрешали свободно входить на колокольню и звонить в колокола,    облюбовавшие для ночлега, колокольню галки, при появлении людей были как шальные, метались из стороны в сторону и громко кричали. При освещении их было можно брать голыми руками, что ребята и делали. В это же время в избе-читальне комсомольцы и молодые коммунисты пели революционные песни и частушки, в которых просмеивали церковь, попов и всех святых. Посещение церкви они для себя считали не допустимым. У них было одно желание, как насолить церковникам.…  Увидев ребятишек с полусонными галками в руках, некоторые комсомольцы стали подговаривать их, чтобы они выпустили галок в помещении церкви, где идет пасхальная  служба. Ребятам очень хотелось пошутить над верующими – выпустить в церковь пойманных ими на колокольне галок. Однако секретарь партийной ячейки не посоветовал им совершать этот поступок. Он предупредил, что их могут поймать верующие и за совершенное хулиганство, сильно побить. Последний довод отрезвляюще подействовал на ребят, и они отказались от своего замысла…
Суевериям в народе способствовало то, что церковь многие годы пугала людей адом, нечистой силой и божьей карой. Кроме того из поколения в поколение передавались были и небылицы, а точнее сказать, некоторые необычные, да и не для всех понятные случаи.
Так еще в дореволюционное время в один из дней, в февральскую стужу из г. Мурома, с базара, возвращался домой Марков Иван.  От станции Климово (ныне Безлесная), куда он доехал поездом, до д. Переложниково, что находится в 5 верстах от нашего села, он дошел с попутчицей – жительницей упомянутой деревни. Когда дошли до ее хаты, уже стемнело, и разыгралась сильная метель. Женщина и члены ее семьи предложили Ивану остаться у них до утра, а когда метель утихнет пойти домой. Иван отказался от их предложения, заявив, что ему ничего не стоит пройти оставшееся расстояние, и ушел. На второй день, когда метель утихла, женщина по своим делам посетила село Малышево. Выбрав свободную минутку, она зашла в избу Ивана и поинтересовалась, как в такую метель он добрался до дома?  Ей ответили, что Иван домой еще не приходил,…    Его родственники подняли тревогу…
Всем миром на поле расположенном между селом Малышево и деревней Переложниково Ивана безуспешно искали два дня. Только на третий день его обнаружили на старом кладбище в кирпичной нетопленной занесенной снегом часовне. Как попал туда Иван и как остался жив в такую метель и сильный мороз никто не знал. Это не мог объяснить и сам потерпевший. Правда он говорил, что слышал голоса и разговоры искавших его людей, но встать и подать голос почему-то не мог. После этого случая за Иваном закрепилось прозвище «Иван Часовник».
Некоторые пожилые суеверные люди говорили, что во время метели черти справляли свадьбу. В эту свадьбу и попал Иван. Черти затащили его на кладбище, но, оказавшись в святой часовне, Иван был под защитой бога и черти с ним уже сделать ничего не могли. Более точно этот случай никто объяснить не мог, так он и остался загадкой.  Предположительно можно сказать, что Иван проявлял некоторые странности, возможно связанные с его психическими отклонениями.
Впоследствии с его дочерью Марфой тоже случались  припадки психического заболевания. Врачам ее показывали, лечили по-деревенски: изгоняли беса. На Марфу одевали хомут (оральный) и били ее кнутом, читая одновременно какие-то молитвы. Она сильно кричала от боли, поэтому и хомут назывался оральным. Вот таким диким способом ее хотели вылечить…
На селе потом про Марфу говорили, что она сбесилась, и стали называть ее бешеной…
По словам Ивана - «Часовника» в дореволюционное время он служил рядовым жандармом в городе Петрограде. Во время революции 1905 года принимал участие в разгоне бастующих рабочих, где получил огнестрельное ранение в область пятки. После излечения из жандармов он уволился и возвратился в село, где занимался крестьянством. Во время коллективизации Иван вступил в колхоз и там работал до конца жизни. Ни каким репрессиям за службу в жандармерии он не подвергался, правда. На какое-то время его лишали избирательного права…
Как уже сказано выше, наше село располагалось вдоль большой дороги Москва-Муром. Со временем дорога утратила свое первоначальное предназначение и стала дорогой местного значения. Уже в Советское время, особенно после окончания Великой Отечественной войны она стала современной асфальтированной дорогой. В ее строительстве принимал участие наш брат (ныне покойный) Григорий, он возил для ее покрытия асфальтовую массу. По этой дороге ныне нескончаемым потоком идут из             г. Москвы автомашины разных марок на восток страны и обратно.
В 30-годы во время подготовки военных маневров МВО дорогу ремонтировали солдаты, но все же она была малопригодной для прохождения автомобильного транспорта, особенно в зимнее время, весеннюю распутицу и затяжные осенние дожди…
Еще в детском возрасте мы иногда видели, как над селом и значительно чаще над лесом под названием «Чертеж» на небольшой высоте пролетали 2-3 аэроплана, очень похожие на картинки наклеиваемые, на спичечные коробки. Потом много лет спустя мы узнали, что это была первая в стране воздушная линия Москва - Нижний Новгород. Люди старшего поколения говорили, что в 20-е годы тоже  во время маневров войск МВО один аэроплан сделал посадку на поле, невдалеке от села. Посмотреть на аэроплан сбежались все жители села, начиная от малых детей до стариков почтенного возраста. В те, теперь далекие годы, в летнее время через село проезжала небольшая группа велосипедистов, они следовали в сторону г. Мурома, некоторые из них даже останавливались в селе на ночлег. Велосипедистами и велосипедами особенно интересовалась молодежь. Ни у кого из жителей села тогда велосипедов не было…
Много тракторов и разной сельскохозяйственной техники в селе стало появляться после организации колхоза и МТС. Особенно оживленно в селе стало летом 1936 года, появилось много автомобилей, танков и другой военной техники. Как уже было сказано, до начала военных учений солдаты ремонтировали дорогу, строили небольшие мосты и тянули телефонные линии. Колхозники радостно встречали советских воинов, воины отвечали им взаимность. Старики говорили, что Красная Армия выгодно отличалась своим поведением от Царской Армии. С ее стороны не было случаев грабежей и мародерства, воины ничего не брали самовольно у колхозников.
Наш дед по линии отца – Тимофей Васильевич был неграмотный. Имел он специальность каменщика, в годы своей молодости занимался отходничеством. Работал на железной дороге, строил мосты, тоннели и другие, железнодорожные и станционные сооружения. Про него говорили, что он, хотя был неграмотный, но мог на глаз построить трехэтажный кирпичный дом. Дед не был особенно религиозным, но все же по крестьянскому обычаю, когда входил в жилое помещение, где имелись иконы или когда садились обедать, крестился. Он не любил попов и уклонялся от работ по строительству церквей. Его жена, наша бабушка Ульяна происходила из соседней деревни Митрофаново из крестьянской семьи Столяровых. Она исповедовала старообрядчество…
Бабушка не хотела, чтобы наш отец ходил в церковно-приходскую школу. За это местный поп имел с ней официальный разговор. Отец в школе был отличником, и поп не хотел, чтобы он бросал учебу.
Последнее время дед нигде не работал, жил у старшего сына Матвея, иногда в хорошую летнюю погоду в местном пруду, самодельной вершей ловил карасей, кроме того, он выполнял работы по дому. Он не прочь был иногда выпить чарку водки, но это, особенно в последние годы его жизни, удавалось только в большие престольные праздники, когда кто-нибудь из родственников угощал его. Почти до самого смертного часа дед курил махорку, которую набивал в козьи ножки сделанные им из старой газеты или какой либо другой бумаги. Умер дед в 30-е годы, когда стояла зима. Он долго болел, по-видимому, сердечной болезнью, т.к. у него были сильно отечные ноги, и он не мог обувать никакую обувь. К врачам дед никогда не обращался, да и врачей тогда в деревне не было.
Бабушка Ульяна доводилась родной сестрой Столярова Прокофия, она была женщина строгих правил. Об этом говорила наша мать и тетка Аграфена, ее снохи.
Наш отец, несмотря на то, что бабушка Ульяна не хотела, чтобы он учился, окончил на отлично церковно-приходскую школу, в последствии он как мог, занимался самостоятельно. На своем веку он пережил 4 опустошительных войны, а именно  Русско-Японскую, 1-ю мировую империалистическую, Гражданскую и Великую Отечественную, не говоря уже о финской войне, войне на КВЖД и прочих военных конфликтах. Отец учил всех нас быть честными, любить свою родину и верно служить ей невзирая ни на какие трудности. С 1930х годов и  до самой смерти в 1950 году он работал секретарем, а потом председателем Малышевского сельсовета. О себе в народе он оставил хорошую память. По прошествии почти сорока лет после его смерти, оставшиеся в живых односельчане и жители близлежащих деревень с большим уважением вспоминали его, как человека и как коммуниста. Так участник Великой Отечественной войны, ныне преподаватель местной средней школы Марков Николай Иванович, с которым я увиделся в день похорон брата Григория, сказал, что наш отец, будучи председателем сельсовета, очень внимательно относился к людям вообще и семьям погибших на Советско-Германском фронте воинам. Как коммунист он был принципиален. Н.И. вспомнил, как он после возвращения с войны присутствовал на сельском собрании, председателем которого был избран наш отец…
На собрании происходили прения по обсуждаемому вопросу, друг в помещение, где проходило собрание, зашел секретарь РК партии, который попросил немедленно дать ему слово, так как день субботний, и он спешит домой. Г.Т. сказал, что имеется список коммунистов записавшихся для выступлений и ему будет предоставлено слово в порядке очереди, ибо, выступив вне очереди, он уедет по сути дела, не зная о том, что происходило на собрании. Н.И. подчеркнул, что Г.Т. умел разговаривать с народом и пользовался у него большим авторитетом. Г.Т. не стесняясь, сказал районному партийному руководителю, что он должен знать, чем живут коммунисты в низовой партийной организации. Партийное собрание одобрило заявление председателя…
На похоронах брата Гриши я можно сказать случайно стал свидетелем разговора инвалида войны (он на одной ноге)  Юромского                мужика   Киселева,  который своему знакомому, не известному мне по фамилии мужчине говорил, что даже в трудные годы коллективизации Г.Т. в своем сельсовете не допустил беззакония. Ни  один крестьянин, житель  Малышевского сельсовета не был раскулачен. Откровенно говоря, на территории сельсовета и не было ни одного кулака, хотя зажиточные крестьяне имелись. И в то время недобросовестный человек мог объявить их кулаками и принять к ним репрессивные меры – раскулачить их. Однако при объективном отношении отца к этому вопросу перегибов не было…
Во время похорон отца в 1950 году на траурном митинге выступил житель соседней деревни Неклюдово,  Большаков Е.Л. – мужчина примерно одного возраста с отцом. Он в частности сказал, что Г.Т. был таким руководителем, как В.И. Ленин, конечно для данной местности…
Не безынтересен у меня был разговор с покойным двоюродным братом Ф.М., который считал нашего отца грамотным человеком, за его деловитость, порядочность и умение разговаривать с людьми. Отец официально имел низшее образование. Он окончил всего церковно-приходскую школу…
Ф.М. в этот же раз, говоря о своем двоюродном брате Т.М. Крайнове  преподавателе математики средней школы, заявил. Что он, хотя имеет высшее образование, по сравнению с Г.Т.  является малограмотным человеком. Он не умел разговаривать с людьми и потому не пользовался у них авторитетом. Пожилые люди односельчане шли к отцу за советом по возникавшим у них жизненным вопросам. Они бескорыстно получали строго, как они говорили «мудрые» удовлетворяющие их ответы. Они верили ему…
Так житель села, Марков Федор Илларионович, большой умелец, столяр и плотник считал отца мудрым человеком, и считался с его большим авторитетом, в сказанные им слова верил как себе. К отцу за советом приходили многие односельчане. Каждому их них он находил доброе слово, а когда нужно было, за провинность мог и пожурить, что воспринималось людьми как должное. В работе он был неподкупным. Этому служит подтверждением хотя бы такой пример: прошедшая война потребовала напряжения всех жителей сельского совета. Она мобилизовала на службу в Красную армию все способное носить оружие мужское население. В армию были призваны даже мужчины, считавшиеся  не пригодными к военной службе. Из некоторых семей ушли на фронт по 5 и более человек. Для работы в колхозе остались старики, женщины и дети. Они по сути дела и стали кормильцами многомиллионной армии. Они вместе с воинами нелегким трудом ковали Великую победу на полях, а их сверстники на заводах. Многие молодые девушки были призваны на военную службу. В это тяжелое время к отцу обратился его родной дядя Столяров Прокофий, единственная дочь которого подлежала призыву. Он просил любимого племянника – нашего отца, мобилизовать вместо нее кого-либо другого. Отец сочувствовал своему дяде, но сказал, что его совесть не позволяет пойти на этот шаг, ибо всех жителей сельсовета уже очень сильно задела война, а поэтому предоставить ему за счет других льготу он не может. Об этом я узнал от Прокофия в день похорон отца.
Прокофий в войну 1914 года был солдатом русского экспедиционного корпуса во Франции…
Во время похорон брата Гриши, в последний путь его провожали не только родственники, но по сути дела провожало все село. В разговоре с главным инженером соседнего Драчевского совхоза  Игорем Шибаевым с отцом участковым инспектором Шибаевым Виктором Гриша некоторое время лежал в больнице. Он сказал, что очень много односельчан провожало его отца в последний путь. Его похороны по количеству присутствовавших на них людей в какой-то мере могут сравниться только с похоронами Г.Т.
Следует сказать, что наше село в период Великой Отечественной войны не подвергалось немецкой оккупации. Но все же близость фронта чувствовалась, особенно в конце 1941 года, когда бои с немецко-фашистскими ордами проходили на подступах к столице нашей Родины г. Москве. В это время и в нашей местности на всякий случай готовились к партизанской войне. Люди были уверены, что наши воины не сдадут немцам г. Москву, в то же время понимали, что на войне может случиться всякое…
Отец, как и некоторые другие оставшиеся в селе мужчины пожилого возраста (бывшие русские солдаты) был зачислен в партизанский отряд. Об этом мне и моему двоюродному брату Федору рассказал житель села Крайнов Матвей Гаврилович, с которым  отец в случае оккупации должен был поддерживать конспиративную связь. Как мне потом стало известно от некоторых односельчан, в селе в то время находились и потенциальные предатели, такие как М.М. Он во время Первой Империалистической войны сдался в плен немцам и там находился до ее окончания. Провожая своего сына М.М., говорил ему, чтобы он сдался в плен немцам…
Но сын его не послушал и честно прошел Великую Отечественную войну. Домой он вернулся младшим офицером…
М.М. говорил некоторым своим знакомым, что когда в село придут немцы, он пойдет к ним и предаст нашего отца. Скажет, что он коммунист и как председатель сельсовета, верно, служил Советской власти. Пусть его (отца) немцы за это повесят. Однако предательским намерениям М.М. не суждено было сбыться. Всем хорошо было известно, что отец ничего плохого для М.М. не сделал. Почему же он готовил предательство? На этот вопрос ответить не просто. М. М. имел многодетную, бедняцкую семью. Каким-либо репрессиям от Советской власти не подвергался. Он имел довольно-таки низкий уровень развития. Может быть, он хотел показать немцам, что, будучи у них в плену, он не погиб на фронте, а может быть, он обещал им, если доведется служить верой и правдой после освобождения из плена…